Группа «Михал» радирует

— Могли и не заметить, — ответил я.

— В прошлый полет нас трижды захватывали, и ничего, выкарабкались…

Вдруг машину рвануло и затрясло. Лучи прожекторов и огни внизу сразу исчезли.

— Вошли в тучи. Теперь артиллерия не страшна.

Внезапно нас оглушила полная тишина.

— Идем без двигателей. Линию фронта будем перетягивать на бреющем полете, — объяснил инструктор, — так вернее.

Минут через десять двигатели загудели снова. Из-за туч выплыла полная ясная луна. В самолете стало светлее и как-то сразу веселее. Мы еще немного поговорили и начали поклевывать носами.

Разбудил нас Миколай. Слева, где-то далеко внизу, полыхало зарево пожара. Из кабины летчиков вышел инструктор и объявил, что мы летим уже над территорией Польши. Потом, взглянув вниз, пошутил:

— Ого, это, кажется, в вашу честь земляки устроили фейерверк на каком-то заводе.

За бортом дивная ночь. Полная луна заливает серебристым светом землю. Четко вырисовываются контуры лесов, озер, рек, железных дорог. Самолет идет на снижение. Приближаемся к району выброски. Инструктор идет в кабину к летчикам, о чем-то с ними совещается и, вернувшись, обращается к нам:

— Приготовиться к прыжку. Высота восемьсот метров, московское время — два сорок пять, местное — ноль сорок пять.

Он открывает люк. Мы встаем с сидений. Тяжелые парашюты и снаряжение мешают передвигаться в узком проходе между скамеек.

Самолет сбавляет скорость. Еще несколько секунд — и наконец команда: «Пошел!»

Один за другим мои товарищи исчезают в темном проеме люка. Я с силой отталкиваюсь от борта. Лечу вниз головой. Рука на кольце парашюта. Ощущаю сопротивление воздуха. Надо как можно дольше выждать. Считаю до десяти. Пора! Дергаю за кольцо и чувствую резкий рывок лямок. Надо мной раскрывается чаша парашюта. Времени мало, земля совсем рядом. Внизу вижу большое поле, пересеченное дорогой. Похоже на аэродром. Тяну за левую стропу, стараясь соскользнуть в сторону леса. Вдруг прямо подо мной дом. «Нужно подтягивать сильней, иначе свалюсь на крышу или повисну на заборе. Уф… кажется, пронесло…» Едва не задеваю ногами трубу и приземляюсь тут же за плетнем. Оглядываюсь по сторонам и на всякий случай снимаю пистолет с предохранителя. Из дома никто не выходит, и лишь где-то сзади тарахтит по дороге повозка. Сворачиваю парашют и прячу его в зарослях бурьяна.

Ночь на редкость светлая. Отчетливо вижу приближающуюся к домам телегу. Она уже совсем рядом. Укрывшись за плетнем, наблюдаю, как она сворачивает во двор. Доносится фырканье лошади. Кто в телеге? Поляк? А вдруг немец?.. И тут же слышу сочное:

— Тпру!… Стой, пся крев!

Обрадованный этими первыми услышанными на родной земле словами, ползу к лесу разыскивать товарищей. Едва приближаюсь к темным контурам первых деревьев, раздается приглушенный голос:

— Стой! Кто идет?

Узнаю Збышека, называю пароль.

— А мы уж думали, у тебя парашют не раскрылся. Теперь все в сборе. Только контейнер найти не можем.

Подходят Арцишевский и Мицкевич. Контейнера нет. Идем со Збышеком за моим парашютом. Все парашюты надо закопать, чтобы не оставить здесь следов своего пребывания.

На дворе уже все тихо и спокойно. Без труда находим в бурьяне белое полотнище парашюта, сворачиваем его в тугой узел и возвращаемся в лес. Контейнер все еще не отыскался. Мы начинаем тревожиться. Ведь в контейнере радиостанция, без которой невозможна наша дальнейшая работа! Кроме того, если утром его обнаружат немцы, им нетрудно будет напасть на наш след. Рассветает, а поиски все еще не дают результата. Замечаем каких-то женщин, идущих к лесу.

