Грозная Киевская Русь

Пространная «Правда» в своем перечне источников рабства пропускает плен. Она говорит, что «холопство обельное трое: 1) еже кто то купить хотя и до полугривны, а послухы поставить, а нагату дасть пред самом холопом, а не без него; 2) а другое холопство: поиметь робу, а без ряду; поиметь ли с рядом, како ся будеть рядил, на том же и стоить; 3) а се третие холопьство: тиуньство без ряда или ключь к себе привяжеть, с рядом ли, то како ся будешь рядил, на том же стоить» (ст. по Троицк. IV сп.). Как мы увидим в дальнейшем, оговорки, сделанные во втором и третьем случаях из здесь обозначенных, очень часто осуществлялись на практике: люди поступали на службу или женились на рабынях, для чего заключали соответствующие договоры и в холопов не превращались.

Супружеские отношения в качестве источника рабства известны древнерусскому обществу, но они говорят о том, что у раба может быть семья и что далеко не обязательно превращение в рабов обоих супругов, если один из них свободный. В холопа превращается свободный человек только в том случае, если он «поиметь робу без ряду», «поиметь ли с рядом, то како ся будет рядил, на том же стоить» [208] . По-видимому, последний случай не был редкостью. В «Законе Судном людем», которым несомненно пользовались и у нас на Руси, помещено особое правило для тех, кто «работает из робы». Там сказано: «Тако иже работает из робы, свещает цену его пред послухи (это и есть ряд. — Б. Г.) да отпущается» [209] , т. е. можно по договору с господином рабыни отработать за нее определенную перед послухами сумму. Дети от рабыни после смерти свободного отца (вероятно, самого господина) получают свободу вместе с матерью, хотя отцу и не наследуют [210] .

208

«Правда Русская», Троицкий IV список, ст. 110.

209

Новгородская I летопись, с. 478, изд. 1888 г.

210

Троицкий IV список, ст. 98.

Нужно сказать, что положение детей, прижитых свободным с рабыней, не всегда многим отличалось от детей, рожденных от свободной матери. Об этом как будто говорит нам известное место Новгородской летописи под 970 г., где рассказывается, как в Киев «приидоша людье новогородьстии просяше князя собе». «Аще не пойдет к нам, — говорили они кн. Святославу, — то мы налезем собе князя». Святослав высказал некоторое сомнение: «да еще бы кто шел к вам». И действительно, два сына Святослава, Ярополк и Олег, отказались. Тогда Добрыня посоветовал им просить Владимира, который, по его мнению, должен быть несколько его-ворчивее, так как был «от Малуши, ключнице Ользине». Она приходилась родной сестрой Добрыни, а отец их был Малк Любечанин. Добрыня, стало быть, приходился родным дядей Владимиру. Владимир согласился: «И пояша новгородьци Володимира к себе, и пойде Володимир с Добрынею, уем своим, Новуграду» [211] . Как видим, происхождение Владимира от ключницы-рабыни (это видно из дальнейшего) не помешало ему пользоваться такими же правами, как и его братьям от свободных матерей. Уколола его рабским происхождением Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогвольда, когда Владимир изъявил желание на ней жениться. «Не хочу розути робичича», — сказала она, что, однако, не остановило Владимира, а только вынудило его прибегнуть к насилию.

211

Новгородская I летопись, с. 21, изд. 1888 г. По этому поводу см. замечания, сделанные A. A. Шахматовым в его «Разысканиях», с. 373–378.

В договоре Новгорода с немцами 1195 г. честь рабыни оберегается особой статьей: «Оже кто робу повержет насилием, а не соромит, то за обиду гривна, паки ли соромит, собе свободна» [212] . Раба, имеющая детей от свободного, после его смерти делается свободной со своими детьми («Правда Русская», Троицк. IV сп., ст. 98). Как будто и супружеские отношения свободных и рабов не имеют аналогии, по крайней мере, в римском рабовладельческом обществе.

