Грешники
Шрифт:
«Белушники» тогда торчали на «винте». Раствор они выпаривали не из опия, а из продающихся в аптеке лекарств. Но только до тех пор, пока в городе не появился Пи-Си-Пи.
В Штатах этот препарат называется angel dust — «ангельская пыль». У нас люди довольно долго считали, что это и есть легендарный LSD. Говорят, Пи-Си-Пи случайно сгенерировали какие-то петербургские химики-умельцы. Они наделали огромное количество этого препарата и первое время раздавали его всем вокруг совершенно бесплатно.
Пи-Си-Пи принимали везде. Мода была повальной. Мозг от этой штуки сворачивался вообще набекрень, хотя для здоровья она в принципе не вредна. Химики выпускали его в безумно концентрированном виде и безо всякой очистки. Разумеется,
В свой жизни я перепробовал огромное количество наркотиков. Но ни в какое сравнение с Пи-Си-Пи они не идут. Все остальное — это либо просто дурман, либо то же самое, только хуже. В середине 1990-х я верил, что смогу принимать этот прекрасный препарат всю жизнь, что моя молодость никогда не кончится. Тогда я еще не знал, что у всего этого есть и оборотная сторона: флешбэки и прочие гнусные психоделические эффекты, которые отравят жизнь целому поколению.
Когда милиция наконец разобралась, что происходит, то прессинг начался очень жесткий. Индустрию Пи-Си-Пи выкорчевали тогда под корень. Приблизительно в 1996-м химиков-умельцев по одному переловили и отправили в тюрьму. Меня как-то тоже арестовали и отвезли в отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Они вверх дном переворошили квартиру моей мамы, а мне говорили, что бить будут до тех пор, пока я не сдам всех поставщиков, и на всю жизнь посадят в самую жуткую тюрьму страны.
Мы играли достаточно жесткую альтернативную музыку. На какой-то громкий успех никто из нас не рассчитывал. Но после первых концертов в TaMtAm’е группа «Нож для фрау Мюллер» очень быстро превратилась в звезду первой величины. Для нас это было неожиданностью.
Как-то после концерта ко мне подошел чокнутый с виду парень, который сказал, что собирается снимать про нас большой фильм. Я посмотрел на него и подумал: «Ну и дебил!» Как ни странно, фильм он действительно снял. Парня звали Костя Мурзенко [1] . Потом у группы появился собственный менеджер. Он сделал нам тур по Германии. Это был мой первый выезд за границу. Мы съездили, отыграли, вернулись и еще раз выступили в TaMtAm’е. Было ощущение, что еще чуть-чуть — и мы покорим мир.
1
Костя Мурзенко — кинорежиссер, сценарист и актер, принимавший участие в работе над фильмами «Мама, не горюй», «Брат-2» и «Ночной дозор».
Тот год стал для нас пиком. После Германии мы записали первый полноценный альбом. Из Москвы тогда приехали модные промоутеры, которые заявили, что готовы заниматься этим диском. Вообще-то изначально они собирались раскручивать группу Tequilla Jazzz, но, разобравшись в ситуации поняли, что Tequilla Jazzz — зануды, а выпускать нужно молодых и прогрессивных. Самыми прогрессивными из молодых были мы — группа «Нож для фрау Мюллер».
В начале 1990-х не существовало ни глянцевых изданий, ни музыкального телевидения, ни нормальной музыкальной прессы. Все что было — это парочка самиздатовских журнальчиков и единственная передача об альтернативной музыке на телеканале РТР. Одна такая передача была целиком посвящена нам, а журнальчики писали о группе и вообще в каждом номере. Мне казалось, что так и должно быть, а дальше все будет еще круче.
В детстве я воспринимал дом как место, куда мир не сможет запустить свои мерзкие щупальца. Но теперь самое жуткое творилось как раз там, где я надеялся отсидеться.
