Гром гремит дважды. Турнир

– Что за чушь?! – вскричал директор. – Они дрались, как звери!

– При всём моём уважении, господин директор, вы, должно быть, просто не знаете, чем мы тут занимаемся, – улыбнулся Вейж. – Неподготовленному человеку поединок двух борцов может показаться пугающим. Многие девушки, которые приходят на турнир со своими мужчинами, даже падают в обморок от увиденного. Но, уверяю вас, всё это – лишь…

– Господин Вейж, – прорычал директор. – Я бы попросил вас… Если уж ночные тренировки необходимы – не оставляйте своих подопечных без присмотра! Или я буду вынужден подать рапорт о ненадлежащем исполнении обязанностей. Повезло вам! – крикнул он нам и вышел из зала.

Я давился смехом. Вейж положительно был бессмертным. Взять и так запросто, при учениках, сравнить непосредственного начальника с нежной девицей, упавшей в обморок при виде капельки крови – это нечто. Но когда Вейж двинулся к нам, смех быстро испарился. Палка в его руках легко разделилась на две половины.

Мне удалось уклониться от удара. Джиан был не столь расторопен – ему досталось по шее.

Глава 10. Преданные фанаты

День турнира подкрался незаметно. Каждый день, закладывая на пару с Джианом в бассейн ненавистные брёвна, таская вместе с ним уголь для растопки котлов, вдыхая горячий пар и угольную пыль, а потом, когда закончится рабочий день, тренируясь после отбоя, я думал: это будет длиться вечно. Ни конца ни края этой пытке не видел. Дни на календаре в борцовской комнате (куда меня время от времени всё-таки заносило) менялись, будто издеваясь. Сегодня одна цифра, завтра – другая. По идее, перемены эти должны были означать приближение заветного дня, однако по факту существовал лишь один день: сегодняшний. А каждый сегодняшний день существовали только брёвна, котлы и горячий пар, пока на улице светло, и тренировки до упаду, пока все остальные спят. Кажется, за этот месяц я даже ни разу не встретился с Ниу. В смысле по-настоящему…

И вот внезапно день турнира настал. Как-то вдруг. Хотя ещё накануне, когда Джиан поплёлся в корпус, у меня состоялся такой разговор с Вейжем. Мы сидели на улице, у закрытой двери в зал, и я сказал что-то в духе: «Kak zhe ya zatraxalsya». Материться, понимая, что тебя никто не понимает – был в этом какой-то странный оттяг. Борцы, что посмелее, поначалу пытались меня переспрашивать, потом забили. Со мной вообще предпочитали лишний раз в разговоры не вступать. А Вейж никогда не переспрашивал. То ли следовал пунктам из заповедей борца, о которых я не знал, то ли пытался таким образом втихаря выучить русский, то ли просто наслаждался звучанием. В случае с Вейжем я ничему бы не удивился.

– Ты и Джиан поедете на турнир свежими и отдохнувшими, – сообщил мне Вейж. – В отличие от остальных борцов.

– Смешно, – оценил я. – Интересно, что ж вы на тренировках с остальными делаете, если даже мы будем свежими и отдохнувшими.

Вейж улыбнулся. Он часто улыбался и часто кивал. Может, поэтому рядом с ним было как-то спокойно и надёжно. Вейж не рвался в битву с обстоятельствами, как я, не стремился перегрызть судьбе горло. Он по-буддистски принимал любое дерьмо. Улыбался ему. Кивал. С одной стороны, хотелось бы такому научиться. А с другой…

– Остальные ждут, – сказал Вейж, безмятежно глядя в небо, на котором уже можно было прочитать признаки зарождающегося рассвета. – Ожидание терзает их сердца дни и ночи. Тревога изматывает их. Они бы рады тренироваться и ночами, но я категорически запретил. У каждого свой путь. Ваш путь привёл вас сюда. Их путь лежит через другие земли.

– А чего они так беспокоятся? – спросил я. – Вроде не в первый раз. Почти все уже ездили.

