Григорий Распутин

По-видимому, он почувствовал ко мне доверие и расположение, и вот спрашивает совета. Я-то считал бы этот выпад его бесплодным, т. е. он не оправдает ожиданий Илиодора. Он думает, что если сказать и доказать, что вот «гад корявый», мужичишко, хлыст Гришка Распутин имеет некое значительное отношение к царской семье, – так уж Бог знает как много сделать! Наивно, конечно! Я так и пишу ему, что, по-моему, делать этого не нужно. Кажется мне также, что пишет он мне и спрашивает совета на всякий случай, в своем отчаянии. Как бы ни доверял он мне, как бы ни расположился, все же виделись мы с ним в монастырской келье в течение трех дней. Письмо его свидетельствует о том, что он теперь в состоянии некоторого душевного перелома. Последует ли он моему совету и оставит ли затею произвести и новый и почти бесплодный шум – не знаю. Обратится ли он снова ко мне – тоже не знаю. Но пишу я вам обо всем этом по двум причинам. Во-первых, – м. б., это вам не безынтересно. Во-вторых, – вы осведомлены об условиях и возможностях вот такого сорта заграничных изданий. Как бы это можно было Илиодору сделать, если бы он не отказался от мысли своей написать и издать вышеназванную книгу?

Ну вот, дорогой Алексей Максимович, напишите мне ваше мнение и соображения».

Мы приводим это письмо целиком, так как оно представляется чрезвычайно важным. Из него следует, что уже в марте 1912 года (а не позднее, как писал С. Труфанов в своем пасквиле) Илиодор был готов снять с себя иноческий сан. Уже тогда у него возник замысел написать книгу, направленную против Распутина, и издать ее за границей. Прошло меньше года с того дня, когда прощенный Государем царицынский монах отслужил всенощную во дворцовой церкви в Петербурге и произнес проповедь, которая произвела сильное впечатление на царскую семью, и вот этот человек уже был готов идти на дворец войной.

Обращает на себя внимание и позиция его корреспондента, писателя Кондурушкина: никаких книг писать не надо – выйдет новый и бесплодный шум. Но вместе с тем Кондурушкин на всякий случай спрашивает совета у авторитетного Горького – как быть?

И что же Горький? А Горький в ответ на длинное послание собрата по перу отвечает всего несколькими строками, которые звучат как директива, партийный приказ и разбивают все соображения Кондурушкина:

«Дорогой Семен Степанович!

Мне кажется, – более того – я уверен, что книга Илиодора о Распутине была бы весьма своевременна, необходима, что она может принести многим людям несомненную пользу.

И я очень настаивал бы, – будучи на вашем месте, – чтоб Илиодор написал эту книгу. Устроить ее за границей я берусь.

Действуйте-ко! Право же, это очень хорошо!»

Кондурушкин то ли обиделся, то ли остался при своем мнении, во всяком случае в его переписке с Горьким наступает перерыв на полгода, а потом она вообще прекращается, сам он делает доклад об Илиодоре на заседании петербургского Религиозно-философского общества, где его резко критикуют Мережковский, Карташев, Кузьмин-Караваев и прочие интеллектуалы. Горький же два года спустя находит более интересного корреспондента, с коим можно обсуждать илиодоро распутинскую тему, и не только обсуждать, но и разыгрывать эту карту.

«Думаю, что в близком будущем к вам быть может явится некий россиянин, довольно интересный парень, обладающий еще более интересными документами, – писал Горький А.В.Амфитеатрову 29 июля 1914 года. – Было бы весьма чудесно, если бы вы помогли ему разобраться в хаосе его души и во всем, что он знает».

Илиодор здесь по имени не называется, хотя речь идет именно о нем, и несколькими абзацами ниже Горький писал: «Бегство Илиодорово многими оценивается как событие катастрофическое, говорят, будто-де оный беглец исполнен знанием многих тайн».

