Групповые люди
Шрифт:
— Как же после этого вы позволяете себе говорить, что вы не принимали практического участия в убийстве товарища Кирова? Вы хотите свалить всю вину на Зиновьева?! Вы хотите подставить Бакаева?! Но это же просто недоброкачественно! Вы подлец и трус! Вы зловонная падаль! Вы предаете своих товарищей! В каком году вы организовали "Объединенный центр"?
— Не было никакого центра.
— Зиновьев сказал, что центр был организован в 1932 году и действовал до 1934 года. А что вы скажете? Руководство центром осуществлял Смирнов. Какие директивы он вам давал
— Смирнов с января 1933 года сидел в тюрьме. Никто не мог с ним общаться.
— Нам известно, что он организовал из тюрьмы связь, так как мы обнаружили шифр, при помощи которого он сносился из тюрьмы с троцкистами вроде вас и Зиновьева. Ваш "Объединенный центр" действовал под руководством Смирнова. Это он дал вам указание убить товарища Кирова?
— Я прошу вас соединить меня с товарищем Сталиным… Я настаиваю на этом, потому что…
Два рослых чекиста подхватили за руки Каменева и в одно мгновение вышвырнули в коридор, откуда через несколько минут раздались душераздирающие крики.
Окровавленное тело Каменева вновь швырнули на пол небольшой комнаты, где рядом со следователем сидел маленький, тщательно причесанный, в отутюженном сером костюме Генеральный Прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский. Следователь подал Каменеву протокол допроса.
— Я не убивал! Не убивал! — закричал Каменев. Отвратительная болезненная гримаса исказило его лицо. Он плакал, и слезы лились из его глаз.
— Без истерик, Каменев! — строго сказал сквозь сжатые бледные губы Вышинский. — Подписывайте протокол!
Каменев прочитал протокол. Сказал:
— Не могу я подписать это! — И добавил твердо:- Не могу.
— Вычеркните, с чем вы не согласны, — сурово проговорил Вышинский.
Каменев снова стал читать протокол допроса. В упор на него глядели Вышинский и следователь Губанов.
— Не могу. Хоть убейте, а не могу. Здесь все не так.
Чекисты снова подхватили Каменева под руки и оттащили в коридор, затем, очевидно, в другую комнату, откуда, впрочем, были тоже слышны душераздирающие крики бывшего лидера партии большевиков.
В эту же ночь Сталин ждал доклада о ходе следствия по делу Каменева, Зиновьева.
Черная машина въехала в Кремль. Вышинский встретился глазами с Поскребышевым.
— Ждет, — сказал Поскребышев.
Сталин не поднял головы. Писал. Вышинский робко подошел ближе. Сталин пригласил сесть.
— Ну что?
Вышинский показал Сталину пачку протоколов. Раскрыл нужную страницу.
— Прочтите, пожалуйста, это. место. Это был протокол допроса Зиновьева:
"— В чем выражалась деятельность "Объединенного центра"?
— Главное направление работы — подготовка террористических актов против руководства партии и правительства.
— Против кого именно?
— Против руководителей.
— Конкретно каких?
— Против Сталина, Ворошилова и Кагановича.
— Это ваш центр убил товарища Кирова?
— Да.
— Участвовала ли в убийстве Сергея Мироновича Кирова еще какая-нибудь другая организация?
— Нет.
— Значит, убийство организовано вашим центром?
— Да,
только нашим центром".Сталин посмотрел пристально на Вышинского. Улыбнулся:
— Это хорошо.
— Вот здесь прочтите, — тихо сказал Вышинский и перевернул страницу.
Сталин прочел:
"— Вы призывали учиться искусству террора. Поясните, что вы вкладываете в понятие искусство террора?
— Первое условие искусства — тщательная конспирация заговора. Второе условие — правильный выбор средств террора, тактики. Мы считаем себя марксистами и, помня формулу "восстание есть искусство", переделали ее по-своему, заявляя, что "заговор против партии, против Сталина есть искусство".
— 8 мая 1933 года, то есть в самый разгар подготовки террористических актов, вы в своем письме в адрес Центрального Комитета "отреклись от своих ошибок" и лицемерно поклялись в преданности социализму и партии. Вы заканчивали это письмо такими словами: "Я прошу вас верить, что я говорю правду и только правду. Я прошу вас вернуть меня в ряды партии и дать мне возможность работать для общего дела. Я даю слово революционера, что буду преданным членом партии и сделаю все возможное, чтобы хоть отчасти загладить свою вину перед партией и перед ЦК". Зачем вы так лицемерно лгали? Для того, чтобы скрыть свою истинную позицию? Чтобы усыпить бдительность партии?
— Да.
— Вы решили также ввести в заблуждение низовые организации, когда 16 июня 1933 года поместили в "Правде" статью "Две партии", где всячески доказывали свою преданность партии. Вы громили оппортунизм и пели аллилуйю победам, одержанным партией. А тем же летом между 8 и 16 июня 1933 года, как это теперь совершенно точно установлено, на совещании "Объединенного центра" вы поручили Бакаеву приступить к практическому осуществлению террора. Эта двойная игра тоже входила в вашу тактику?
— Да.
— Действительно ли Каменев разрабатывал приемы террористической борьбы, основываясь на учении флорентийского секретаря Макиавелли?
— Да.
— Поясните, пожалуйста.
— Нашей целью было произвести впечатление искренне разоружившихся и раскаявшихся членов партии и одновременно с публичным раскаянием перейти к решительному наступлению по всему фронту".
Сталин отложил протокол. Сказал:
— Какая здесь возможна опасность? Какая гарантия, что свидетели не подтвердят?
Вышинский положил перед Сталиным два письма, на которых было написано: "Лично товарищу Сталину".
— Прочтите вот это письмо, товарищ Сталин, — тихо проговорил Вышинский. — Это письмо Зиновьева лично вам, датировано 5 августа 1936 года. Здесь он отрекается от всех своих показаний. Может быть, вам нет смысла его даже читать…
— Нет, я прочту, — сказал Сталин. — Надо уважать товарища, попавшего в такую беду. — Сталин это сказал без тени иронии, и Вышинскому показалось, что Сталин даже сочувствует Зиновьеву. — Мы с ним немало добрых дел сделали. Это был преданный революции человек. Этого мы никогда не забудем.