– Говорят, в этот раз правила турнира будут более жёсткими, – всё так же безмятежно сказал Вейж. – После смерти главы клана пришлось многое пересмотреть, так всегда бывает при смене власти. Рентабельность школ оказалась под вопросом. И если производство вполне себя оправдывает, приносит пусть небольшую, но прибыль, то содержание двух десятков борцов в каждой из школ – выгода сомнительная. Борцов нужно хорошо кормить. Тренировать. Борцов нужно развлекать, чтобы они чувствовали своё отличие от других. И вместе с тем борцы всё-таки нужны. Чтобы пополнять ряды солдат клана. Чтобы показывать остальным ученикам, что есть куда стремиться.

– Ясно, – зевнул я. – Поставить лимит в десять борцов – и сократить расходы вдвое, а пройдут всё равно те же трое сильнейших. Простая логика. А тех, что есть, можно по максимуму перебить на турнире, чтобы не возвращались на дармовщинку. Выживших, но бесполезных, скорее всего, досрочно сошлют в рудники, или куда там…

– Ты зеваешь, говоря об этом. А остальные – бледнеют, – с улыбкой заметил Вейж. – Они поедут с мыслью: «Повезёт мне, или нет?», а ты – с мыслью: «Наконец-то можно забыть о бассейне и ночных тренировках!».

– А существует вообще хоть какой-нибудь кусок дерьма, из которого вы не вытащили бы этакой конфуцианской премудрости? – не выдержал я.

Вейж добросовестно подумал и сказал:

– Нет.

Ну, кто бы сомневался. Я попрощался с учителем и отправился спать. Утром подскочил, как будто над ухом из пистолета выстрелили. Сердце бешено колотилось. Опоздал!

Стоп. Куда опоздал?..

– Подъём! – раздался снаружи ленивый покрик воспитателя, и в дверь ударила дубинка. – Продирайте свои зенки, шакалье отродье!

– И тебя с добрым утром, сын осла и проститутки, – буркнул Ронг, нехотя отрывая голову от подушки.

Я перевёл дыхание. Никуда я не опоздал, просто нервы вообще расслабляться разучились. Семь часов, всё в порядке. Даже больше, чем в порядке – сегодня, наконец, праздник. Нет работы! И как будто этого было мало, сегодня мы к тому же покинем чёртов Цюань! Как минимум неделю я не буду видеть потную жирную морду Шена. И блеск очков директора Гана минует меня. Вот только рожи борцов придётся терпеть, несмотря ни на что. Ну, что тут скажешь? Такова жизнь. С чем-то приходится мириться.

Работы в праздничный день отменялись, однако в остальном график оставался прежним. Построение, осмотр, молитва, завтрак. В столовой мы встретились взглядами с Ниу, однако она сидела за «черепаховым» столом, а я – за борцовским.

– Вейж говорит, нынче жесть будет, – прислушивался я к взволнованным разговорам. – Поставят клановых бойцов в соперники. Прикиньте, да? Реальных бойцов.

– И что? – резко оборвал панические настроения Бохай. – Бойцы вышли из такой же школы, как мы. Они занимались с таким же учителем. Вейж – может, вообще лучший в своей теме.

– Ну знаешь… – возразил Бэй. – Их-то по-другому натаскивают.

– Это ты о чём? – перевёл на него взгляд Бохай.

– Ну… Их учат калечить, убивать. По-настоящему, по-уличному. А Вейж – он вечно в этом своём «только для самообороны».

Бохай замешкался, и ответил я, не забывая орудовать палочками в миске:

– Ерунду не городи. Чтобы убить человека, много ума не нужно, умений – тоже. Надо просто разрешить себе убить. Бой – это вообще про другое. В бою важны умения. Бохай всё правильно говорит: тебя учили так же, как их. Если бояться убийц только потому, что они убийцы, то перед Гитлером любому из нас вообще надо было бы упасть на колени. Несмотря на то, что этому трясущемуся от невроза истерику хватило бы одного удара, чтобы остатки мозгов вылетели из задницы.

Борцы притихли, обдумывая мои слова. Я тоже задумался. А был ли в этом мире вообще Гитлер?.. Впрочем, никто не переспросил, что за хрень я несу, значит, общий посыл дошёл верно.

– Лично мне уже класть три кучи на то, что там за бойцы, – сказал Джиан. – Пусть хоть из автоматов расстреливают, лишь бы уголь в котлы швырять не заставляли.

Негромкий смех снял напряжение. А Вейж таки был прав в своих прогнозах. Мы с Джианом действительно просто не успели начать бояться. А теперь уже поздно было спохватываться.