Гридень 3. Экспансия

Я решил лично отправится за Рахиль. Правда, здесьимеет место быть совмещение миссий, так как по весне мы с воеводой едем в Киев на встречу с митрополитом, да еще и со специальным посланником василевса-императора Византии должны встретится. А от Киева до половецкого Шарукани ближе, чем от Ростова до Новгорода. Вот я и думал сперва отправится за Рахиль, а уже позже, с ней остаться в Киеве и дожидаться воеводу.

– Что ты скажешь мне, брат-витязь Геркул? – спросил я.

– Вооружить и снарядить мы уже сейчас можем три сотни ратников. Хорошо вооружить, не хуже и княжьих дружинников, – несколько горделиво говорил Геркул.

– Где только взять ратников? – пробормотал я задумчиво. – Но продовать брони и оружие не будем.

– Если есть меч да кольчуга, то и найдется тот, на кого это можно одеть, – изрек витязь Геркул.

– Набрать можно молодых да сильных в селениях кучковцев, хоть и тысячу. Тем более, что уже готовилось ополчение, а почивший боярин направлял своих ратников, и те обучали людей, больше отроков, им нынче по шестнадцать лет, но в дружину так и не успели войти, – вполне себе не глупый вариант развития выдал Звяга.

– Они из племени меря? – спросил я.

– Христиане православные, – ответил Звяга.

Я усмехнулся. А хорошо он так меня одернул.

– Витязь-брат, – обратился я к Геркулу. – Займись этим делом, или поставь кого из иноков-братьев заниматься. Пешцев набирать станем, три сотни пока.

– А прокормим? – засомневался витязь.

Я не ответил, а лишь выразительно посмотрел на Арона и Звягу. В их обязанности как раз и будет входить развитие поселений и обеспечение населения всем необходимым. Эту зиму проживем без особых проблем с продовольствием, а вот дальше… Но озимые уже посеяны, яровое зерно для посева в наличии и даже перебирается, выделяя большие зерна. Коровы должны отелиться, свиней решили забивать только на Рождество, и то немного. Да все будет хорошо, если не лениться.

А что касается пополнения в своих рядах, то я бы лишь частично набирал молодежь из местных. Уверен, что стоит немного подождать и уже по весне начнут вновь прибывать люди в Братство. Ну или другой вариант – отправить рекрутеров в Новгород, Ярославль, Курск. Будет столько желающих, что еще докупать станем брони и оружие. Уже то, что я мог сам экипировать своих воинов, говорит в пользу того, что многие захотят прийти. Конкурс можно будет проводить.

Но не я буду этим непосредственно заниматься, своей задачей вижу сказать, как надо, а исполнители должны быть другими. К примеру, на Геркула ложилась работа по сортировке и обучению всех воинов, которые становились «послушниками» – так у нас в Братстве называются кандидаты на приношение клятвы. И такими вот послушниками становились уже сто двадцать три воина. Проявят себя, так и станут братьями, ну, а нет… Так и прогоним, или же оставим в прислужниках, пусть воюют в таком статусе.

Все достаточно должно быть устроено просто и по отработанной в иной реальности системе. Тевтонский Орден, как и другие, находящиеся на территории Прибалтики, поступали таким образом, что у них при малом количестве самих рыцарей-братьев, были вполне себе приличные армии. Кроме тяжелой конницы, у крестоносцев была пехота, которую и я хочу развить. Это не братья, а прислужники. И вполне подойдут на роль тяжелых пехотинцев именно местные, безлошадные. А еще немецкие ордена постоянно привлекали к своим военным делам союзные местные племена, используя их, скорее, как пушечное мясо, пусть и пушек пока нет.

Но полного подражания тевтонцам, или же тамплиерам, не будет. Да и не нужно.

– Все, я ушел, дальше сами. Вам троим нужно так сработаться, чтобы понимать друг друга и смотреть в одну сторону, – сказал я и вышмыгнул из комнаты.

Я проводил совещание, а сам чувствовал себя неуютно, будто не там, где надо, нахожусь. И, нет, не в объятьях Улиты я хотел оказаться, а в мастерской, где сегодня должно было начаться производство бумаги. Этоуже не первые опыты по «изобретению» такого универсального писчего материала, а именно что производство.