Неисполнение обязательств по древнерусскому праву, как правило, не ведет к рабству. Правда, некоторые исследователи с этим положением не согласны. Дьяконов считает, что торговая несостоятельность в уплате долга, происшедшая по вине торговца (пьянство, расточительность), ставила его в полную зависимость от усмотрения кредиторов: «ждуть ли ему, а своя им воля, продадять ли, а своя им воля» (ст. 54 Троицк. IV сп.). В следующей статье идет речь вообще о задолженности («Аже кто многим должен будет»), последствием которой также является продажа должника на торгу (ст. 55 Троицк. IV сп.) [213] . Но едва ли это не недоразумение.

212

М. Ф. Владимирский-Буданов. Хрестоматия, вып. 1, с. 96. Мирная грамота новгородцев с немцами 1195 г. 1906.

213

М. А. Дьяконов. Очерки общ. и гос. строя Древн. Руси, с. 113.1910.

Дьяконов буквально понимает слова «Правды Русской», где в ст. 55 (Троицк. IV сп.) говорится: «Аже кто многим должен будет», то в случае нежелания или невозможности расплатиться с кредиторами: «вести я на торг и продати же и отдати же первое гостеви куны, а домачным, что ся останет кун, тем ся поделять; пакы ли будуть княжи куны, преже взяти, а прок в дел». То же и в предыдущей статье: «Иже который купец, шед кде любо с чюжим кунами, истопится, любо рать возметь, ли огнь, то не насилити ему, ни продати его… оже ли пропиеться или пробиеться, а в безумии чюж товар потравить, то како любо тем, чьи то куны, ждуть ли ему, продадять ли его — своя им воля». Дьяконов понимает термин «продать» в буквальном смысле продажи личности обанкротившегося купца в рабство.

Однако с этим согласиться трудно уже по одному тому, что от продажи купца в рабство едва ли можно было получить столь значительную сумму, чтобы хватило расплатиться с кредиторами, среди которых имеется даже князь. Средняя цена раба, по «Правде Русской», — рублей 35 на довоенные деньги [214] . Едва ли кто-либо захотел бы переплачивать за него только потому, что это бывший купец. Гораздо проще объяснить этот термин иначе, именно так, как его понимали современники. В договоре Игоря 945 г. мы имеем прекрасное и совершенно ясное объяснение: «Чи аще ударить, мечем или копьем или кацем-любо оружием русин гречина или гречин русина, да того деля греха заплатит серебра литр 5 по закону русскому; аще ли есть неимовит (несостоятелен. — Б. Г.), да како можеть, втолько же продан будеть, ако да и порты, в них же ходить, да и то с него сняти, а опроце да на роту ходить по своей вере, яко не имея ничтоже, ти тако пущен будеть» [215] . То же мы имеем и в Двинской грамоте 1397 г., построенной на основе «Правды Русской»: «А кто у кого что познает татебное, и он с себя сведет до десяти изводов, полны до чеклого татя; и от того наместником и дворяном не взяти ничего, а татя впервые продати противу поличного; а вдругие уличат, продадут его не жалуя, а уличат втретьие, ино повесити» [216] . И здесь продают не самого татя, а его имущество [217] . За первую кражу — в размере украденного, за вторую продается все его имущество, за третью он подвергается смертной казни.

214

Аристов. Промышленность Древней Руси, с. 281.

215

Шахматов A. A. Повесть врем, лет, с. 58, 1916 г.

216

М. Ф. Владимирский-Буданов. Хрестоматия, вып. 1,1908.

217

Ср. совершенно правильное, на мой взгляд, мнение по этому вопросу С. Г. Струмилина, «Договор займа», с. 60.

