Гроза 1940
Шрифт:
20 мая 1941 года.
Н-ская пограничная застава.
Командир погранзаставы капитан Гуляев получил приказ ещё вчера днём, но с категорическим предупреждением сообщить о нём только за час до начала войны. Весь вечер и начало ночи он метался по канцелярии заставы, пил чай, иногда поглядывал на бутылку водки, стоящую в шкафу, но воздерживался, понимая, что ему нужна трезвая голова в ближайшие сутки. Единственное, что он мог себе позволить – это усиление дозоров напротив моста через Западный Буг. Взрывать мост, также категорически, запретили. Когда к началу третьего часа ночи к мосту подошли передовые части немцев, он, согласно приказу, отозвал свои дополнительные посты на заставу. Впрочем, застава давно уже не походила на то, что было видно снаружи. Под всеми сооружениями и внешней стеной ещё месяц назад были оборудованы блиндажи, доты и крытые переходы. В дополнение к штатному вооружению на заставе появились миномётная батарея, два крупнокалиберных пулемёта ДШК и столько же противотанковых ружей Дегтярёва, недавно поступивших на вооружение. К трём часам ночи на заставе сосредоточился весь её состав, были приведены в боевое состояние всё доты и внешние посты. Когда к мосту через Буг кинулись передовые немецкие танки, оставшаяся у моста охрана, согласно
Ситуация изменилась к девяти часам утра, когда немецкая пехота попыталась нанести первый удар по заставе. Ленивые и самоуверенные действия немцев вызвали у начальника заставы удивление, и вполне объяснимое желание показать этим дуракам, что воевать умеют не только они. Первые же очереди пулемётов заставили фашистскую пехоту залечь, а залпы ротных миномётов отползти назад, оставив несколько тел на яркозелёной весенней траве. Вторую атаку, спустя полчаса, они уже проводили по всем канонам немецкой военной науки. Вначале короткий артналёт минами по внутреннему дворику заставы, который показался немцам очень эффективным, но на самом деле никакого вреда личному составу не нанёс, а то что стёкла на заставе повылетали и стены осколками посекло, это отремонтировать недолго. Наверху из пограничников были только пулемётчики на вышке, но она обшита изнутри стальными листами, которые легко выдерживают винтовочные пули и осколки снарядов и мин. Весь остальной состав находился в дотах за толстыми бетонными стенами, которые и не всякий снаряд возьмёт. Миномётчики погранзаставы также были в укрытии и, когда пулеметчики с вышки засекли расположение немецкой батареи, быстро вернулись на позицию и с первого же залпа положили мины точно посреди немецких миномётов, надолго выведя их из строя.
Немецкая пехота короткими перебежками устремилась к заставе. Из цепи стали вываливаться отдельные фигурки, это заработали снайперы заставы. Остальные пограничники вооруженные ППД и ППШ ждали когда немцы подойдут на дальность действительного огня. Ободрённые жидким огнём со стороны заставы немцы решили сделать рывок и подойти на дальность броска гранаты. Они по команде вскочили и побежали стреляя на ходу из винтовок. Когда расстояние до них сократилось до трёхсот метров заработали два из четырёх пулемётов этого направления. Капитан не хотел раньше времени показывать всю свою огневую мощь. И только когда немцы подошли на сто пятьдесят метров пограничники ударили из всех стволов. Кинжальный огонь за несколько секунд выкосил большую часть атакующих, оставшиеся в живых счастливчики упали на землю, пытаясь сильнее в неё вжаться и безуспешно ища бугорок за который можно спрятаться. Но бугорков не было, командир заставы велел сровнять все на дальности двести метров от стены ещё в прошлом году. Бойцы постреливали над головами немцев мешая им подняться или отползти, а снайперы прореживали их цепь, выбирая унтерофицеров.
