Громовая жемчужина

Небо было синим и глубоким в вышине, но солнце садилось в тучи, предвещая ненастье. Кагеру задвинул летние ставни, чтобы не летела на свет мошкара; раздул угли жаровни, зажег масляный светильник и поставил его на коротконогий письменный столик. Кроме светильника, там стояла только небольшая коробочка. Огонек отражался в ее ребристых плетеных боках, отбрасывал на стол дрожащую тень. От коробочки слабо пахло морем. Мокквисин сел на циновку и уставился на плетенку неподвижным взглядом. Он сидел так, словно изваяние, пока не погасло золотое сияние гор и все пространство от земли до неба не стало одинаково черным.

Кагеру размышлял.

С памятного представления, устроенного Сахемоти, прошли месяцы, а разговоры всё не прекращались. После того, как огромная волна уничтожила всю правящую верхушку, слишком многое поменялось на островах Кирим. Назначенный империей новый наместник, прибыв в провинцию, обнаружил, что в столице царит разброд и шатание умов. Старая династия погибла, и на ее место предъявлял претензии опальный род Аозора. Претензии были, разумеется, отвергнуты, после чего вся южная часть архипелага оказалась на грани мятежа. Причем, по всем признакам, мятеж готовился уже давно.

Словом, у властей провинции Кирим было слишком много забот, чтобы преследовать одного старого и больного мокквисина в его уединенном лесном логове. И, конечно, никто не обратил внимания на двух молодых паломников, посетивших Сасоримуру спустя месяц после гибели театра.

Мокквисина смутил и встревожил внезапный визит. На обещанную когда-то награду он, естественное, не рассчитывал, но втайне надеялся, что о нем забудут. Ведь Сахемоти добился того, чего хотел.

Вот только чего он все-таки хотел?

Кагеру считал, что правильно сделал, что скрылся, не дождавшись конца представления. Там, где начинают выяснять отношения боги, смертным делать нечего. Но из-за этого, как ни совестно было ему самому себе признаться, он так до конца и не понял, зачем Сахемоти понадобилась вся эта показуха с театром. Ритуал — безусловно, но с какой целью? Кагеру подозревал, что этого не знает даже младший брат Сахемоти. Бог-дракон использовал в своих интересах как смертных, так и собратьев-богов безо всяких зазрений совести. Мокквисин допускал также, что целей было несколько и ловкач Сахемоти убил одной стрелой не двух, а целый выводок зайцев. Бог-дракон удачно совершил массовое жертвоприношение самому себе, одним ударом уничтожил проимперский клан Касима, заодно собрал под свою руку ораву уцелевших киримских богов и полубогов… Но все это были второстепенные успехи, приятные побочные эффекты.

Отгадка содержалась в пьесе: рыбак Умуги спускался на дно морское за сокровищем. Кагеру совсем было забыл об этой подробности… пока Сахемоти не положил перед ним маленькую плетеную коробочку.

— Придется тебе снова посидеть здесь в одиночестве годик-другой, — дружески сказал он колдуну перед уходом. — Уцелевшие после нашего спектакля зрители почему-то твердят, что волну вызвал проклятый монах-чернокнижник, то есть ты. Мы с Ануком и другими актерами, как известно, погибли в море на глазах у многочисленных свидетелей, а ты потихоньку смылся в середине представления, и некоторые это заметили. Так что сиди в Сасоримуре и не высовывайся. Мы с Ануком не можем составить тебе компанию, у нас много дел на южном побережье. Впрочем, что-то мне подсказывает, что одиночество тебя не очень огорчит… Да, совсем забыл — у меня к тебе небольшая просьба. Видишь эту коробочку? В ней одна весьма ценная вещь. Я оставлю ее здесь на хранение. Твоя задача — следить, чтобы коробочка с ее содержимым не покидала пределов этого дома. Коробочка не заперта, но открывать ее я тебе не советую…

И вот боги снова ушли. А Кагеру уже который день глядел на коробочку и размышлял.

