Гроза над Дремучим Миром
Шрифт:
— Послушай, Ив, — сказала Беатриче через некоторое время. — Нам все равно надо двигаться вперед. Не знаю почему, но надо. Я чувствую.
— Мне хочется верить тебе. Ты ведь кажется наместница? У тебя есть сила.
— Я не наместница, но сила у меня есть. И еще у меня есть какое-то предчувствие. Мне кажется, что мы неспроста попали сюда.
— Тебе, может быть, и виднее, но ведь если мы упремся в стену, нам все равно придется возвращаться. Рано или поздно это случится. Сама посуди: тоннель сужается. Смотри, я уже упираюсь ногами в стену.
— Я тебя за собой не тащу, но нам лучше держаться вместе.
Сначала
— Я, конечно, иду с тобой. Одна я точно здесь сгину.
— Тогда надо двигаться. Вставай.
Путь в абсолютной темноте продолжался. Сырость, казалась проникала уже до самого мозга. Подошвы ног, словно каменные, болели и ныли. Подступал голод и безнадега, и от этого становилось холодней. Стены надвигались с боков, притесняя девушек все ближе к воде. Наконец, им пришлось войти в ручей и дальше шагать уже по дну, отчего ноги совсем перестали что-либо чувствовать, кроме бесконечной ломоты. Но вот Иверлин, которая была на полголовы выше Бет, вскрикнула, ударившись о потолок.
— Беатриче! И потолок стал ниже! — послышался ее тревожный возглас сзади.
— Черт! Теперь нам придется еще и нагибаться, — сказала Бет и вздохнула. — Больная спина обеспечена.
— Ой! — снова раздался испуганный возглас.
— Ив, наклони голову пониже, тогда не будешь ударяться.
— Да нет, здесь на нем что-то мерзкое, фу!
Беатриче подняла руку и нащупала потолок. Он был мокрый и скользкий. Пошарив дальше, она наткнулась на что-то мягкое, холодное и подвижное. Рядом было еще несколько таких же тушек.
— Это слизняки, — догадалась она. — Удивительно, как они тут живут и чем питаются?
— Они такие большие и гадкие! Идем скорей назад!
— Назад? Нет. Ты что не понимаешь, это же еда.
— Чья еда? — испугалась Ив.
— Наша, чья же еще.
Изумлению ее не было предела, поэтому она даже не нашла, что ответить. Потом, видимо, Иверлин попыталась представить, как ей придется есть эту гадость, и Бет услышала в темноте брезгливое:
— Никогда!
— Ты же с голоду боялась умереть, — смеясь, уточнила Беатриче.
— Да. И умру! А этих есть не буду. Они же шевелятся! Они же скользкие и… живые!
— Они будут мертвые. Я их поджарю.
Бет сняла несколько слизней с потолка и сложила их на круглый камень, что неподалеку нащупала ногой. Температуры, которую могла создавать ее сила, как раз бы только и хватило на кулинарные эксперименты. На большее она уже была не способна, слишком устала. Темные своды на мгновенье осветила синяя вспышка. В глазах сразу запрыгали искры. Еще несколько вспышек, и блюдо было готово.
— Теперь у них появился запах. Это запах еды, — сказала Бет.
— Я чувствую только, как воняют дохлые слизняки, — брезгливо ответила Иверлин.
— Я знаю, ты бы предпочла есть тощие коренья, которые растут в общинных теплицах, но поверь мне, слизняки намного сытнее. Неизвестно сколько еще идти. Нам наверняка понадобятся силы.
Уговаривать Ив было бессмысленно. Она была очень упряма. Беатриче и не собиралась этого делать. Она взяла одну скрюченную тушку, от которой, действительно, пахло не слишком приятно, оторвала приплавившуюся к ней другую и откусила небольшой кусок. Пища оказалась не слишком вкусной, но вполне податливой и мягкой, поэтому ее легко было жевать. Проглотив первый кусок, Бет почувствовала,
как просыпается почти почивший аппетит. Стараясь не особенно вдыхать «аромат» блюда, она принялась утолять проснувшийся голод.Иверлин стояла в стороне, потом подошла поближе и присела рядом.
— Ты что их и в самом деле ешь? — удивленно спросила она.
— Да. И не советую тебе медлить с этим, а то ничего не останется.
Беатриче оторвала кусок жареного слизняка и сунула подруге в руку. Через несколько минут, давясь от омерзения, Иверлин смогла сжевать брюхоногого. Потом взяла еще, а затем добавки.
— Ну, как? — спросила Беатриче.
— Повар из тебя не получится.
— Я на это и не претендую. Но знаешь, если добавить специй, то вполне сойдет за деликатес. Едят же люди лягушек, червяков, кузнечиков. А нам, возможно, всю оставшуюся жизнь придется питаться нашими скользкими друзьями.
Ив немного повеселела и даже рассмеялась.
— Их можно приручить, если уж застрянем тут навечно.
— Ну, да! А главное, они не дадут умереть нам с голоду.
— Жаль, что у них совсем нет мозгов.
— Безмозглых есть не жалко.
Насытившись, девчонки повеселели, но вскоре их потянуло в сон. Давали о себе знать усталость, нервозность и активно заработавший желудок. Уснуть на мокрых камнях было сложно, тем более, если они были наполовину в воде. Поэтому, выбрав камешек побольше и поплоще, они улеглись на него, использую в качестве подушек ноги друг дружки.
Сон их длился несколько часов, пока одна из них не упала с камня в воду. За ней съехала другая. Не сразу разобрав, в чем дело, обе вскочили, промокшие до нитки и встревоженные.
— Что случилось? — спросонья спросила Иверлин. — Где свет?
— Свет? Ты его видела?
— Нет.
Нет ничего хуже проснуться в ледяной ванне, вспоминая, что ты находишься не в своей теплой постели, а черт знает где в темноте и холоде.
— Мне приснилось, что мы ели каких-то слизняков, — сказала Иверлин, зевая.
— Тебе это не приснилось.
— Я даже помню их запах.
— Он еще сохранился здесь. Вентиляции-то тут нет.
— Так значит, мы и на самом деле заблудились в лабиринте. А я-то надеялась, что это только сон…
Немного размявшись, девушки отправились дальше. Вскоре и Беатриче уже пришлось наклонять голову, чтоб не задевать потолок. А это значило, что он становился все ниже и ниже. Ручей почти иссяк, под ногами оставалась лишь незначительная струйка воды. Вдобавок ко всему ноги начали вязнуть в жиже. Очень скоро затекла шея и заболела спина. Они чаще стали останавливаться для отдыха и растирать затекшие позвонки.
Вскоре их путь прекратился: Беатриче, шедшая впереди, налетела на отвесную стену.
— Приехали, — сказала она, обшаривая возникшую преграду.
— Что?
— Далее пути нет. Хотя, постой-ка. Куда же вода течет? — она присела и провела рукой внизу у дна. Там была небольшая нора, через которую и просачивалась влага.
— Говоришь, вода всегда себе путь отыщет? — с раздражением заметила Иверлин. — Она-то отыщет! А мы в щель пролезем?
— Мы — нет.
У Беатриче сжалось сердце. Случилось самое худшее из того, что она предполагала. Все, что ей чудилось и мерещилось, оказалось просто выдумками и домыслами. Никакой интуиции у нее нет и не было. Теперь она и сама пропадет и Ив вместе с ней.