Окончательно с Наташей мы расстались через три года после свадьбы. А до этого меня
окружал кошмар. Ее подружка Лена, которая первая подкинула идею насчет проституции, теперь жила у нас дома. Две проститутки и я — выглядело это как реальный притон. Иногда по ночам к нам приезжали какие-то криминальные типы. Меня они воспринимали как фирму-конкурента.Проституцией моя жена занималась в гостинице «Прибалтийская». Она приходила домой в четыре часа утра и рассказывала: сегодня все происходило вот так и вот так… Я сделала ему то-то и то-то… А потом мы поехали в тако-о-ое крутое место!.. Из всего, что могло со мной случиться, это был самый худший вариант.
Не верилось, что все это происходит именно со мной. «Как же так, — переживал я. — Ведь мы только-только поженились». Зато в семье наконец появились деньги. Мы с женой стали регулярно ездить на море. На $100 в Крыму тогда можно было жить лучше, чем сегодня на $10 000 на Гавайях. И жил я по-прежнему не с родителями, а у Наташиной бабушки. Какие-то плюсы в ситуации, безусловно, были.
Спустя еще год Наташа решила пойти на повышение. Проституция — это ведь действительно тяжелая работа. Теперь Наташа хотела быть стриптизеркой.
При «Прибалтийской» открылся небольшой клуб. Хозяином там был Феоктистов — один из первых легендарных ленинградских бандитов. Вскоре его посадили в тюрьму и клуб перешел к Косте Могиле. Тогда Могила был на пике могущества. Он каждый вечер приходил посмотреть на голых девок, а вокруг выстраивались его охранники.
Наташа восторженно описывала мне этих крутых ребят: их дорогие автомобили… их первые в городе мобильные телефоны… длиннополые черные пальто… Кончилось тем, что с одним из охранников Кости Могилы у Наташи возник роман. Дома бывать она почти перестала. Я остался жить вдвоем с бабушкой. Та без конца говорила, какая сложная у внучки работа и как Наташа там устает. Я медленно сходил с ума.
Еще через какое-то время Наташа предложила мне серьезно поговорить.
— Хватит, Олег. Надо поставить точки над «i». Мы с Володей хотим жить вместе, а ты нам мешаешь.
— Хотите — живите, — ответил я. — Но от бабушки я никуда не поеду. Я здесь уже привык.
Они махнули рукой и сняли себе квартиру. Мне Наташа иногда закидывала денег и сигарет. Каждый раз она спрашивала, какого черта должна жить в съемной квартире, если у нее есть собственная? Я стоял до последнего, орал, что съезжать не собираюсь и ложиться в постель им придется у меня на глазах.
Я злился и, наверное, все еще ее любил. Кончилось тем, что Наташин жених просто врезал в дверь новые замки и я оказался на улице.
Первые наркотики… и страна менялась… все чувствовали, что мы живем в совершенно особое время, и разгонялись как можно быстрее. Группы словно соревновались: а вот кто самая быстрая команда на свете? Все стремились играть быстрее… и еще быстрее… фантастически быстро… Скорости достигались просто бешеные. Если сейчас все это слушать, то не понятно даже, где кончается одна песня и начинается другая.
Мне хотелось сжать время… и мы его сжали… Но нравилось это не всем. Мои музыканты ныли:
— Олег! Может, помедленнее? Куда ты гонишь?
Я стоял как скала. Затормаживать никому не разрешал:
— Ни в коем случае! Мы должны играть еще быстрее!
К тому времени Леша Микшер играл уже не только у нас, а еще в десяти группах. Причем у некоторых дела шли намного лучше, чем у «Нож для фрау Мюллер». Микшер первый заявил, что больше не хочет играть настолько сумасшедшую музыку. Он ушел из группы, а вслед за ним ушел Тима Земляникин. Микшер после этого стал играть в группе Markscheider Kunst, а Тима начал выступать в TaMtAm’е сольно, в стиле Марка Стюарта. Он приходил с магнитофоном, включался и начинал рычать. Выглядело это довольно дико — но только не для TaMtAm’а! Этот клуб пребывал уже в такой фазе, что там нормальным было вообще все.