«Если Сахемоти так спокойно доверил мне свое сокровище — значит, он уверен, что я не смогу им воспользоваться. Скорее всего, так оно и есть. Если вещь принадлежит богу, то управиться с ней может только другой бог. Но все же…» И он решился.

Кагеру протянул руку и открыл коробочку. Там в пучке сухих водорослей, словно чаячье яичко в гнезде, лежала голубоватая жемчужина.

«Неужели Сахемоти в самом деле считал, что я не попробую с ней разобраться?»

На первый взгляд, в этой жемчужине не было ничего необычного — если не считать ее исключительной величины и безупречной формы. Однако это только на первый взгляд. Жемчужина была насквозь пропитана древней запретной киримской магией. Искушенный в ворожбе Кагеру почувствовал это сразу, как только увидел плетенку, даже не зная, что там внутри.

На боку жемчужины золотой точкой мерцал блик от огонька светильника, и сихану мерещилось, что внутри нее пульсирует пламя.

Кагеру отклонился назад, прикрыл глаза и начал вспоминать всё, что он когда-либо слышал и читал о жемчужинах и их волшебных свойствах. Сказки, легенды… О жемчужинах немало писали в Империи, но все это было не нужно. А что о них знали в древнем Кириме?..

Довольно долго сихан так сидел, мысленно пролистывая десятки и сотни страниц, пока ему кое-что не вспомнилось. Он встал и прошел в заднюю часть дома. Когда-то там была женская половина, а теперь располагалась «библиотека» — беспорядочная куча свитков, коробок с разрезными книгами и просто обрывков с разнообразными записями. Кагеру, впрочем, прекрасно помнил, где что лежит. Он наклонился и безошибочно выудил из кучи нужный ему свиток. Вернувшись обратно, он разложил свиток на столе, поближе к светильнику.

Содержание не стоило внимания: очередное переложение «Путешествия к островам бессмертных», одной из самых популярных в империи сказок. А вот сам свиток…

Много лет назад это «Путешествие» подвернулось колдуну в монастырской библиотеке в захудалом приморском городке. Мокквисин сначала обратил внимание на необычную бумагу, — плотную, желтоватую, проклеенную в несколько слоев рыбьими пленками, — а уж потом разглядел на ней слабые следы более древнего, тщательно соскобленного текста. Кагеру без труда выпросил свиток у монахов во временное пользование. Возвращать он его и не подумал, а вместо этого увез с собой на север и долго возился с ним в лаборатории, пытаясь восстановить и прочитать стертые записи. К большой досаде, ему это не удалось — неизвестный умелец хорошо постарался, уничтожая старый текст. К счастью, он не тронул орнамент и сложные, красивые заставки.

Теперь Кагеру, морща лоб, смотрел на несколько поблекшую, но тонко прорисованную старинную картинку в начале очередной главы. В бушующем море гибнет корабль — длинный и черный, как угорь, многовесельный, теперь таких не строят, — а вокруг него, играя, обвивается белоснежный морской дракон. Не вани, но и не змееподобный усатый дракон имперской традиции, а нечто совсем иное. Именно такого дракона изображала театральная маска, в которой выступал Сахемоти.

Дракону словно бы и дела нет до гибнущего судна: вьется, бьет по воде растопыренными лапами. А в лапах у него — голубая звезда, перламутровый шар с огненной бахромой.

«Дракон и жемчужина… — Кагеру чувствовал, что он на верном пути. — Игра дракона и гибель корабля… Жемчужина и шторм…»

Где-то далеко за горами пророкотал гром. Кагеру моргнул, свернул свиток и вынул жемчужину из коробочки. По привычке он подумал, что надо бы получше подготовиться. Очертить защитный круг, развесить печати, прочитать заклинания…

«Разве я собираюсь ворожить? — нетерпеливо отогнал мысль колдун. — Только взгляну на нее поближе…»

Жемчужина уютно устроилась в ямке ладони. Несколько мгновений Кагеру смотрел на нее, пока у него не заслезились глаза. Тогда он коснулся ее — сначала мыслью, потом волей, — и почти сразу ощутил в ее глубине тепло.