Грозное лето
Шрифт:
– Вы, кажется, знаете нашего Ерофеенко? Он говорил мне о вас.
– Да, он мой друг.
– Вот как? Даже друг.
– Друг, - подтвердила она с гордостью и даже, как показалось лейтенанту, с некоторым вызовом.
– Так вы спешите с ним увидеться. Через два часа рота уходит на серьезное задание.
Марченко заметил, как девушка сразу немного побледнела.
– Не волнуйтесь, - успокоил он ее.
– Все будет и порядке. Аким вернется. Мы ведь разведчики, и такие разлуки будут у вас часто.
– Марченко ласково глядел на девушку. Ему очень хотелось ей понравиться.
– Не бойтесь... Наташа!
Она с благодарностью
Аким лежал на соломе, заложив руки за голову, и задумчиво глядел на небо. Услышав скрип калитки и увидев в ней Наташу, он стремительно вскочил на ноги, стряхивая с себя прицепившиеся соломинки.
– Наташа! Здравствуй, родная моя!..
– Здравствуй, Аким!..
Ерофеенко обнял ее и тихо, как ребенка, поцеловал. На ее тонкой, почему-то не тронутой загаром шее, как в ту памятную ночь их первой встречи, билась крохотная жилка. Светлые волосы наполнились воздухом и пылали.
– Ну... желаю тебе счастья, Аким!.. Ведь ты тоже идешь?
– Конечно!
– А меня не возьмете?
– Нет, Наташа, лейтенант не разрешит...
– Ты... побереги себя, Аким!.. Прошу тебя!..
Он улыбнулся.
– Да разве мы впервые уходим на такое? Не беспокойся, Наташа, все будет в порядке!
– Ну, я жду тебя, родной!
Они вышли во двор.
Там их встретил Ванин, очевидно давно ожидавший Ерофеенко.
– Давай... автомат твой почищу, - услужливо предложил Сенька.
Но Аким молча прошел мимо.
– Ты почему ему не ответил?
– спросила Наташа Акима.
Ей было очень приятно, что об Акиме заботятся другие разведчики. Она не знала, что Аким только что рассорился с Сенькой.
5
Дивизия Сизова залегла в трех километрах от Краснограда, перед небольшим селением. Противник яростно отстреливался. По показаниям пленных офицеров, немцы стремились во что бы то ни стало удержаться на этом рубеже и сосредоточили для контратаки около двух десятков тяжелых и средних танков, а также восемь бронетранспортеров. Однако сведения, полученные от пленных, требовали подтверждения.
Поэтому генерал Сизов решил послать в село группу разведчиков. На этот поиск было отправлено отделение старшего сержанта Шахаева.
К полуночи, миновав рощу, разведчики вышли на опушку леса, где начинался наш передний край. Впрочем, переднего края в полном смысле этого слова здесь не было. Под таким названием обычно понимается: траншеи, ходы сообщения, окопы, пулеметные и стрелковые ячейки, дзоты, блиндажи, колючая проволока в несколько колов, минные поля и прочее. Тут же ничего этого не было. Бойцы лежали в неглубоких ячейках, наспех выкопанных саперными лопатами. Некоторые устроились - притом не очень удобно - в воронках от снарядов и бомб. Иные же просто лежали за какими-нибудь бугорками, не успев откопать для себя даже ячеек. В мертвенном свете месяца тускло светились покрывшиеся росой темно зеленые каски лежавших в беспорядке бойцов. Так вот в лунную ночь светятся арбузы на большом колхозном баштане. Изредка промелькнут две-три согнутые фигуры и тут же скроются, вслед им прогремит несколько звонких выстрелов.
Аким направился к длинному каменному строению - колхозной
конюшне. Шахаев послал его туда попросить у стрелков проводника. Все двери конюшни были занавешены плащ-палaтками.В одном конце конюшни стояли лошади. Аким их не видел. Но было слышно, как они жуют овес, всхрапывают, гремят недоуздками и обмахиваются хвостами. На другом конце на соломе храпели бойцы, должно быть ездовые из батальонных хозяйственных взводов. У изголовья спящих на перевернутых вверх днами кормушках горели стеариновые свечи. Одна свеча пригнулась, и жир стекал с нее прямо на густую черную шапку волос какого-то паренька, лежавшего в обнимку с карабином.
Аким поправил свечу и принялся будить черноволосого.
– Эй, ты, сгоришь!
Тот открыл глаза и, нисколько не удивившись тому, что над ним стоит незнакомый солдат в очках, буркнул:
– Чего надо?
Аким рассердился.
– Сгоришь, говорю, дурья твоя голова! Пощупай свои волосы.
Красноармеец не спеша потеребил волосы, недовольно проворчал:
– Наставили свечей, черти!.. Что тебе нужно?
– спросил он Акима.
– Командира или старшину роты, которая тут оборону занимает.
– Командир - не знаю где. А старшину сейчас кликну.
Солдат нехотя поднялся, вышел из конюшни. До Акима долетел его сонный хрипловатый голос:
– Сержант Фетисов! Вас зовут...
"Фетисов!
– обрадовался Аким.
– Неужели вернулся из госпиталя?"
По каменной стене конюшни, как горох, застучала пулеметная очередь. Ездовой быстро вернулся.
– Фриц... носа высунуть не дает, - простодушно заметил он.
– А ты б еще погромче кричал.
– Так для тебя ж.
– Ну что? Придет старшина?
– Должен прийти... Да вот, кажется, он и идет...
Плащ-палатка поднялась.
– Кто меня звал?
– Это я, товарищ сержант, Аким.
– Аким? Разведчик?! Ты как сюда?.. Ну, пошли ко мне!
– тоже обрадовался Фетисов.
– Только потише, а то тут постреливают.
Они вошли в небольшую каменную сторожку. На этот раз разведчик увидел на столе Фетисова длинный и тяжелый ствол бронебойного ружья.
– Опять вы что-то тут мудрите?
– спросил Аким.
– Опять, - признался сержант, кладя руку на ствол бронебойки.
– Зачем вы ее притащили сюда?
– Как зачем?
– удивился сержант.
– Надо же найти ей лучшее применение. Вот я и думаю, нельзя ли приспособить к ПТР[11] оптический прицел, использовать бронебойку как, скажем, снайперскую винтовку: бить по амбразурам вражеских дотов и других укреплений. Ведь скоро мы будем подходить к границе, а там, наверное, доты встретятся. Из винтовки их, конечно, не поразишь. Да и из орудия не всегда попадешь, особенно в амбразуру, а вот из бронебойки, если она будет с оптическим прицелом...
Фетисов замолчал и задумался.
– Вот только одну штуку не могу никак придумать... Надо посоветоваться с генералом. Напишу рапорт на его имя. Подам по команде. У него на этот счет голова хорошо работает. Он, говорят, книгу о войне пишет.
Не художественную, а свои соображения излагает насчет ведения современной войны. Ведь он ученый!.. У него будто какая-то степень имеется...
– Вполне может быть, - согласился Аким, вспомнив генеральский стол, заваленный книгами, и свою последнюю беседу с комдивом.- Солдат, ставший ученым... Ведь здорово!..