Наблюдающий за атакой немецкий обер–лейтенант был потрясён столь быстрым и эффективным уничтожением целого взвода его роты. Он понимал, что шансов уйти живыми у его солдат практически не было. Лёгкое, как казалось вначале, развлечение превратилось в кровавую бойню. Глядеть как русские безнаказанно добивают его солдат, прошедших вместе с ним Польшу и Францию, было тяжело, но помочь им он ничем не мог. Нужны были пушки, а ещё лучше танки. И хотя танки непрерывным потоком шли за его спиной, власти развернуть их на заставу у него не было. Пришлось сообщать командиру батальона, ждать когда он подъедет, затем ждать когда тот договориться с танкистами. Спустя час к расположению его роты подошел взвод лёгких танков Pz–II. Развернувшись цепью танки двинулись к заставе, за ними прикрываясь танковой бронёй побежали оставшиеся взводы. Обер–лейтенант успокоился, кажется на этот раз русским конец. Даже мины, которые начали взрываться на пути его солдат, танкам не помеха. Заработали 20-миллиметровые танковые пушки, снаряды начали рваться на стенах заставы. Когда остановился первый танк, он ничего не понял, решил что какая–то поломка, но струйка дыма из моторного отсека объяснила всё лучше любых слов. Спустя пару минут остановились ещё два танка. Высунувшиеся из люков танкисты по очереди нелепо взмахивали руками и оставались висеть на башнях. Первый танк уже горел вовсю, из него никто не вылез. Оставшиеся два танка, почуяв неладное, стали отползать назад, но вот лопнула гусеница у одного и он завертелся на месте, танкисты остановили его неудачно повернув бортом к заставе. И тут обер–лейтенант с командиром батальона увидели четкий трассер явно большого калибра вошедший в борт танка. Внутри сдетонировал боезапас, от танка оторвало башню и отбросило на несколько метров. Атака захлебнулась, оставшийся танк на полной скорости задним ходом бежал от заставы, стремясь увеличить расстояние до безопасного. Потрясенные офицеры видели беспорядочное бегство своих солдат, горящие ярким бездымным пламенем танки.
– Что это было, Вилли, – спросил наконец командир батальона.
– Не знаю, господин гауптман, – ответил обер–лейтенант, – ничего подобного не видел. Похоже на противотанковое ружьё, но такого калибра?!
– Если нас каждая застава так встречать будет, то лучше повернуть назад, пока нас всех не перебили, – проворчал гауптман, предварительно убедившись, что его никто кроме Вилли не слышит.
Командир роты только кивнул в ответ. Высказывать подобные мысли было небезопасно и в немецкой армии. Одного агента гестапо среди своих солдат они знали точно, а сколько ещё неизвестных. Обер–лейтенант с запоздалым сожалением подумал, что надо было этого доносчика отправить в атаку с первым взводом, от которого практически ничего не осталось.
Заметив горящие танки, с дороги свернула машина с каким–то генералом. Гауптман побежал докладывать, командир роты постарался убраться от начальства подальше, ушел к солдатам своей потрёпанной роты. Ещё недавно гордые своим превосходством немцы, теперь выглядели неуверенно, убедившись
в эффективности русской обороны. Офицер их понимал, погибать в начале победоносной войны обидно и глупо. То что, в конце концов, русских они разобьют, он не сомневался, как и его солдаты. Вот только цена победы сегодня сильно выросла в его представлении. Подошло время обеда, появилась кухня, солдаты получили свои порции и разбрелись по группкам, ели, что–то негромко говорили, оглядываясь на офицеров, обер–лейтенант понимал, что, если он не получит помощь, взять русскую заставу с солдатами только своей роты не сможет. К счастью отдавать приказ о новой атаке пока не спешили. Прибежал связной от командира батальона, передал приказ обойти заставу, блокировать все подступы к ней и ждать подхода артиллерии. Услышав о пушках повеселели солдаты. Фельдфебели начали разводить солдат по постам, огибая заставу на максимально возможном расстоянии. Русские молчали, наверное, экономили патроны. А может, поняли, что сопротивляться бесполезно, с заставы очень хорошо видны войска нескончаемым потоком текущие на восток.Капитан Гуляев осматривал из бойницы дота как немцы охватывали его заставу. Беспокойства по этому поводу он не испытывал. Бежать с заставы пограничники не собирались, ждать помощи, согласно полученному приказу, раньше ночи нечего. К тому же застава ещё не показала противнику всей своей огневой мощи. Капитан до сих пор не применил ДШК, хотя пулемётчики и смотрели на него умоляющими взглядами. «"Рано ещё"», – неизменно отвечал он, – «"дойдёт и до вас очередь"». Применение ПТРД потрясло своей эффективностью и его. Когда первый номер расчета сержант Рахимов, из казанских татар, с первого же выстрела остановил танк, он не поверил. Но вторым выстрелом был подбит ещё один, одновременно расчёт второй бронебойки из третьего дота остановил третий. Выскакивающих танкистов успокоили снайперы, танки уже горели. Оставшиеся немецкие Т–2 начали бежать. Расчёт третьего дота перебил гусеницу у четвертого танка, а когда тот повернулся, Рахимов всадил ему в борт бронебойнозажигательный, попав в боеукладку. Взрыв танка впечатлил всех, даже самих бронебойщиков. Пехота немцев, увидев столь эффектную расправу, дала драпа даже не подойдя на дальность огня из автоматов. Только снайперы успокоили нескольких.
