Грёзы о Закате

— И где ж она?

— Близ Нево-озера. К северу от него.

Страшила не спрашивал, откуда сведения: давным-давно ему было объяснено, что оригинал карт и книги находится за морем-океаном.

Первую пушку испытали один-единственный раз. И порох жалко, да и вопросы Кнута были бы нежелательны. Для стрельбы не пожалели простыни, которую подвесили между молодыми деревцами примерно в сотне метров от позиции. Для отката пушки отлили направляющие по замерам, произведённых на палубе ладьи. Витязи притомились, слушая наставления по стрельбе.

Эффект от выстрела шрапнелью был громовой. Простыня, конечно, в хлам. Одно деревце чисто срезало на высоте груди.

Витязи, увидев результат стрельбы, стали усерднее работать. Но как князья ни загружали их работами и нарядами в течение осени и зимы, молодые люди каким-то образом умудрялись находить время для потех и бегали по вечерам в селения. И недели не прошло после поединка Кнута с конунгом Инглингом, как явилась делегация из деревни.

Любо-дорого было смотреть на зарёванную девушку: её ножки были в аккуратных льняных обмотках, поверх шерстяной пелеринки, застёгнутой фибулой, была надета шубка. Ни шубка, ни пелеринка не скрывали заметно выступающий животик. Кнут выкатил претензии. Виновник из витязей был назван. Весёлый парень и желанный на каждых посиделках. И имечко у него соответствовало: Хотен. Княжеского рода старший сын, которому на родине ничего не светило. Много княжеств на родине, а князей там видимо-невидимо. По обычаю, для младшенького любимого сынка и стол и престол, а старшие должны себе сами славу и честь заработать. Есть такие, что плюют на славу. Княжич Ясь, например. Определил себе стезю и стал кулинаром и поваром. А Хотен, стало быть, решил плюнуть на честь?

Понурив голову, Хотен признался в содеянном. Но Олег Дюкович решительно отмёл претензии конунга Кнута, заговорившего о свадьбе. Олегу нужен был воин, а оставлять его у свеев по ряду причин было невозможно. Бывшие друзья начали орать друг на друга, как неделю тому назад орали друг на друга Олаф Инглинг и Кнут. Спасая положение, князь Алесь напомнил, что за убитых Бьорном и Агнаром витязей виру не затребовали, хотя следовало бы, и предложил мировую. Отец забеременевшей и несостоявшейся невесты потребовал золотую монету, и, к неудовольствию Олега, Алесь тут же её выложил. Монета по виду была намного грубее по сравнению с оригинальной номисмой, но по весу не уступала ей, а монеты ценились не по виду, а по весу. На том и разошлись. Провинившийся витязь получил недельный наряд на работы в качестве приспешника Кока, а князь Алесь провёл беседу с личным составом, разъяснив текущие политические и прочие моменты.

Проблемы и игры, связанные с Кнутом, были не главными. И литьё пушек, коих успели отлить десяток, тоже не главное дело. В принципе, возможно одолеть тех, кто сидит в логове в Новгороде, и без пушек. Но с пушками большая кровь прольётся только с одной стороны. Уже весна! Пора, давно пора поговорить с Олегом Дуковичем, а затем и с витязями о главной проблеме!

Ныне, в начале весны, на ещё холодных землях Даларны проклюнулись первые цветы под ясным солнцем, и Алесь по пути собрал букетик.

Налив воды для весенних первоцветов в глиняную бутыль, поставил подснежники с махровыми лиловатыми лепестками на стол в большом доме. За этим столом полдничали и ужинали, учились и сказывали весёлые байки, обсуждали текущие и грядущие дела. Запас привезённого на ладьях зерна давно закончился, но Кок не унывал, готовил похлёбки из рыбы или мяса, закупал провизию у местных.

— Краса! — воскликнул Страшила. — Подумал сперва, что ты цветие для местной девицы собрал.

— В нашем доме не только порядок, но и краса должна быть, — главный литейщик повернулся к Хотену: — Зови, друже, всех на полдник. Смотровому наказ: быстро поесть — и стоять-смотреть да никого не пущать!

Повар Кок, как всегда, раздавал-наливал да приговаривал:

— Услада от свеев! Репка, мёд да брашно с хлебом!

Витязи его хвалили:

— Эка сласть какая! Никак свейскую приспешницу приголубил? Давно хлеба-то не было!