Для продажи в рабство «Правда Русская» знает другой, более точный термин: «продать обель» («продаст ли господин закупа обель», «Правда Русская», Троицк. IV сп., ст. 61). И как будто для того, чтобы у нас не осталось никакого сомнения относительно того, что долг не превращает свободного человека в раба, в особом отделе «Правды Русской» (Троицк. IV сп., ст. 111), посвященном вопросу о холопстве, после определения трех источников холопства (купля, женитьба без ряду на рабе и поступление без ряду в тиуны или ключники), помещается специальная статья: «А в дач не холоп и ни по хлебе роботят ни по придатце; но оже не доходят года, то ворочати ему милость, отходит ли, то не виноват есть», т. е. за «ссуду» деньгами или хлебом, или за проценты не обращают в рабство. «Должник» отрабатывает долг в известный срок. Если он не отработает этого срока, должен возвратить долг. Едва ли, впрочем, здесь мы имеем обычную ссуду. Вероятнее предположить, что здесь говорится об особой форме феодальной зависимости, в некоторых отношениях напоминающей «добровольное холопство» или «служилую кабалу» раннего времени в Москве.

Отчасти в связи с этим правилом в Карамзинском списке «Правды» мы имеем расценку труда жонки с дочерью: «О сиротьем вырятьке». «А жонка с дчерью… по гривне на лето…» [218] В этой статье существенно то, что она знает переход обязательств рядовича в случае его смерти на его семью и подчеркивает возможность выхода из зависимости через отработку.

Все письменные памятники, трактующие о рабах, позволяют говорить о том, что рабство как способ производства не развивается, не растет, а идет на убыль.

218

«Правда Русская», с. 354.

Интересно отметить факт, пока еще очень мало обследованный, что Церковь, лучший хозяин во всех странах Европы и Византии, владевшая рабами и пользовавшаяся ими, отказывается от рабского труда первой. В Древней Руси известны церковные рабы: епископские холопы в Новгороде, рабы Киево-Печерского монастыря, рабы Хутынского монастыря [219] . «Правда Русская» знает чернеческих рабов. В «Правосудии Митрополичьем», где упоминается челядин полный, не обязательно понимать челядь церковную. В дальнейшем, во всяком случае, мы рабов в церкви уже не встречаем. Церковь начинает пользоваться трудом крепостных. Так постепенно меняется состав челяди. Рабов в ней делается все меньше и меньше, по крайней мере в тех хозяйствах, которые умели во время приспособляться к требованиям жизни.

219

Вкладная грамота Хутынскому монастырю 1192 г. М. Ф. Владимирский-Буданов. Хрестоматия, вып. 1.

Раб в Древней Руси, как и в любой другой стране, конечно, имеет свою историю. Мы, к сожалению, не можем проследить ее начала. Мы не знаем конкретно, что представляет собой раб VIII–IX вв., но мы знаем, что он играл тогда в производстве серьезную роль, что именно он помог своему господину овладеть более прогрессивным трудом крестьянина. Можно, и следует, утверждать, что в южных частях Восточной Европы, издавна и непосредственно соприкасавшихся со странами античного способа производства, рабство было развито значительнее, чем в северных ее частях. Тем не менее, в XI–XII вв. и на юге пленник был не только и, пожалуй, даже не столько рабочей силой, сколько частым товаром на рынках, особенно азиатских. В момент, доступный нашему наблюдению по русским источникам (X–XII вв.), раб — не основа всего производства; кроме того, он имеет ряд своеобразных признаков, отличающих его от римского раба периода «античного» способа производства.

Хочу еще раз подчеркнуть, что все мое внимание в этой главе сосредоточено не на истории рабства в нашей стране, а лишь на раскрытии ведущего процесса в истории изучаемого общества IX–XII вв. Основной вопрос заключается в том, достигло ли рабство в нашей стране того состояния, когда оно делается основой всего производства.

Образование «варварских» государств на территории Западной Римской империи Энгельс считал явлением прогрессивным потому, что исчезло античное рабство, исчезли обнищавшие свободные, презиравшие труд как рабское занятие. Он подчеркивает, что «общественные классы IX столетия сформировались не в обстановке упадка гибнущей (римской рабовладельческой. — Б. Г.) цивилизации, а в родовых муках новой цивилизации» [220] .

220

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. I, с. 131.