Громы и розы

Она медленно вошла внутрь; Пит завороженно следил за ней. Она была коронованной особой, окруженной нимбом, а также оправленной в раму картиной - живой и золотистой. Он ждал, жадно следя за ней. Она возвращалась с большим конвертом, сказала "спокойной ночи" кому-то внутри и вышла на платформу.

– Пожалуйста, Пит Маузер.

– Большое спасибо, - выдавил он и облизал губы.
– Это очень мило с вашей стороны.

– Не совсем. Чем больше их будет в обороте, тем лучше, - она вдруг засмеялась.
– Не нужно понимать это буквально. В последнее время меня не волнует слава.

– Не знаю, была бы она у вас, пройди это выступление в прежние времена.

– Гм-м, - она улыбнулась, подняв брови, - кажется, я произвела небывалое впечатление.

– Простите, - сказал он.
– Я не должен был так вести себя. Все, о чем я сейчас думаю и что говорю, слишком преувеличено.

– Я знаю, что вы хотите сказать.
– Она огляделась.
– Как здесь живется?

– Неплохо. Обычно меня раздражала необходимость соблюдения тайны и эта удаленность от цивилизации.
– Он с горечью засмеялся.
– Однако оказалось, что я сделал удачный выбор.

– Это звучит как первая глава книги "Мир единый или никакой".

– Какого списка чтения вы придерживаетесь? Официального?
– Он внимательно смотрел на нее.

– Ничего подобного.
– Она рассмеялась.
– Все не так плохо. Эта книга никогда не была в списке. Она просто...

– Немодна, - закончил он.

– Верно, - согласилась девушка.
– Если бы люди обратили на нее внимание в сороковых годах, возможно, не случилось бы того, что произошло.

Он проследил ее взгляд до слабо дрожащего неба.

– Надолго вы сюда?

– Пока... Я не собираюсь уезжать.

– Что?!

– Моя дорога подошла к концу, - просто сказала она.
– Я была везде, где можно, во всех местах, о которых мы знаем.

– С этой программой?

Она утвердительно кивнула, потом добавила:

– С этой особой миссией.

Он задумчиво молчал. Женщина повернулась к двери, а он вытянул руку, но не коснулся ее.

– Пожалуйста...
– начал он.

– Что именно?

– Я бы хотел... Если вы, конечно, не против... не часто удается поговорить с... вы не против прогуляться перед сном?

– Нет, сержант, спасибо. Я устала. Мы еще встретимся.

Он удивленно взглянул на нее, и вдруг в его мозгу словно вспыхнул свет.

– Я знаю, где это находится. Это рычаг с красной ручкой и надписью на бумажке "по приказу главнокомандующего". Все тщательно замаскировано.

Она молчала так долго, что он решил, что она не слушала его.

– Я согласна на прогулку, - сказала она наконец.

Они прошли вдвоем вдоль платформы, потом свернули к темному строевому плацу.

– Откуда вы знаете?
– тихо спросила она.

– Это нетрудно. Вся эта ваша миссия... факт, что вы ездили по всей стране. И прежде всего что кто-то считает необходимым убедить нас не наносить ответного удара. На кого ты работаешь?
– прямо спросил он.

Она рассмеялась, и это его удивило.

– Для чего все это?
– уточнил он.

– Минуту назад ты краснел и у тебя заплетался язык.

– Тогда я говорил не с человеком, - оправдывался он.
– Я говорил с тысячей песен, которые прослушал, и со ста тысячами золотоволосых изображений. Лучше скажи, что все это значит.

– Поднимемся наверх и поговорим с полковником.
– Она остановилась.

– Нет, - ответил он, беря ее под руку.

– Я обычный сержант, а он высший офицер. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Ты человек, я - тоже и должен уважать твои права. Но я не сделаю этого. Лучше расскажи об этом мне.

– Ну хорошо, - она согласилась с усталостью, вызвавшей в нем внутренний страх.
– Кажется, ты действительно нашел. В районах стартовых площадок есть главные кнопки для запуска. Мы обнаружили и демонтировали все, кроме двух. Очень вероятно, что одна испарилась во время взрыва. Вторая - исчезла.

– Исчезла?

– Не мне говорить тебе о сохранении строгой тайны. Ты знаешь, как это развивалось между отдельными странами. Точно так же было между штатами и федеральными властями, между министерствами и организациями. Только три или четыре человека знали, где размещены все кнопки. Трое из этих людей находились в Пентагоне, когда его взорвали. Третий взрыв, если помнишь. Если имелся еще четвертый человек, им мог быть только сенатор Ванеркук, а он умер три недели назад, не сказав ни слова.

– Наверное, автоматический радиоключ?

– Верно. Сержант, нам обязательно все время ходить? Я так устала...

– Прошу прощения, - машинально сказал он. Они перешли на другую сторону, на место, с котором проходил смотр войск, и сели на пустых скамьях.
– Повсюду стартовые площадки, замаскированные и заряженные?

– Заряжена большая их часть. Внутри находится устройство для измерения времени, которое разрядит их примерно через год, но до тех пор они остаются заряженными и нацеленными.

– Нацеленными на что?

– Неважно.

– Понимаю. Сколько их примерно?

– Около шестисот сорока. До сих пор выпущено по крайней мере пятьсот тридцать ракет. Точно мы не знаем.

– Кто это мы?
– с яростью спросил он.

– Кто?
– Она засмеялась.
– Можно сказать, правительство. Если умирает президент, власть переходит к вице-президенту, потом к государственному секретарю и так далее. Насколько далеко можно в этом зайти? Пит Маузер, неужели ты еще не понял, что произошло?

– Не понимаю, о чем ты.

– Как по-твоему, сколько людей осталось в живых в этой стране?

– Не знаю. Полагаю, несколько миллионов.

– А сколько их здесь?

– Около девятисот.

– Насколько я знаю, это крупнейший из еще существующих городов.

Он вскочил на ноги.

– Нет!
– выкрикнул он, и слово это пронзило насквозь темноту, заплутало между покинутыми домами и вернулось к нему серией низких звуков, отражающихся эхом: нет... нет... нет...

– Они рассеяны по полям и дорогам, - Стар заговорила быстро и тихо. Сидят под солнцем и умирают. Бегают группами, раздирая друг друга на куски, молятся и голодают, убивают друг друга и умирают в пламени. Огонь повсюду огонь, горит все, что еще уцелело. Сейчас лето... В Берксшире уже опали листья, а трава выгорела до коричневого цвета. Видна трава, умирающая от воздуха, и ширящаяся смерть выходит из мертвого пейзажа. Громы и розы... Я видела розы, те, новые, растущие из разбитых горшков в теплицах. Их лепестки живы, но больны, шипы закручиваются, врастают в стебли и убивают цветок. Фельдман умер сегодня ночью.