Гром
Шрифт:
Он встал, собираясь уходить.
– Все-таки из-за чего весь этот сыр-бор? – в который раз поинтересовался таможенник.
– Я всего лишь мальчик на побегушках, – ответил Джон.
Ближайшим укромным местом была скамейка в пустынном Музее американской истории на противоположной стороне улицы. Молчаливые охранники не обратили на него никакого внимания, так же, как и немногочисленные посетители музея.
Ответ таможенной службы сенатору Бауману гласил:
«…на ваш запрос, исследование всех записей инспекции таможенной службы показывает, что нашими инспекторами зарегистрирована только одна международная грузоперевозка „Имекс,
Копии ДСП-9 службы контроля безопасности торговли не прилагалось, но прилагалась копия состоящего из двух предложений письма из американского посольства в Египте. В письме лишь говорилось, что посольство в курсе того, что груз будет переправлен из Египта в Кувейт, и не имеет возражений. Содержание груза точно не известно. Письмо подписал консул посольства: Мартин Синклер.
Тот самый, что звонил Фрэнку по телефону девять дней назад. Джон воспользовался телефоном-автоматом на стене музея. В информационной системе государственного департамента подтвердили, что в их штате состоит Мартин Синклер, и дали его вашингтонский номер телефона.
– Офис помощника госсекретаря Виктора Мартинеса, – ответил на его звонок женский голос.
– Маленький вопрос, – сказал Джон Лэнг. – У меня есть некий документ, предназначенный Мартину Синклеру, а я не знаю его точного служебного адреса.
– Ничего удивительного, – сказала она. – Он перевелся обратно в Вашингтон настолько быстро, что его дело еще не догнало его.
Она назвала ему номер кабинета на втором этаже госдепартамента.
Еще один четвертак помог Джону связаться со знакомым, который работал в госдепартаменте. Джон сказал, что собирается нагрянуть к нему, и попросил заказать пропуск. Тот был озадачен, но согласился: в конце концов, Джон был частью большого «мы».
«Ты слишком занят, чтобы беспокоиться из-за того, что я так и не появился у тебя. Слишком занят, чтобы выяснять у охранников, входил ли я вообще в здание. А в службе безопасности зарегистрируют, что я приходил к тебе, а не к Мартину Синклеру», – подумал Джон.
Здание государственного департамента было выстроено на несколько десятков лет позже, чем громадное, занимавшее целый квартал здание таможни. Госдеп сохранил в своем облике стиль пятидесятых: путаница перегородок, гладкий бетон и литой металл, неоткрывающиеся стеклянные окна с опущенными зелеными венецианскими жалюзи; низкие белые звукоизолирующие потолки в покрытых кафелем коридорах, помеченных желтыми, серыми и синими полосами на стенах; двери из светлого дерева.
Сотрудников, попадавшихся ему навстречу в коридорах, переполняло ощущение собственной значительности, они всем своим видом стремились продемонстрировать занятость; большинство – в костюмах или рубашках, галстуках
и подтяжках. Джон мимоходом заметил, как один мужчина передавал другому какой-то документ со словами: «Это должно их расшевелить». Оба мужчины улыбнулись. В одном из коридоров Джон уловил запах попкорна. Он насчитал около десятка женщин, попавшихся навстречу. Почти все они были в деловых костюмах, коричневых или черных, с тщательно причесанными волосами.У входа в офис заместителя госсекретаря по сельскохозяйственному развитию, проблемам засухи и помощи голодающим Виктора Мартинеса Джон столкнулся с двумя мужчинами лет пятидесяти, выходившими из дверей. Один из них говорил другому: «Отлично, я определенно удовлетворен этим. Я просто представить себе не могу твое лицо во время дачи показаний».
Секретарша в приемной указала на ближайшую дверь и потянулась к телефону, но Джон попросил ее не беспокоиться, потому что его старый друг Мартин ждет его.
Джон легонько постучал в дверь кабинета – больше для секретарши в приемной, чем для того, кто сидел внутри. Джон уже повернул ручку двери, когда из-за двери раздалось:
– Входите.
– Мартин Синклер? – поинтересовался Джон, войдя и закрыв за собой дверь.
– Да. Вы с бумагами от домовладельца?
Мартин Синклер оказался тридцатилетним мужчиной с русыми волосами. На нем была белая рубашка, галстук в полоску. На носу очки в черепаховой оправе.
– Нет. – Джон помахал своим удостоверением. – Я из ЦРУ.
Синклер бросил на него испуганный взгляд. Прошептал сдавленным голосом:
– Оставьте меня в покое!
В офисе лежала гора нераспакованных коробок. Одна полка была забита отчетами, на другой же стояла лишь выцветшая черно-белая фотография, запечатлевшая команду из шести человек на ялике во время университетских гонок. Фотография белокурой жены, держащей на руках улыбающуюся маленькую девочку, висела на стене.
– Я здесь не для того, чтобы доставлять вам неприятности, – сказал Джон.
– Придумай что-нибудь получше.
– Вы…
– Всем известно, кто я.
– Вы были консулом по политическим вопросам при посольстве в Египте.
– В Каире не меньше полудюжины политических консулов.
Джон нахмурился:
– Вы один из нас?
Офицеры разведки ЦРУ часто работали под крышей госдепа.
– Нет, чтоб я сдох.
– Вы подписали расписку/подтверждение…
– Я подписывал кучу писем, это была моя работа.
– …для компании, называвшейся «Имекс», относительно…
– Что это? Какая-то проверка?
– Что?
– Идите к черту. Все вы.
– Все, что я хочу знать, это…
Выражение страдания сменило на лице Синклера исчезнувшую улыбку.
– Чем меньше знаешь, тем дольше проживешь, – заметил он.
– Я больше беспокоюсь за вас, чем за себя.
– Правильно. Вы и тот, другой парень.
– Фрэнк Мэтьюс.
– И я сказал ему то же самое, что сейчас повторяю вам: ничего.
– Он мертв.
Синклер сжался на своем стуле:
– Это меня не касается.
– Зато касается меня. Клиф Джонсон, президент той компании, с бумагами которой вы имели дело, мертв тоже.
Синклер пробормотал дрожащим голосом:
– Столько смертей в этом мире.
– Суровая необходимость диктует…
– Не слишком ли поздно для суровой необходимости?
– Нет.
– Уверен, что да. Скажи своим хозяевам, я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое. Пожалуйста. Мне на вас наплевать. Поэтому скажу одно: катитесь вы к дьяволу. До сих пор я оставался самим собой, и я не хочу изменять своим принципам. Имею я на это право?