Грибная красавица
Шрифт:
– Замолчи, щенок!
– епископ замахнулся на меня, но был остановлен резким окриком судьи.
– Интересно, господин Тиффано.
Я сглотнул, но упрямо продолжил:
– Я думаю, что улики из церковного схрона не сгорели, а просто были перемещены в другое место. Слишком высока цена за подобное омолаживающее зелье. Поэтому уверен, что в скором времени они станут всплывать по бешенным ценам на черном рынке. Тогда поползут скверные слухи...
– Возможно, вы правы...
– судья сверлил меня взглядом.
– Что же по-вашему следует сделать?
– Назначить новое дознание по делу
– Ваш дом мне тоже велеть обыскать?
– очень холодно спросил отец Валуа.
– Обыскивайте, мне скрывать нечего, - спокойно ответил я.
– Ну что ж, тогда так и поступим.
– Но, ваша честь, как можно!
– епископ тщетно пытался повлиять на судью, лицо отца Бульвайса пошло красными пятнами, на лбу выступили крупные капли пота.
– Я прямо сейчас отдам приказ стражникам обыскать все ваши дома, включая резиденцию кардинала Ветре. Посмотрим, правильны ли ваши догадки, господин инквизитор. Все свободны.
Судья встал, подошел к окну и повернулся к нам спиной, показывая, что разговор закончен.
– Останьтесь на пару слов, господин Тиффано.
Я замер возле двери. Когда мы остались наедине, отец Валуа спросил меня, переходя на ты:
– Что думаешь про девицу Хризштайн?
Я смотрел ему в спину и размышлял, что ответить. Слишком много лжи сегодня звучало в этом здании!
– Думаю, - я слегка помедлил, потом решился.
– Я думаю, что девица Хризштайн не так проста, как хочет казаться.
Судья резко обернулся и уставился на меня удивленно.
– Однако, молодой человек! Ты меня приятно удивил. Оказывается, ты умеешь разбираться в людях... Она совсем не проста. А эти три болвана так ничего и не поняли...
Он отошел от окна, направляясь ко мне, заглянул в лицо и спросил:
– Это ведь не ты слил информацию воягу?
Я даже не успел ответить, потому что он отрицательно покачал головой и ответил за меня:
– Конечно, не ты. Ты его даже в лицо не знаешь. Я наблюдал за тобой сегодня.
Он опять переместился, усевшись за стол.
– Ты знаешь, что потребовал от меня вояг Хмельницкий взамен неразглашения этой информации? Отзыва кардинала Ветре из городского совета и запрета на участие в городских делах Святого Престола! И мне пришлось согласиться, слишком многое на кону... Теперь в городском совете десять голосов, по три на каждого вояга, и последний, десятый голос, что раньше принадлежал Церкви, теперь не будет использоваться. Но знаешь, что мне сообщил вояг?
– Что?
– я искренне недоумевал. С какой стати судья посвящает меня в дела политические?
– Что он готов передумать и отдать голос церкви тому, кто сможет выиграть этот процесс, на тот момент казавшийся абсолютным безнадежным. Что скажешь? С чего бы воягу продвигать тебя в совет, а?
– Я не знаю, ваша честь, - я склонил голову в почтительном поклоне, пряча глаза. Что еще задумала эта мерзавка?!?
– Сначала я думал, что ты сам это все подстроил, но теперь, после заседания, я думаю, что к этому могла приложить руку и девица Хризштайн... Если она подкупила стражника, чтобы достать зелье, то вполне могла и достать документы для вояга. Только вот зачем ей
продвигать тебя в городской совет, а?– Ваша честь, я не знаю. Я могу идти?
– Иди, - равнодушно сказал отец Валуа, но возле двери пригвоздил меня неожиданным вопросом:
– Ты с ней спишь?
Я замер на мгновенье, потом развернулся и возмущенно ответил:
– У меня нет никаких! никаких дел с девицей Хризштайн!
– Вот как?
– протянул задумчиво судья, внимательно разглядывая меня.
– Жаль. По опыту знаю, что женщина будет так стараться всего в двух случаях. Либо ради любовника, но ты утверждаешь, что это не так.... Либо если у нее есть своя выгода в этом деле. Так что же мне думать, а? Какая выгода девице Хризштайн от того, что ты войдешь в городской совет? Уж лучше бы ты с ней спал, право дело!
– Понятия не имею. Чтобы она не задумала, у нее ничего не получится. После этого дела я намерен подать прошение о переводе!
– Которое будет отклонено...
– рассеянно проворчал судья, разыскивая очки на столе в кипах бумаг.
– Да где же они? Голос Святого Престола обязательно должен быть представлен в городском совете, пусть даже его будет представлять такой молодой дурак, как ты. Девица Хризштайн ведь приложила руку к происходящему сегодня в зале суда?
Я молчал, проклиная Лидию про себя.
– Чтобы от тебя не потребовала эта девица, держись с ней осторожно. Иди.
Я помедлил возле двери. Отец Валуа, один из ордена Пяти, воплощение мудрости и власти церковной, неужели он?...
– Ваша честь?...
– судья вопросительно взглянул на меня.
– Вы ведь хорошо разбираетесь в людях? Неужели вы не заметили...
– с языка уже был готов слететь опрометчивый вопрос, но я остановился в последнюю секунду.
– Не заметили, что Лидия... Что мне от нее ждать? Я не хочу иметь с ней никаких дел!
Судья подошел ко мне и похлопал по плечу.
– Она расчетлива и умна, но за тобой вся мощь Святого Престола. И да, я заметил, как она смотрит на тебя. Мой тебе совет - переспи с ней. Тогда будет легче ее контролировать. Только смотри, сам не влюбись. Думай головой, а не другим местом.
– И судья довольно фамильярно тыкнул меня вниз живота.
Я вышел из кабинета судьи совершенно растерянным. И даже не от такого откровенного цинизма церковника. Неужели он не заметил? Она сидела перед ним, давала показания, паясничала и играла на публику, а он не заметил! Ладно, остальные церковники, но он! Он же должен был заметить, что она безумна...
Она
Их долго не было. Я бы с удовольствием понаблюдала за тем, как судья будет решать проблему с письмом, но увы. Такие вот развлечения теперь пожалуй единственное, что мне остается. Особенно эмоции красавчика. Он наконец вернулся в зал суда, на его лице смешалась целая гамма чувств: растерянность, злость, недоумение и кажется разочарование. Странное дело - эмоции других людей я могла почуять, только когда на меня накатывал приступ. Но вот чувства красавчика, особенное сильные, я иногда ощущала и в нормальном состоянии. Поэтому меня так тянуло к нему. Скоро последняя петля ляжет на положенное место, и я смогу насладиться полной картиной, сотканной из узора интриги.