Грешники. Внебрачная дочь

Оказывается, четыре года я по ней бессознательно скучал. И если быть честным с собой, мне жутко её не хватает.

О том, что Анна перевернула мою жизнь, и я не знал, как с этим справляться, я не признался ей. Потому что запутался. Погряз в обидах и в неверии.

И хоть Эн мне нравилась. Даже слишком. Всё же Мэт была права.

Так я думал тогда. В нашу последнюю ссору, в день расставания. Решил отпустить девчонку, вопреки желанию вернуть всё вспять. Год поболела бы мной и всё прошло бы. Влюбилась заново. Вышла замуж. Наше кратковременное приключение забылось бы, как страшный сон.

Я был на всё сто уверен, что для неё так будет лучше. Поэтому не стал ничего менять.

Зажав сердце в кулак, порвал с Эн. Сжёг себя заживо. Разрушил наше небо. Украл её рай. Убил нас двоих одним выстрелом. Потому что дебил, который пошёл на поводу самообмана…

Между нами четырнадцать лет разницы. Это много. Слишком много. Я боялся обжечься в очередной раз. Как с Матильдой. На своей личной жизни поставил крест. Для физического удовольствия изредка выбирал шлюх, чтобы отвлечься от груза, свалившегося на мои плечи после смерти отца. Для эмоционального — изучение родного языка Царевны.

Около четырёх год занятий дали хороший результат. Теперь я свободно общаюсь и читаю книги на русском. Пристрастился к творчеству Толстого.

«…Одно из самых обычных заблуждений состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр, и наоборот. В этом величие человека. И от этого нельзя судить человека. Какого? Ты осудил, а он уже другой. Нельзя и сказать: не люблю. Ты сказал, а оно другое...»

Как же ты прав, Лев Николаевич. Как же ты чертовски прав…

Сказал ей не люблю, а оно другое…

Сказал ей убраться из страны, а сам ещё неделю какого-то хрена ошивался под зданием университетской общаги. Встречал и провожал её, наблюдая издалека. Ревновал, когда видел рядом с ней парней её возраста. Улыбалась натянуто. Но всё же флиртовала с ними. Пыталась строить жизнь заново. А я подыхал, пока полностью не погряз в работе.

Считал, что ревность — это побочка страсти, которую испытывал к Эн. Только спустя годы я осознал, что влюблялся в девочку уже тогда, когда трахал её на берегу океана. В гроте, любуясь её прекрасным юным телом. Упиваясь жаркими стонами…

Убираю книгу с груди на тумбочку. Встаю с кровати, поправляя в трусах внезапно образовавшийся стояк. Выхожу покурить на балкон.

За последние четыре года я ни разу не был в отпуске. Я бы и в этом году его не взял, если бы меня не накрыло окончательно. Сорвался, едва не проиграл судебный процесс.

Слишком часто стал её вспоминать. Она не перестаёт мне сниться. Словно наваждение, преследует и днём и ночью. Пару раз ошибся, увидев Эн в случайно прохожей девушке. Благодаря связям, добыл о ней кое-какую личную информацию, но так и не рискнул ознакомиться. Решил и дальше плыть по течению. Узнал бы я, что она замужем, что у неё семья. И чтобы мне это дало? Ровным счётом ничего.

Щёлкнув зажигалкой, глубоко затягиваюсь сигаретным дымом. Столько лет я бежал от прошлого, а сегодня оно меня окончательно настигло. Схватило за горло. Придушило безжалостными тисками. Пробралось в голову звуковыми галлюцинациями.

Смотрю вдаль на ночную гавань и курю, слушаю на соседнем балконе разговор.

Звучат негромкие женские голоса. Из-за доносящейся из пляжа музыки, я смутно улавливаю обрывки фраз. Но чем дольше слушаю, тем больше осознаю, что двинулся я на Анне окончательно. Кажется, она начала мне мерещиться. Везде хочу её видеть и слышать. Даже здесь. Что в принципе невозможно. Таких совпадений не бывает. Моя фантазия слишком бурно разыгралась. Особенно сейчас. Когда в паху всё сильнее и ритмичнее пульсирует прилив крови.