В некоторых книгах, посвященных Распутину, утверждается, что вся история с покушением Хионии Гусевой на Распутина и поспешным бегством Илиодора за границу была организована при содействии московского генерал-губернатора, масона В. Ф. Джунковского. Никаких серьезных аргументов в пользу этой захватывающей версии не приводится, зато существуют очень веские доказательства того, что побег за границу Илиодора был устроен с помощью Горького.

«Убегая за границу, я в Петрограде и Финляндии виделся с А. С. Пругавиным и А. М. Горьким, – писал Илиодор Амфитеатрову. – Эти господа своим авторитетным словом утвердили мое намерение разоблачить печатно подоплеку жизни династии Романовых; последний из них обещал оказать этому делу всяческое содействие, посоветовавши поселиться около Вас, г. Амфитеатров, ожидать берлинского издателя Ладыжникова и из Парижа адвоката по печатным и издательским делам. К сожалению, последовавшая война разрушила наладившиеся было планы и я на время поселился в Христиании».

Встреча произошла на даче еще одного писателя – Чирикова, где Илиодор зачитывал Горькому имевшиеся у него письма и документы, а несколько позднее, в сентябре 1914 года, в экстренном прибавлении к 240-му номеру газеты «День» сообщалось о том, что «Илиодор прислал письмо родителям с подробностями своего побега из России и упомянул, что границу Финляндии ему помогли пересечь „друзья-писатели“».

Тогда же Илиодор писал революционеру-эмигранту А. Л. Теплову:

«Получивши обвинительный акт по 73, 74, 103 и 102 ст., я 2 июля убежал из России через Финляндию.

Переправили меня через границу Горький и Пругавин. Просили и приказывали мне, как можно скорее писать книгу о Распутине и царице <…> Сейчас книга почти готова: остановка только за документами, находящимися в Финляндии у моей супруги. Книга называется «Святой черт» – (на …знаменитого «старца Русского Двора» – Распутина… из личных наблюдений и воспоминаний рассказанного другими).

В этой книге я сказал ужасную и интересную правду о Распутине, правду, которая даже и за границей не известна.

На основании документальных данных я, насколько мог. доказал, что Распутин развратный мужик, пакостник, живет с царицей Александрой и родил от нее наследника Алексея, и что Распутин – неофициальный Русский император и Патриарх Российской церкви.

Размер книги – приблизительно 10—15 печатных листов».

Впрочем, несмотря на эти планы, в других письмах Труфанов жаловался на безденежье и просил у Горького денег, а тот «шалил» в одном из писем: «Любопытное совпадение: в 5 году – поп предшествовал революции, ныне иеромонах. Будем надеяться, что в следующий раз эту роль станет играть архиерей».

«Стыдно за Россию, за великую страну, которой в расцвете XX века приходится быть свидетельницей возмущающего душу культа, сотворения на верхах общества постыдного кумира в грязном образе политического проходимца и мерзкого оргиаста», – писала газета «Утро России» 3 июля 1914 года.

Глядя из наших дней, не менее стыдно за русских писателей.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Первые похороны. Телеграммы на борт «Штандарта». Распутин и война. Ходатай за народ. Если бы… Распутин и Великий Князь Николай Николаевич. Нехорошая квартира. Дневники. «Радось мая, вот я жив…» Карамазовы

Летом 1914 года Россия похоронила Распутина первый раз.

«Распутин, это – характерный пережиток государства „старого порядка“, когда политику делали не в государственных учреждениях, не под контролем правовых гарантий, а путем личных происков… Распутин – это трагическая жертва нашего печального безвременья, с его попытками вернуть Россию на путь уже покинутый ею», – писала 3 июля 1914 года газета «Русское слово».

«Его весьма красочная биография, его превращение из сибирского „челдона“, грубияна и отчаянного человека, в ищущего и к чему-то стремящегося, совершенно переменившего свой образ жизни еще до начала своей славы, – еще тогда, когда он вел покаянный образ жизни, странствуя по Руси, конечно, еще более укрепляла почву для того искреннего увлечения им, которое мы несомненно наблюдаем среди известного круга петербургского общества…