Грубая обработка

– Если она почти так же хороша, как этот цыпленок…

– Джерри!

– Да.

– Свинина есть свинина, правильно?

– Мм.

– Мы можем вернуться к делу?

– Давай.

– Еще два места – и мы исчезаем.

– Исчезаем?

– Как начали, так и закончим.

Грабянский захватил палочками кусочек зеленого перца, окунул его в соус и стал сосредоточенно жевать.

– Что тебя волнует?

– Информаторы, – сказал Грайс.

Грабянский посмотрел на его пиалу – вся еда оставалась на подогреваемых блюдах.

– Почему ты не ешь?

– Отвлекись от своего желудка хотя бы на минуту. До сих пор они были… как ты называешь это?

– Непогрешимыми.

– Теперь я не так в этом уверен. Думаю, самое большее их хватит еще на пару мест.

От круглого стола почти в центре комнаты донесся смех, резкий и грубый. На него откликнулся смех с другого стола. Стали громче голоса, загремела посуда, кто-то нетерпеливо застучал по столу. Краем глаза Грабянский заметил, что в дальнем конце зала появился управляющий.

– А потом?

– О чем ты говоришь? Как всегда, будем воровать. Грабянский пил маленькими глоточками жасминовый чай.

– Как в отношении той женщины? Ты не говорил ей, что ждать мы не будем?

– Я сказал ей то, что она хотела услышать.

Вошла чернокожая женщина в сопровождении белого. Официантка повела их к столику. Из центра зала раздался характерный вопль британского футбольного болельщика, повторяющийся крик шимпанзе.

– Жареных бананов для вон той!

Смех был хриплым и резким. Пара сделала вид, что ничего не слышит.

– Ты знаешь мое мнение о ненужном риске, – заявил Грайс. – Мы всегда помнили об этом. Именно поэтому мы не попадались.

– Я знаю, – пожал плечами Грабянский. Он думал о том, что прошептала ему Мария, проводя кончиком языка по шее: «Джерри, если бы я могла загадать желание, то я пожелала бы делать это с тобой всегда». Грабянский не верил во «всегда», не верил в «вечную радость секса», его веры могло хватить месяцев на восемь-девять, в лучшем случае, на год.

– О чем ты думаешь? – продолжал приставать Грайс.

– Ни о чем.

Они оба знали, что это не тан.

Самый здоровенный из сидящих за средним столом встал на ноги. Как и все они, он был белым, но старше остальных, ему явно перевалило за сорок. Другие – мальчишки, сопляки.

– Время кормежки, – провозгласил вставший из-за стола человек. У него была короткая квадратная стрижка, черная летная куртка с красными и зелеными лентами на рукавах. Он взял одно из блюд, стоявших перед ним на столе, и бросил все содержимое в сторону недавно вошедшей пары.

– Пожалуйста… – направился к ним управляющий в смокинге.

Черная женщина стирала рис со своих плеч, с рукава своего платья. Ее партнер застыл на месте. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица.

– Пойдем отсюда, солнышко!

– В чем дело, любитель ниггеров? Вам не нравится обслуживание?

Официантка подошла к трясущемуся посетителю, положила обе руки ему на грудь.

– Садитесь, сэр, не обращайте внимания. Содержимое еще одного блюда ударило ее в спину, застряло в волосах.

– Пожалуйста… – уговаривал управляющий.

Один из парней взмахнул кулаком прямо с места и нанес ему удар в низ живота. Застонав, управляющий опустился на колени.

– Вызовите полицию, – закричал один из посетителей.

– Заткни свою поганую пасть!

Два, затем три китайца в коротких курточках и белых фартуках появились из кухни. В руке одного из них был большой разделочный нож, у другого – палка от щетки.

Грайс наблюдал, каким напряженным становился Грабянский, как его руки сжимают край стола.

– Джерри, не вмешивайся.

Официантка побежала через зал. Может быть, она направлялась к телефону, а скорее всего, просто хотела спрятаться подальше. Кто-то подставил ей ножку, она потеряла равновесие, не смогла ни за что ухватиться руками и наскочила на металлический край стеклянной перегородки, упала. Кровь хлестала из пореза над ее глазом.

– Джерри!

Вожак этой банды наклонился и достал из спортивной сумки у своих ног топор.

– Не связывайся, – прошипел Грайс.

Грабянский не обернулся, он следил за лезвием топора.

– Ну и что? – произнес он.

Человек с топором поднял его высоко над головой и нанес сокрушительный удар по столу. Трое его приятелей схватили управляющего за руки и ноги и бросили его головой вперед через стеклянную перегородку.

Грабянский повесил пиджак на спинку стула, снял с руки часы, положил их между палочками для еды и чашкой с жасминовым чаем.

Парень, который зацепил ногой официантку, закрутил ей руку за спину и пытался разорвать платье. Грабянский стал пробираться к ним, зажав три монеты между сжатыми в кулак пальцами.

Гарольд Рой ухватился руками за края унитаза и медленно опускал в него лоб, пока не уперся в прохладный фаянс. Как могут они говорить что-либо плохое о кокаине? Разве его можно сравнить с виски. После спиртного такое ужасное похмелье. Причем всегда знаешь, что придет утро и будешь себя чувствовать, как при смерти.

Мария толкнула дверь в ванную, заглянула внутрь, издала звук, похожий на позыв к рвоте, и удалилась. Жизнь без Гарольда – она искренне желала этого. Нервно смеясь, она вошла в спальню. В памяти всплыл театр «Честер Плейхаус» – или это был «Солсбери»? – и ее одна и единственная Офелия. Откровенно говоря, она была запасной актрисой, дублирующей как Офелию, так и королеву. Только дважды ей приходилось петь детские песенки и появляться на сцене с искусственными цветами в волосах. Это были дневные спектакли со школьниками, швыряющими друг в друга земляными орехами и дешевыми конфетами и создававшими такой шум, что для спектакля было бы безразлично, забудь она все слова.

Остальное время она помогала портнихе, передвигала декорации, следила, чтобы шпаги для дуэлей были на месте, и разучивала роли.

«Сколько людей, – размышляла Мария, – обеспокоят себя присутствием на похоронах Гарольда? Вероятно, Маккензи напишет пару фраз для «Стейдж».

Похороны… как они проходят?

– Дам-ди-дам, сладкое и вкусное вам дам – вот и свадебный пир.

Джерри Грабянский. Джерри.

Гарольд подошел к двери и прислонился к ней, покачиваясь. Его глаза отыскали Марию и пытались сфокусироваться на ней. «Ублюдок! – думала она. – Я тебя не пожалею. Будь я проклята, если это не так!»