Обстановка неясная, местность совершенно незнакомая. Арцишевский приказывает мне взять у Игоря автомат, гранаты и занять позицию для прикрытия группы, а сам выходит навстречу женщинам. Первой в лес вошла молодая крестьянка и начала искать грибы. Арцишевский подходит к ней и спрашивает, как называется эта деревня. Перепуганная насмерть неожиданным появлением незнакомца, женщина вскрикивает:

— Ой, господи! Откуда вы взялись! Никак с неба свалились?

— А если скажу, с неба — поверишь? — смеется Миколай. — Мы польские солдаты.

Женщина в плач.

— Мы ж вас заждались… Немцы нас совсем замучили…

— Как называется ваша деревня?

— Дык, известно — Зофьювка, а там подальше — Вадлев.

— А до Влощавой отсюда далеко?

— Влощава? Нет… У нас такой деревни нету.

— А какой здесь есть поблизости большой город?

— Вот там, далеко, Лодзь, — показала она рукой. — Нас теперь в рейх включили.

Арцишевский смотрит на карту. К сожалению, Зофьювка уже за обрезом нашей карты. Как видно, произошла ошибка! Нас сбросили километрах в ста пятидесяти, а то и в двухстах от назначенного места. Вероятно, штурман что-то напутал в расчетах.

Женщина тем временем продолжала:

— Я-то мало чего знаю, позову брата, он вам лучше расскажет.

Миколай разрешил ей вернуться домой, а я следил, не сиганет ли кто-нибудь из хаты уведомить немцев.

Через несколько минут явился брат женщины. Его звали Крысяк Тлочек. К сожалению, и он знал только ближайшие окрестности. Но, подумав, предложил привести своего шурина Михала Згида, «тот, мол, всюду ездит и все знает».

Снова ждем, отойдя в лес. Через некоторое время видим направляющегося в нашу сторону мужчину. Миколай выходит на тропинку. Минуту спустя до нас доносится:

— Да здравствуют партизаны! Да здравствует польская армия! Два года вас ждем. Когда избавите нас от швабов?

Новый наш собеседник слегка под хмельком, очень оживлен, полон энергии, и весь его облик как-то не вяжется с этой тихой деревушкой. Выясняется, что это он ехал ночью на телеге, возвращаясь из Гутова, куда отвозил пьяных немцев, приезжавших в деревню конфисковать провиант. Он быстро сориентировал нас на местности, точно указал, где находится Лодзь, и объяснил, что мы оказались на территории рейха, неподалеку от границы Генеральной Губернии [6] .

6

Генеральная Губерния — часть территории оккупированной Польши без западных воеводств, отторгнутых фашистской Германией и присоединенных к рейху. (Прим. перев.)

— Вам здорово повезло. В двух километрах отсюда, в Вадлеве, — пост немецкой жандармерии, чуть дальше, в Грабицах, — погранпост, а рукой подать, в Мзурках, — полицаи. Вы угодили в самую что ни на есть середку этого треугольника… Все села вокруг выселяют. Перевозят сюда немцев из Бессарабии и Прибалтики. Нашу деревню тоже начинают помаленьку выселять, да, правда, не больно торопятся — земля у нас бедная.

Он охотно согласился нам помочь и отправился со Збышком искать контейнер. Сейчас это было для нас самым главным.

Згид прекрасно знал местность, и вот наконец радость — контейнер нашелся. Он лежал в поле за деревней метрах в восьмистах от дома Згида. Збышек вынул из него радиостанцию, а все остальное пока закопал. Было пять часов утра. Ниспосланный нам богом Михал Згид вызвался переправить нас ночью через границу в Генеральную Губернию, а пока предложил укрыться и передохнуть в лесной избушке своего соседа Воджицкого.

…Из леса выходим в полночь, разбившись на две группы: первыми идут Миколай и Сташек, за ними — Збышек, Игорь и я. У нас проводником Зигмунд Котёлек и Эдвард Воджицкий, рекомендованные Згидом и сразу же принявшие в нас горячее участие. Идем всю ночь, в темноте переправляемся через какую-то речку, переползаем поле. На рассвете выходим к деревне.