Грибница

Мысли эти поддерживали её весь остаток дня после боя, пока они с Сергеичем смешивали масло, бензин и скипидар — благо все компоненты нашлись у Саныча в коморке. Смесь жутко воняла и у Евгении от этого отчаянно болела голова, её тошнило, но она не позволяла себе отвлечься и аккуратно разливала смесь по бутылкам. Потом встал вопрос как они донесут их к укрытию врага, и тут Евгения очень кстати вспомнила о санках Петра, на которых он таскал свои дурацкие книжки.

Санки нашлись на автобазе, а в них в коробке — рация — неопровержимое свидетельство измены Петра. Не зря, не зря её шестое чувство подсказывало ей не доверять этому бородатому лицемеру! Он морочил им головы со своим договором и законностью, а сам в это время вёл у них за спиной переговоры с их врагами, и может быть, даже планировал захватить власть! Евгения с наслаждением расстреляла рацию из «Беретты», потратив на это последние фирменные патроны. Жаль, конечно, теперь пистолет стал бесполезной железякой, а ведь так шикарно смотрелся у неё в руках! Евгения бросила «Беретту» в снег. Ничего, мир огромен и в нём ещё достаточно красивых игрушек.

Когда они с Сергеичем уже отходили от базы, Евгении вдруг почудилось козье меканье. Она оглянулась и в клубах дыма, застилающего улицу, действительно увидела силуэт белой козы — Зойка, удравшая утром подальше от переполоха, теперь проголодалась и пришла назад. Запах гари пугал её и она не решалась войти в развороченные ворота. Евгения равнодушно отвернулась, ей и в голову не пришло пожалеть козу, обречённую на голодную смерть в мёртвом городе посреди зимы. Тем более, что другая взбесившаяся скотина проткнула рогами её лучшего помощника!

Мысленно Евгения вернулась к тому моменту, когда они с Сергеичем нашли Кирилла и его убийцу, лежащими в общей луже крови. Евгению тогда поразило не то, каким странным способом был убит Кирилл, а то, что кровь человека и животного показалась ей совершенно одинаковой. Когда она вошла в кабинет, две лужи ещё медленно растекались из-под тел, а потом слились в одну, и Евгения не заметила никакой разницы в их цвете или густоте. Это показалось ей неправильным, чуть ли не кощунственным. Она почему-то была уверена, что всегда сможет отличить кровь животного от человеческой, а оказалось, что нет.

Пока она заворожено смотрела на расширяющееся кровяное пятно, Сергеич в полголоса матерился, награждая и Кирилла и козла множеством нелестных эпитетов и совершенно не задумываясь цвете их крови. Он по-простому решил, что на козьи рога Кирилла отбросило взрывом, но совершенно не понимал, что же Сёмка делал в кабинете.

— Говорил же ему — не ходи, чувство у меня плохое! — сокрушался он. — Ан, нет! Ему Ленку свою проверить захотелось — не прибило ли? Ромео чёртов! Как бы сейчас помог!

— Где же твое чувство раньше было, когда эти уроды на нас со своим броневиком пёрли? — ядовито спросила Евгения. — Дрыхло, пьяное в стельку?

Сергеич заткнулся, стушевался. Вчера после ареста Петра и его соратников он действительно набрался в зюзю, и весь вечер раздражал Евгению своими причитаниями по поводу развалившейся общины. Он чуть ли не жалел, что отправил Петра в подвал, поносил Кирилла, за то, что он приволок этого придурошного Витька на базу, а не пристрелил на месте. Ныл, пока Евгения не напомнила ему, что дело вовсе не в Кирилле или Витьке — дело в маленькой девочке, на которую некогда он приказал надеть собачий ошейник. Тогда Сергеич допил из горла бутылку коньяка и повалился на ковёр. Так и проспал на полу всю ночь, только когда уже начало светать, кошмар разбудил его и заставил найти в полутьме комнаты пистолет. Едва Сергеич прикоснулся к его рукояти, как с улицы послышался рёв двигателя, а потом ворота базы с грохотом и лязгом вышиб стальной монстр. Повезло еще, что в шкафу оказался верный «Кедр», с которым Сергеич не расставался как и со своим Макаровым, и к ним обоим был вполне приличный боезапас. У Кирилла тоже всегда был наготове Калаш с десятком рожков. Остальное оружие хранилось запертым в гараже, и добраться до него из-за броневика, перегородившего двор, не было никакой возможности. Да и бой длился всего-ничего — минут пятнадцать не больше. Потом броневик увёз нападающих прочь, несмотря на все те пули, которые загнал ему в колёса Сергеич. И откуда у сопляков взялся БРДМ? Не будь этой проклятой машины, всё могло сложиться по-другому!

