Грешник

Очень уж засело у меня в голове проклятье мамы Дениса.

«А вдруг, если бы я родила, Илья и правда был бы другим?» — пришла в голову та мысль, которую озвучила мама.

Может, он и правда уделял бы мне больше времени. И не было бы никаких любовниц, Илья ведь любит меня. До сих пор любит. Может, все это от обиды?

— Даже если и так, измену я простить не смогу, — поморщилась, и легла в кровать.

Следующие два часа я тщетно пыталась уснуть. И мысль, что Илья — сукин сын, меня покинула.

Это Денис — сукин сын, настоящая сволочь! Он что, специально не дает мне спать?

Зло откинула одеяло, и села на кровати, решая, что делать. Подмывало спуститься на этаж ниже, и устроить разнос, но… черт, тогда я и перед ним, и перед самой собой лишь подтвержу статус унылой престарелой курицы. Ему двадцать три, и полночь — детское время. Но не для таких, как я, привыкших засыпать на два часа раньше.

— Нет, не пойду я ругаться, — пробормотала, и хотела сходить на кухню, чтобы сделать травяной чай, но телефон снова затрезвонил.

В полночь.

Надеюсь, ничего не случилось, и это звонит Илья, которому мама доложила все, что я ей сказала. Хоть бы это был Илья!

Но это оказался не муж. Звонил папа.

— Да. Пап, что такое? — быстро спросила, а у самой руки от страха начали трястись.

Просто так никто в такое время не звонит.

— Саша, до чего ты маму довела, тебе не стыдно? — прорычал он. — У нас скорая была, еле откачали, а все после разговора с тобой!

— Что… Боже, что с ней? Она в порядке? — всхлипнула, чуть не выронив телефон из ослабевшей ладони. — Пап, не молчи!

— Не знаю, в больницу ехать Фиа отказалась. Я не уверен, что с ней все в порядке, она не встает, — пробормотал папа, и снова разозлился: — Что ты наговорила матери? Ты же знаешь, что у нее сердце больное, Саша!

— Я приеду. Пап, я сейчас приеду…

— Приедешь, чтобы до могилы мать довести, да? Нет уж, оставайся дома, — перебил папа, и я сама не стала дослушивать его.

Подбежала к шкафу, по пути таки выронив мобильный, и достала первые попавшиеся джинсы и толстовку. Ехать далеко, в Романовку, хоть бы такси нашлось. И, Боже, хоть бы с мамой все было хорошо!

Суматошно подняла телефон с пола, чуть не упав, но он, как на зло, отключился при падении. И обратно включаться не желал!

— Да что ж такое! — выкрикнула, подавив желание швырнуть проклятую трубку о стену.

Да еще и эта музыка…

Музыка!

— Денис, у него ведь машина есть! — прошептала с надеждой, схватила сумочку, и выбежала из дома.

Суматошно понеслась вниз, чуть кубарем не скатившись с лестницы, и остановилась у квартиры на восемнадцатом этаже. Сжала железные кольца сумочки в левой ладони, и нажала на звонок. Но в квартире такой шум, что начнись война — не услышит.

Или не услышат. Судя по громким голосам изнутри. И смеху — мужскому и женскому. Черт, кого Денис притащил вообще?!

Я звонила безостановочно, но, наконец, не выдержала, и пнула дверь со всей силы.

И она открылась.

— Денис, — крикнула, и прижала правую руку к носу, чтобы защититься от дыма. Курят здесь не сигареты, очень уж запах сладкий. — Дэн!

— О, какая цыганочка, иди к папочке, — послышалось сбоку, но я упрямо прошла по коридору, и толкнула дверь в спальню.

— Денис, — позвала, и поморщилась от… да, от боли и унижения.

На диване парня — там, где еще пару дней назад лежала я, сейчас находится молоденькая девчонка в расстегнутом платье. А Денис держит в руках чертову коробку с презервативами. С ней он явно не фильм смотрел, даже гадать нечего. А если и смотрел, то не «Убойные каникулы».

Какая же я жалкая дура! Убожество!

— Дэн, — хрипло повторила, решив не отступать, и он вскинул голову на меня. — Мне нужна помощь. Можешь отвезти меня в Дубровку? Прошу, помоги!

Уверена была, что он пошлет меня. Я и в темноте увидела, как Денис зол. На меня зол, на ситуацию эту. И девчонка, живо напомнившая мне Наденьку, что-то возмущенно мяукнула. Села на диване, и приобняла Дениса за плечи.

Гадина!

Но Денис не выставил меня прочь. И не стал задавать вопросов. Он поднялся, словно то, что я ввалилась к нему в комнату, сорвав секс — это норма, и скомандовал девчонке:

— На выход!

— Но милый…

— Пока, все отменяется. Держи, — он вынул из тумбочки пару банкнот, и всучил их девушке. А затем обратился ко мне: — Поднимись к себе на этаж, я пока всех выставлю. Рядом с моей дверью не стой.

«Наверное стыдно с такой, как я показываться» — снова разозлилась я, проклиная свой возраст.

Еще недавно думала, что молодая, и вот, здравствуйте! На части рассыпаюсь!

— Я вниз спущусь, к машине, — сказала, решив не грубить человеку, решившему помочь мне без лишних вопросов.

— Ты поднимешься на один этаж, и подождешь меня ровно пять минут, — отрезал Денис, и потащил меня по коридору, чуть ли не силком выталкивая из квартиры. И загораживая ото всех своих друзей.

Еще одно унижение в мою коллекцию, зашибись. Мне не адвокат по разводам нужен, а психолог. Этот месяц состарил меня не на тридцать дней, а на тридцать лет так, что я уже свое собственное отражение ненавижу.

И свои мысли.

Но я поднялась у себе, и, пока ждала Дениса, проверила сумочку: паспорт, выключенный телефон и деньги. Все на месте, вроде бы. Поскорее бы до мамы добраться, и уговорить ее лечь в больницу… Господи, хоть бы все хорошо было! Хоть не жди Дениса, а беги по ночному городу. Кажется, так быстрее получится до мамы добежать.

Я ведь нагрубила ей, сорвалась. Мне стало легче, когда высказала ей все, а вот маме… Боже, папа ведь сказал, что ее скорая откачивала! И она не встает!

— Дура! Нашла, на ком срываться — на человеке другого поколения, — прошептала, уткнувшись лбом в прохладную стену.

Внизу, на пролет ниже, стало еще более шумно, чем было, хоть музыка и стихла. Денис провожает своих гостей, пока я прячусь от них — не накрашенная, в старых джинсах, толстовке и кедах. И с сумкой, которая к этому «наряду» не подходит.

Наконец, по лестнице легко взбежал Денис, и произнес:

— Едем… постой-ка, ты плачешь? Саша, что случилось?

— К маме скорая приезжала, — всхлипнула я, чувствуя стыд, ведь плачу я не только из-за мамы. — Поехали скорее, пожалуйста!