— Нет! Конечно же нет! С тех пор, как уволилась с работы, с мудаком-царевичем больше не пересекалась. Редко созваниваемся с его матерью. Я для неё, что-то типа личного психоаналитика…

— Ясно.

— Ничего тебе не ясно. Как и всем нам ни хрена ничего не ясно! …Если твой Мойдодыр хоть пальцем её тронет или словом обидит, я ему все краны итальянские повыдёргиваю вместе со смесителями! Так и знай!

— …Не хочу больше думать ни о чём. У меня к тебе просьба. Больше никогда не вспоминай при мне отца Доминики. При ней, тем более. Всё давно в прошлом… Такое не прощают.

— Целую тебя, девочка. Забудь, что я наговорила. Хочу, чтобы ты была счастлива.

— Тогда прекрати подшучивать над Арсом…

Шум в голове усиливается. Встряхиваю ею, чтобы прогнать наваждение. Но когда прихожу в себя, сбоку воцаряется тишина.

Какого хрена это было?

Согласиться с тем, что у меня паранойя, очень сложно. Но я как будто наяву услышал знакомые голоса, и в душе мгновенно похолодело, словно в неё затолкали кусок льда. Захотелось пойти к соседям и убедиться в том, что я не спятил окончательно. В последний момент себя одёргиваю, услышав за спиной шорохи.

— Итан, почему ты не спишь? Что-то случилось? — тёплые ладони любовницы ложатся на плечи. Обнимают. Поглаживают.

— Всё нормально, Мелисса, — не реагирую на неё. Мысли витают в другом месте. Начинают раздражать. — Возвращайся в кровать.

— А ты?

— Ещё немного здесь побуду. Покурю…

Глава 4. Шок

Анна

— Аня, — Арс будит меня поцелуем в плечо. После рождения дочери я сплю очень чутко, поэтому ощущаю прикосновение его губ практически сразу, как и слышу тихий шёпот над головой. — Меня сегодня не будет до вечера. Как только закончу дела с поставщиком, сразу к тебе вернусь. Завтра же арендуем яхту. Прокатимся на ней, полюбуемся красотами здешней природы. Поплаваем в море. Выбери платье сегодня, чтобы последние дни провести с пользой на пляже. Ладно?

Я молчу. После вчерашнего спектакля в душе разговаривать с Арсением совсем не хочется. Я всё ещё рассержена на него и мне обидно за дочь.

— Аня, ну не сердись на меня. Ладно? Я люблю тебя, кисунь. И Нику люблю. У меня был тяжёлый день. Прости, что вспылил. Посмотри на меня.

В голосе Тарасова нет ни капли притворства. Он говорит искренне и этим подкупает. Вчера у нас у всех был тяжёлый день. И я очень хочу ему верить. Очень. Но слова тёти Кати не выходят у меня из головы и всё портят: «Четвёртый год за бугром ничего не меняется. Неспроста, Ань. Он всё ещё один... Арсений не сможет полюбить Нику, как родную дочь. Это чувство у мужика либо сразу проявляется, либо никогда. А девочке нужен отец. Такой, чтобы к груди приложил, и она растаяла как конфетка…»

Для чего она это сказала? Столько времени я пыталась лечить свои раны. А когда они зарубцевались, тётка снова полоснула по ним ножом, да ещё солью сверху присыпала.

Если бы Святой хотел меня вернуть — уже давно вернул бы! Но он предпочёл остаться один. Не верю, что у него не было любовниц всё это время. Но даже если и были, какое мне до них дело. Он свободный мужчина. Ему можно всё.

И пусть тётя говорит, что хочет. У меня своё мнение на этот счёт. Нужно выбирать тех, кто выбирает вас! Арс выбрал меня и моего ребёнка, а Итан… Он отказался! Вот и вся философия.