Пока они с Евгенией брели по следу от броневика, Сергеич уже передумал взрывать его, как хотел сделать вначале. Такая чудесная машина ещё сослужит ему службу. С ней он вполне сможет вернуть утраченное, ведь перед таким колоссом устоят редкие ворота — утром он доказал свою мощь. И снежные намёты ему не страшны. Развернуть компанию можно прямо сейчас, не дожидаясь прихода весны и стаивания снега. Сперва он заручится поддержкой какой-нибудь шпаны, да хоть тех молокососов, что, по словам Петра, жгли осенью Днепровск. Он пообещает им власть, девок — и дело в шляпе. До тепла можно успеть подмять под себя пару-тройку групп выживших. А потом в рекруты пойдут уже пленные мужики: они, небось, уже и баб себе присмотрели, так что запугать их будет проще простого. Поставит в каждом захваченном поселении своего человека, чтобы за порядком следил, мужиков — на войну, баб — в поле работать — и всё считай налажено. И не будет больше никаких договоров — он один станет вершить судьбы своих подданных. Жаль только с Евгенией придётся расстаться. Она конечно головастая, смышлёная девка, да после сегодняшнего пожара, как кошка палёная — жалко глянуть. Сергеич незаметно покосился на неё.

Евгения шла по второй колее. Она не отставала, но дышала шумно, натужно, и лицо у неё сильно покраснело, будто от жара. Голову она свою забинтовала, как смогла и натянула сверху мягкую шапочку, но на вязаной ткани всё равно уже проступали розоватые мокреющие пятна — под бинтами лопались ожоговые пузыри. Сергеича передёрнуло, как представил, какую боль должна была сейчас испытывать его спутница, но Евгения не заметила его нервозного движения и продолжала идти вперёд, словно заведённая. «Да она всегда была одержимая! — подумал Сергеич. — Найду себе девку попроще».

Когда они вышли за город, на небе вдруг обозначился фронт облаков, и вскоре из-за них вышла луна. Сегодня она казалась просто огромной на фоне чёрного бархата с россыпью звёздной пыли в бесконечной дали. Её серебристо-сиреневый свет заливал снежные барханы окружающих полей, и делал свет фонаря ненужным и вульгарным в этой красоте. Сергеич был далёк от поэзии, но вскоре он отшвырнул подальше свой фонарь и тот утонул без всплеска и звука за гребнем снежной волны. Они будто вступили в иной мир. Остался позади город с его мёртвой чернотой и сквозняками в ущельях улиц. Перед ними расстилался простор, наполненный воздухом и звенящей позёмкой.

Евгения вдруг почувствовала, как у неё открывается второе дыхание. Какими же они были дураками, что просидели столько месяцев в каменном лабиринте города! Прав был Пётр, когда настаивал на переселении. Евгения прямо чувствовала, как потоки силы вливаются в её тело, и ускорила шаги. Теперь уже Сергеич не поспевал за ней и пыхтел сзади, что тот боров. Как же он ей опротивел! При случае нужно будет избавиться от него. Она поищет себе помоложе, такого как Кирилл или Тарас. И ничего, что останутся рубцы от ожогов — уменье любовницы всё же при ней и мозги тоже не пострадали от жара, как и прелестное тело пониже плеч. Она любого сможет окрутить и захомутать. А Сергеич всегда был просто недалёким, самовлюблённым чурбаном, которому повезло заиметь умных и сильных помощников. Он поможет ей сегодня рассчитаться с обидчиками, а потом она и его пустит в расход. Евгения еще прибавила шагу, вскоре ей показалось, что след впереди раздваивается, а дальше темнеет какая-то громада.

Через несколько минут они действительно подошли к развилке. След посвежее сворачивал вправо и пускался по полю к тёмной ленте реки, на прямом направлении стояло село, обрамлённое голыми чёрными садами. Евгения остановилась в раздумьях.

— Пошли направо, — пропыхтел Сергеич. — Здесь след свежее.

Евгения хотела пожать плечами, но вспомнила о своих ожогах и вовремя сдержалась. След привёл их к реке с темнеющей огромной полыньёй. На другой берег от неё уводили припорошенные снегом человеческие следы. Сергеич, который уже мысленно присвоил БРДМ себе, возмущённо взмахнул рукой.

— И чего их понесло по льду? Идиоты! Надеюсь, половина потонула вместе с броневиком! — он в сердцах сплюнул и пошёл по следу дальше.

Они едва не провалились в трещину посреди реки, но вовремя заметили тёмный провал и обошли его. Утрамбованной колеи больше не было, по цепочке следов, оставленных людьми, идти было крайне тяжело. Санки вязли в глубоком снегу, то и дело норовили перевернуться и растерять свой груз. Темп их передвижения заметно упал, а между тем уже перевалило за полночь. Сергеич смертельно устал, но останавливаться сейчас было равноценно гибели: раненые и усталые они попросту замёрзнут здесь. Мысль о том, что их противники сейчас нежатся в тёплых постелях и вполне возможно совсем неподалёку, подстегнула Сергеича, и он опередил еле плетущуюся Евгению. Теперь он опять лидировал, а она выбивалась из сил позади него.