— На то указ был от Кнута. Весь торг отныне чрез него. А чем плохо? Вот и хлеб снедаем.

Алесь усмехнулся своим думам о Кнуте и сказал повару:

— Друже Кок, не по дружбе, а по службе прошу: купи всем нам одёжи. И верхней и нижней. Мы все в обносках. Свеи искоса глядят. Раз Кнут от нас совсем отошёл, так ты с ним торг веди как гость, да товар добрый бери. А как наберёшь одёжи на всех, скидывай цену, — Алесь достал три монеты и передал Коку.

— Ох, негоже-то за золото одёжу брать, — встрял Страшила.

— Добрая у них шерсть да и лён хорош, — изронил ответное слово Алесь и добавил, обращаясь к витязям: — Со стола прибрать и вертаться на работы!

— Негоже, государь, то, что воины привыкли звать тебя Страшилой, — сказал Алесь, когда все витязи вышли.

— Не в обиде, пусть называют.

— Взявши Ладогу, Изборск и Новгород, разобьёшь ты рыло и Рюрику и Хельги, если те живы будут, да взойдёшь на престол Северной Руси — и как тогда велишь себя величать? Страшилой Первым?

— Бить рыло им не буду. Зарежем хорьков на жертвенном камне. Предадим хорьков Яровиту.

— Зачем же руки марать? Да и вряд ли ты сможешь принести их в жертву Богу войны. Пушки заговорят — и разобьют-раскатают городища по брёвнышку. Там же и тризну справим, как только брёвнышки да кости соберём. И землицей прикроем. Иное меня волнует. Ты их хорьками называешь. А как сам сядешь на престол, тоже хорьком станешь?

— Ты, случаем, браги лишку не выпил, Алесь? Всем городам дам вольности. Примером тому — Волин. Города сами будут призывать князей.

— Не пил я браги. И не прав ты, Олег Дукович! Готов ты воссоздать те же порядки, от которых страдают и стонут на закате. Не должно быть князей на Руси. Для армии и флота введи иные звания. В городах устроение не меняй. Не придумали ничего лучше вече. Дай им единую Правду, не облагай чрезмерными поборами, полюдьем иль данью. Но воеводу своего в каждом городе поставь. Не должен город воеводе платить. От тебя должны зависеть воеводы. Людей затребуй для армии и в училища. А если оставишь систему княжений, то — время придёт — расплодятся князья, сядут по уделам на кормление, и последуют раздоры и войны, как ныне у волков да ререгов на закатных землях и княжествах. Знаю, скажешь, платить воинам или воеводам нечем. Так создай государевы заводы. У нас болотной руды — залежи аж по пояс! Железом да бронёй все страны завалим.

— Не получится по-твоему, Алесь! Кривичам заплатил, а своим ещё нет. Запас монет, что Ведислав вручил, тает как вешний снег. У меня трещит голова из-за того, что не знаю, где сыскать деньгу для семей погибших, а ты готов всю Русь на меня взвалить.

— Знаю, что Ярослав, мой бывший кормщик, сообразителен. Грамотен, ведает счёт. Если учредить денежный приказ да поручить ему деньги и финансы Северной Руси, справится ли он?

— Честный муж. Можно посадить его на хозяйство в любом городе. Но Северная Русь? Это ж блажь! Ещё раз говорю тебе, мечтатель, не чуди! Иль ты знаешь, где для твоей Северной Руси деньгу найти?

— Почему не знать?! Знаю. Вон под моим ложем мешки лежат с золотом. В одном из них — много мелких мешочков. Те мешочки свейские девицы пошили. В каждом по десять монет иль золота весом на десять монет. Взвесил точно, безмен у Ярослава брал. Каждой семье погибшего или раненого, и каждому из наших тридцати витязей — по мешочку. В других мешках золото в слитках. Отдаю в казну Руси.

— Эх, Алесь, ты бы с этого и начинал! А откуда всё это?

— Один из мешков мой. Я его из Царьграда везу. Половину монет отдам в казну. А половина нужна для дела. Заводы ставить, людям платить. Государевы заводы! Личной выгоды не ищу. Не надобно мне это, — губы Алеся дрогнули и скривились в горькой усмешке. — Всё остальное здесь добыл. Еще две пушки отольём — и поставим витязей на добычу золота для казны. Но не всех! Пороховой двор должен работать.