Что касается Ули, то… Ничего не понятно, а я решил, что и не стоит в этом разбираться. Самокопание, или эмоции с переживанием – это все от Лукавого. И даже, если бы я допустил подобные терзания, что результата не случилось бы. А если нет результата, то и не нужно. А еще сам себя перестал бы уважать. Не может женщина, будь какая занимать мои мысли больше, чем работа. Ну, побаловались мы в баньке уже три раза, но и всего-то.

Правда, Улита бесится, она-то считала, что я уже прирученный зверек, а здесь нет, все еще дикий, да и на других самок заглядываюсь. Марта не осталась без моего внимания, и вот с ней, как раз-таки, мы не балуемся, а мнем шкуру медвежью так, как завещает матушка-природа, за тем лишь исключением, что не стараемся забеременеть.

Уля рвала и метала, когда поняла, что с Мартой у меня такое плодотворное сотрудничество. Мало того, так чухонка в последний раз так стонала и покрикивала, что я пару раз приостанавливался и осматривал женщину, не зажал ли я ей что-нибудь, не сломал ли какую кость. Уж больно орала она выразительно. Ну, это у Марты проснулась стервозность женская. Мол, смотри, девка боярская, как тысяцкий меня мнет, не чета тебе.

Такой вот получается гарем у одного из иерархов христианского Братства. А позже кто-нибудь раскопает информацию обо мне и будут аргументы в пользу того, что все братья, на самом деле, – грешники и прелюбодеи. Но пока мне на это настолько чихать, что буду продолжать спать с Мартой, щепать за наиболее выпуклые места Улиту. Ну а станут при этом бабы права качать… Я не женоненавистник и никогда не одергивал женщин, не стремился сделать из них свою собственность. Так может в этом времени, где подобное нормально, поступать именно так?

Никто из женщин, пусть это и дочь боярина, мне не указ. Улита, кстати, наказана мной за очередное проявление строптивости и за то, что попробовала оттягать за волосы Марту. И теперь ее, Улиту Степановну, я не хочу видеть к обеду, пусть ест у себя в комнате. Ишьты, хозяйка выискалась! На днях приедет воевода Иван Ростиславович, скрепя сердце, но сбагрю девку.

– Ну, Порсай, как тут дела? – спросил я.

Надеюсь, что именно он в будущем станет мастером по изготовлению бумаги, бумажником… или как еще называется тот, кто создает бумагу. Младший сын Крота оказался и смышленым и рукастым. Таким вот с инженерным мышлением, насколько такое понятие можно употреблять в этом времени.

– А ты посмотри, там, под прессом из досок, – усмехнулся сын погибшего Кроти.

Этот молодой мужчина так хотел себя проявить, так стремился оказаться полезным, что очень даже быстро стал понимать, что я от него хочу… Ни много, ни мало, а желаю производить бумагу в товарном количестве. Слишком многого хочу? Потерял связь с реальностью? Нет, отнюдь.

В своей прошлой жизни я дважды видел, как изготавливают бумагу, причем, по средневековым технологиям. Например, в белорусском замке в местечке Мир, был на мастер-классе по производству бумаги. Ну, а еще раньше я участвовал, как турист, в производстве бумаги по старинным технологиям в Каменец-Подольске. Было это еще в «домайданное» время, когда со мной вполне нормально разговаривали на русском языке и доброжелательно объясняли все тонкости производства бумаги.

Такие вещи не вычитать в книгах. Когда руки почувствовали каждый процесс, технология стала более чем понятна. У меня даже возникали мысли пробовать делать свою бумагу, так, баловства ради, но начались тяжелые времена и вместо лотка с жидкостью, из которой получается бумага, я взял в руки автомат.

Ничего сложного в том, чтобы сделать бумагу, я не заметил ни тогда, в будущем, и сейчас не вижу препятствий. Рогоза имеется в округе в большом количестве, речка Нерль вся в камыше, на болотах, лесных озерах, так же все в этих растениях. Местные говорят, что порой только им и спасались от голода, но так и не уничтожили растения. Есть немного льна, есть известняк, чтобы чуть отбелить листы, мука и крахмал.