Гроза над Бомарзундом

«Конечно, Бомарзунд не бог весть какая крепость, — размышлял он перед началом высадки. — Но тем легче будет ее взять. А потом останется лишь преподнести это как великую победу, в которой так нуждались император и горячо любимая им Франция!»

А что теперь? Этот проклятый принц Константин — злой гений войны на Балтике вцепился в Аланды как клещ, чтобы не дать союзникам ни одного даже самого ничтожного шанса на успех. Говорят, он даже лично водил своих головорезов в атаку. Вздор, конечно. Человеку столь высокого положения и, будем смотреть правде в глаза, выдающихся способностей, достанет ума не лезть в гущу схватки, рискуя разом потерять все… Но какая к черту разница? Первый день сражения остался безусловно за ним и нет никаких признаков, что завтра это положение улучшится!

«Так тебе, старому идиоту, и надо!» — злорадно подумал наблюдавший за своим командующим генерал Луи д’Юг [1], хотя был всего на пять лет младше. Когда-то они, хоть и в разных полках, вместе служили в Алжире. Тогда молодой еще офицер даже восхищался ветеранами наполеоновских войн и хотел во всем на них походить. Однако вчерашний вопиюще несправедливый разнос все изменил. И теперь перед д’Югом стоял всего лишь жалкий, поникший и потерявший веру в победу однорукий старик. Неудача которого, к несчастью, покончит и с его карьерой…

— Доложить о потерях, — безжизненным тоном, словно исполняя пустую формальность, потребовал Барагэ у адъютанта.

— Мой генерал, отряд Дженеса разгромлен, сам полковник тяжело ранен и отправлен на корабли к хирургам. — Неуместно звонким голосом начал докладывать молодой лейтенант маркиз Галиффе. — От егерей осталось едва полсотни солдат и ни одного офицера! Третий батальон также разбит. В строю не больше двух рот и один лейтенант. Противник сумел перебить почти всех офицеров, включая батальонных командиров. Очень много раненых, медики не справляются со своей работой…

— Проклятье! — без особой, впрочем, страсти в голосе выругался командующий. — Как это вообще возможно?

— Русские обзавелись каким-то дьявольски скорострельным и дальнобойным оружием… — попытался вмешаться в доклад д’Юг, но был резко прерван Бараге д?Илье.

— Оставим это, генерал. Сколько у нас сейчас войск?

— Точной цифры пока нет. Порядка четырех с половиной тысяч, считая легкораненых.

— Из девяти?

— Так точно, мой генерал.

— Где Гризи и его полк?

— Он все еще ждет шлюпок для переправы у Хогсбольта.

— Какого дьявола он там делает?

— Мой генерал, русские атаковали оставленный у деревни отряд и перебили его. Лодки захватили или утопили артиллерийским огнем…

— Оно и к лучшему, пусть там и стоит. Мы сами отойдем к морю. Только соберем раненых и отправим на корабли. Пусть флотские ими займутся, хоть какая-то будет от них польза…

— Мой генерал, у нас много убитых… требуется время для проведения захоронения.

— Оставьте мертвецов мертвецам… Сейчас не до того. Пусть русские ими озаботятся, в конце концов, это их земля…

— Как прикажете.

— Да. Именно так и прикажу! Распорядитесь. Передайте Парсевалю, пусть обеспечит перевозку 51-го полка. И доставит к лагерю припасы и пушки. А также срочно наберет еще три, нет, пять тысяч десанта из своих матросов! Резервы русских не бесконечны! Мы сломаем их упрямство, а потом снесем чертову крепость с лица земли!

Ближе к вечеру сражение затихло само собой. Французы отошли к берегу, где выстроили из фашин нечто вроде баррикад и выставили в промежутках между ними привезенные с кораблей пушки. Мы же оттянули все силы к Транвику и встали вокруг него лагерем. Нужно было хоть как-то накормить людей, но утомившиеся за время сражения солдаты часто опускались на землю там, где стояли и засыпали в самых необычных позах. Кое-где, впрочем, развели костры под котлами и в воздухе запахло кашей.

— А что, полевых кухонь у нас нет? — устало спросил я, и только потом припомнил, что полностью снабдить армию этими нехитрыми, в сущности, агрегатами смогли только к Русско-Японской войне.

Бредущие следом за мной Воробьев с Роговым промолчали, очевидно, даже не поняв вопроса, а больше рядом никого не было.

Как ни странно, большинство домов в хуторе уцелело, и мы направились прямиком к самому большому из них, рассчитывая найти там Вендта, но обнаружили госпиталь.

Вокруг в разных позах вповалку лежали раненые. Суетились санитары из солдат. Слышались стоны, из-под навеса под которым разместили тяжелораненых, доносились крики. Врач — коренастый мужчина в окровавленном халате стоял на крыльце, пуская дым из трубки.

— Ваше императорское высочество? — узнал он меня, несмотря на наступившие сумерки. — Вы ранены?

— Нет, — мотнул я головой.

— Но вы весь в крови.

— Это не моя. Кажется…

— Позвольте я вас все же осмотрю.

— Не стоит. Здесь достаточно пострадавших куда сильнее меня!

— Как угодно, — не стал спорить лекарь. — В таком случае, позвольте предложить вам умыться. Вашему высочеству это точно не помешает.

— Вот это с удовольствием. Кстати, где найти генерала Вендта?

— Говоря по чести, понятия не имею, — развел руками эскулап. — Спросите у казаков, они все знают.

Впрочем, долго искать не пришлось. Вскоре Александр Иванович сам нашел меня. Вид он имел усталый, но держался браво. Что называется, гвардейская выправка. Да и перед тем, как подойти, он явно успел привести костюм и обувь в полнейший порядок, заодно ополоснув лицо и руки. Что ж, такое отношение к военному делу очень в духе Николая Первого. И не скажу, что это так уж плохо…

Оказывается, он даже не подозревал, что я пропрусь в самую гущу боя вместе со своими морскими пехотинцами. И теперь не знал, как передо мной оправдаться.

— Не знаю, как это получилось, но был уверен, что вы вернулись в крепость! Нижайше прошу меня…

— Все нормально, генерал. Доложите лучше о потерях!

— Точно сказать теперь не могу, но не менее трехсот убитых и вдвое больше раненых.

— Так много?

— Так точно. Сильнее всего пострадал 9-й линейный батальон, финские гренадеры и приданные мне охотники из аландских жителей. Они приняли на себя главный удар, но выстояли.

Договорив, генерал замолчал, как будто ждал похвалы или вообще хоть какой-нибудь реакции, но для этого я слишком устал.

— Продолжай, — прервал я затянувшуюся паузу.

— Слушаюсь, ваше высочество. — Спохватился не ожидавший такой реакции Вендт. — У подоспевших нам на подмогу гренадеров майора Давыдова и 8-го линейного батальона майора Алексеева в общей сложности около сотни раненых и три десятка убитых. У гвардейцев фон Котена и 11-го линейного майора Грунта положение заметно лучше, хоть в деле они себя показали блестяще, разгромив в два захода трехтысячный отряд, захватив с бою вражеские пушки и взяв больше пятисот французских и английских моряков в плен. Полагаю, полковник Котен вскоре и сам предоставит вам полный отчет. Гренадеры Мясоедова можно сказать, что и не пострадали. Это не удивительно, подошли они уже к окончанию сражения.