Пограничники были довольны. Они уже положили фашистов едва ли не больше чем их самих на заставе, не потеряв при этом ни одного человека. И только командиры не спешили радоваться, понимая, что оставить их заставу у себя в тылу немцы не смогут, значит будут наращивать силы пока не возьмут заставу или, что вернее, не сравняют её с землёй подтянув артиллерию. Понимали они и то, что в ближайшее время фашисты активных действий предпринять не смогут, поэтому часть бойцов отправили отдыхать. Прикорнул на кровати в блиндаже и командир, оставив вместо себя политрука Федина. Проснулся он оттого, что его трясли за плечо. «"Началось"», – было первой мыслью. Он побежал по крытым переходам за вестовым в первый дот. Политрук уступил ему место у амбразуры. Метрах в семистах немцы устанавливали на прямую наводку две противотанковые пушки калибром в 37 миллиметров.
– И что они хотят этими пукалками сделать, – пошутил политрук.
– Против наших дотов ничего не смогут, – ответил капитан, – а вот пулемётчики на вышке в опасности. – Он повернулся к расчёту ДШК. – Пришло ваше время, сержант.
Те уже устанавливали свой пулемёт у амбразуры. Без суеты и спешки первый номер сержант Иванов, этот владимирский, выставил прицельную планку, расстояния давно измерены, а некоторые точки даже пристреляны. Немцы начали наводить пушку, но гулко ударила бронебойка и немецкий наводчик отлетел от орудия с развороченной грудью. Командир орудия кинулся на его место, но тут заработал ДШК. Крупнокалиберные пули прошивали орудийный щит, отбрасывая людей назад, вернее то, что остается от человека после попадания такого боеприпаса. Вторая пушка успела сделать один выстрел, но и с ней было покончено совместными усилиями ДШК и бронебоек.
– Вот это да! – восхитился политрук. Капитан только довольно кивнул. Ещё некоторое время они выиграли, пока немцы не подтянут что–нибудь посолиднее. Он глянул на часы – три часа дня. До темноты ещё много, значит по крайней мере ещё одна атака сегодня обязательно будет.
Показательный расстрел орудийных расчетов изумил всех наблюдавших за ним немецких офицеров. А их на наблюдательном пункте за последним уцелевшим танком было уже более десяти. Командир батальона потрясенно смотрел на своих командиров рот и командира дивизии, решившего увидеть уничтожение упрямых русских. Генерал молчал, кажется, впервые за всю свою боевую карьеру он растерялся и не хотел показать это своим подчиненным. «"Да это не Франция"», – думал гауптман, потирая рукой старый шрам на шее, полученный ещё под Варшавой, – «"и даже не Польша"». Польские солдаты храбро сопротивлялись, несмотря на предательство своих генералов, сбежавших подальше от фронта после первых же ударов вермахта, пока ещё надеялись на помощь англичан и французов, но, поняв, что и союзники их предали, сложили оружие. Он, тогда ещё обер–лейтенант, получил ранение осколком польского снаряда за два дня до окончания боев. А во Франции для их полка вообще была прогулка, а не война. За всю французскую компанию его батальон не потерял столько людей, сколько здесь за половину дня, а ведь русскую заставу всё равно придется брать, и брать его батальону. Нужно будет перебросить сюда вторую роту, Вилли один не справится. Краем глаза он наблюдал за командиром дивизии, растерянность у генерала прошла, и он начинал искать виноватого, осматривая стоящих вблизи офицеров. Гауптман тихо вздохнул, виноватым быть только ему, впрочем, нужно признать, что вина действительно есть. Он не принял всерьёз это осиное гнездо с его просто игрушечными домиками, и дурацкой деревянной вышкой. Хотя теперь ясно, что это искусная маскировка. Не оставляло сомнений, что по углам стены оборудованы доты, а наличие у русских крупнокалиберных пулемётов, которые они только что очень эффективно применили, осложняло задачу по взятию заставы. Были, несомненно, и противотанковые ружья «"чудовищного"» калибра, значит лёгкие танки, приданные их дивизии, помочь ничем не смогут, разве что прибавить железных костров перед заставой.
– Кто командир роты, которой поставлена задача взять заставу. – Решился всё–таки генерал. Вилли отрапортовал:
– Обер–лейтенант Енеке, господин генерал.
– К закату взять и доложить, обер–лейтенант. – Жестко заявил генерал, посмотрел на горящие танки и тела солдат лежащих перед русскими дотами и добавил. – Пленных можете не брать.
– Что–то не видно желающих сдаваться. – Проворчал Вилли. На его беду генерал его услышал, вздрогнул как от удара, медленно повернулся к нему. Лицо побелело от бешенства.