Грозный всадник

– Владеем.

– Пикой колете?

– Колем.

– Да ну?
– подивился Разин. Приказал привести коня.
– Залезай, борода, - показал на дядю Митяя.
– Держи саблю.

Не ожидал дядя Митяй проверки. "Пропал! Казнит за враньё атаман". Стал он выкручиваться:

– Да мы больше пеши.

– В казаках да и пеши! А ну-ка залазь!

– Да я с дороги, отец, устал.

– Не бывает усталости ратному человеку.

Смирился дядя Митяй. Подхватили его казаки под руки, кинули верхом на коня. Взялся мужик за саблю. Гикнули казаки. Помчался по полю конь. Непривычно дяде Митяю в седле. Саблю впервые держит. Взмахнул саблей, да тут же и выронил.

– Сабля с норовом, с норовом. Не даётся саблюка!
– гогочут вокруг казаки.

– Зачем ему сабля? Он лапти по ворогу!
– пуще всех хохочет Степан Тимофеевич.

Обидно стало крестьянину. Набрался он храбрости. Подъехал к Разину и говорит:

– Зря, атаман, смеёшься. Стань за соху - может, мы тоже потешимся.

Разгорячился от смеха Разин:

– Возьму да и стану!

Притащили ему соху. Запрягли кобылицу. А Разин, как и все казаки, от роду не пахивал поле. Думал - дело простое. Начал - не ладится.

– Куда скривил борозду!
– покрикивает Митяй.

– Мелко, мелко пласт забираешь. Ты глубже, глубже давай землицу, подсказывают мужики.

Нажал атаман посильнее - лопнул сошник.

– Соха с норовом, с норовом. Не даётся, упрямая!
– засмеялись крестьяне.

– Да зачем казаку соха? Он саблей землицу вспашет!
– похихикивает дядя Митяй.

Посмотрел Разин на мужиков. Насупился.

Крестьяне в момент притихли. Дядя Митяй ухватился за бороду. "Эх, осерчает сейчас атаман!"

Однако Степан Тимофеевич вдруг рассмеялся.

– Молодец, борода!
– похлопал по плечу дядю Митяя.
– Благодарю за науку.
– Эй!
– закричал казакам.
– Не забижать хлебопашный народ. Выдать коней, приклад. Равнять с казаками.
– Потом задумался и добавил: - И пахарь и воин что две руки при одном человеке.

Г л а в а в т о р а я

ВЫШЕ ДЕРЕВЬЕВ ВЗЛЕТЕЛИ КАЧЕЛИ

ЦАРСКОЕ ЛОЖЕ

Простояв месяц в Астрахани, Разин начал поход вверх по Волге: на взятый уже Царицын и дальше на Саратов, Самару, Симбирск, Казань.

Часть армии на стругах и лодках поплыла Волгой. Растянулись отряды на несколько вёрст. Двести судов и лодок в отрядах Разина. Другая часть войска двинулась берегом.

До Царицына шли знакомой дорогой, то есть той же, которой шли от Царицына к Астрахани. Разница только в том - раньше спускались по Волге вниз, теперь подымались навстречу течению. Двигались раньше с боями. Теперь по вольной земле ступали.

Через несколько дней показался вдали Царицын.

Приготовили в городе Разину для отдыха целый боярский дом. Дом каменный, крыша железная, ступени из мрамора, дубовая дверь.

– Отец, для тебя, для твоей особы.

Ведут горожане Разина из горницы в горницу:

– Тут вот боярин ел.

– Тут вот боярин пил.

– Это ещё не всё!

Идёт Степан Тимофеевич по барским хоромам, налево, направо глянет.

– Тут вот боярин господу богу поклоны бил, - продолжают объяснять горожане.

– Тут вот порол дворовых.

– Это ещё не всё!

Сменяет горница горницу. Довольны царицынцы. Каждый про себя рассуждает:

"Ну, будет батюшка Степан Тимофеич доволен".

"Палаты самим палатам".

"Попомнит отец Царицын!"

Привели они Разина в боярскую опочивальню.

– Царское, батюшка, ложе, - показали ему на кровать.

Кровать необычная. Ножки высокие. Полог со всех сторон. На перине лежит перина. А сверху ещё перина. На подушке лежит подушка. А сверху ещё подушка. Ляжешь в такую мягкость, как в глубокой реке утонешь.

Поклонились, ушли горожане. Остался Разин один. Глянул на стены метровые стены. Хоть из пушек по ним пали. Глянул на окна - окна всего с ладонь. Ни неба, ни звёзд не видно. Поднял Разин голову кверху. Повис над ним каменный потолок, словно плита могильная. Посмотрел Степан Тимофеевич себе под ноги - пол под ногами каменный. Камень сверху, камень снизу, камень со всех сторон.

Снял Разин пояс, снял сапоги и саблю, сунул пистолеты к себе в изголовье, разделся, лёг.

Лежит, утонувши в перинах, Разин. Непривычно лежать, как боярину, казаку. Смотрит на каменный потолок, на оконца в ладонь, на метровые стены. Душно в хоромах Разину. Устал Степан Тимофеевич за день. Сон клонил атамана, в глаза просился. А тут вдруг пропал.

К тому же блохи его одолели. Злее этих боярских блох разве что только голодные волки. Кусали они атамана, забыв о любом почтении.

Прокрутился Степан Тимофеевич целый час. В подушках, в перинах запутался. Исцарапал ногтями тело.

– Да будь ты проклято!
– не сдержался Разин.

Встал он с боярской постели. Снова саблю надел и ремень, сапоги натянул казацкие. Пистолеты засунул за пояс.

Прошёл Степан Тимофеевич из горницы в горницу и вышел наружу.

Обступила Разина ночная прохлада. Вольный ветер в лицо ударил. Моргнули на небе звёзды. Расправил Степан Тимофеевич грудь. Вобрал в себя свежий воздух.

Осмотрелся Разин вокруг. Заметил в углу двора сеновал. К нему и направился. Лёг на душистое сено. И тут же богатырски уснул.

Возвращаются горожане к себе домой.

– Ну, будет батюшка Степан Тимофеевич доволен.

– Да куда уж - палаты самим палатам.

– Попомнит отец Царицын!

И правда, запомнил Царицын Разин. На хоромы боярские смотреть с той поры не мог.

ДВЕНАДЦАТЬ ДВАЖДЫ

Обветшали в Царицыне крепостные стены. Брёвна местами подгнили, местами и вовсе выпали. Вал земляной обсыпался.

Решил Разин царицынский кремль чинить.

– Без крепостей нам пока нельзя. Они и для нас защита.

Приказал Степан Тимофеевич, чтобы на работу явились все.

– Всем на стенах работы хватит. Эх, за такие-то стены давно б воеводу пора на виселицу! Чтобы явились все, - повторил атаман.
– А ежели кто заупрямится: казак ли, мужик, горожанин - быть за это тому в ответе, сечь нещадно при всех кнутами.

Дружно пошла работа.

Разин и сам подхватил топор. Скинул кафтан Степан Тимофеевич, сплюнул себе на руки. Начал тесать бревно. Размахнулся. Ударил. Крякнул. Опять размахнулся. Крякнул. Играет топор в умелых руках. Лишь щепки летят во все стороны.