Грусть белых ночей

— Правда, что будут отпускать двадцать шестой год домой?

— Дурень ты! — Сергей разозлился. — Тебе теперь восемнадцать лет. Кто таких отпускает?..

Не первый раз Сергей встречается с детской наивностью: на войне верят самым невероятным слухам.

Сергей жалеет, что Семененко нет, — не с кем поговорить о Гале. В пятый, десятый раз Сергей допытывался, как жила Галя, где, когда, при каких обстоятельствах Семененко ее видел. И хоть Семененко ничего нового про Галю рассказать не мог, Сергею был приятен такой разговор.

Родное местечко, мать, отец, сестра, знакомые девчата — все это часто возникает в воображении Сергея, в памяти, но принадлежит как бы совсем другой жизни. Обычным путем вернуться в эту жизнь нельзя. Дорога к родной хате кажется бесконечной и недостижимой...

В строевую часть в особом, с сургучной печатью пакете наконец приходит бумага, в которой предписывается откомандировать рядового Калиновского в распоряжение четвертого отдела штаба дивизии. Масленников удивленно округляет желтые глаза:

— На курсы посылают? Младшим лейтенантом хочешь быть?

— Не на курсы. Во взвод разведки. В соседний полк. Сам напросился.

— Зачем тебе взвод?

— Товарищи в том полку служат. Земляки...

Масленников, хоть и не очень доброжелательно относился к Сергею, смотрит на него с укором. Возмущенно ему выговаривает. На войне не ищут лучшего места, ты не сам пришел в строевую часть — прислали. Служи...

Теперь Сергею самому жалко расставаться со строевой частью, с писарями, которые оказываются совсем неплохими, участливыми людьми, с начальником строевой части Фоменковым. Тут было неплохо. А что будет во взводе разведки, где Сергея никто не знает? О роте Сергей тоже вспоминает с сожалением, хоть и недолго в ней был. Но ничего не попишешь. Назад возврата нет.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

I

Во взводе пешей разведки двадцать два человека. Пожилых нет. Все молодые. Старший сержант Смирнов (он помкомвзвода и теперь фактический командир взвода), старшина Кисляков не только по званию, но и по годам старше других.

Смирнов — коренастый, сильный, среднего роста, с широким, смуглым, добродушным лицом. Знакомясь с Сергеем, спрашивает:

— Горькую пьешь?

— Коли есть, то пью, — в том же тоне отвечает Сергей.

— Табак куришь?

— Курю.

— Молодчина. Разумно отвечаешь...

Смирнов, видать, и насчет девчат стал бы выпытывать, но его окликнули. Специально за ним прибежал посыльный из штаба полка.

Старшина Кисляков, с хмурым, едва ли не прямоугольным лицом, с черными прядями жестких волос, почти закрывающими низкий лоб, встретил Сергея не так приветливо. Вписывая его в книгу личного состава взвода, он недовольно ворчит:

— Девять классов. Шибко грамотный. Захочется остальных учить.

Он произвел на Сергея неприятное впечатление. Во-первых, своим видом. Он не только лицом не удался — всей фигурой: неуклюже приземистый, с выгнутыми, словно ободы, ногами.

У разведчиков в полку есть непосредственный начальник, офицер разведки, или ПНШ-2, как его называют. Непосредственно ему подчинены командиры взвода пешей разведки и переводчик, который на сегодня в полку отсутствует.

Офицер разведки — его фамилия Канатников — не снисходит до того, чтобы вызвать Сергея к себе поговорить. Этим он как бы дает понять, что декларации Френкеля относительно возможного в будущем назначения Сергея на должность переводчика не имеют для него, Канатникова, никакого значения.

Разведчики не любят Канатникова, хоть и не говорят об этом вслух. Он никогда не заходит в их землянку. На холеном лице этого высокого, широкоплечего капитана как бы гуляет затаенная кошачья усмешка. И глаза у Канатникова — как у кота: немного сощуренные, зрачки зеленоватые, с желтыми ободками.

Порядки во взводе в высшей степени демократичные. Никто не вытягивается в струнку перед помкомвзвода или старшиной, не говоря уже о командирах отделений, которые вообще никакими начальниками не считаются. Со Смирновым, Кисляковым разведчики разговаривают, как с равными, иной раз даже подтрунивают над ними, отпускают шуточки. В то же время любой самый незначительный приказ старшины выполняется безоговорочно, со всем старанием.

С первого дня Сергей почувствовал: во взводе есть традиции, которые всеми уважаются.

Разведчики — словно аристократы, избранники в полку. Они заметно отличаются от других солдат. Сержанты и даже рядовые, те, что давно обосновались во взводе, форсят чубами, заломленными набекрень пилотками, едва ли не каждый из них в кирзовых или даже хромовых сапогах.

Помкомвзвода, старшина, еще двое-трое сержантов носят офицерские гимнастерки и бриджи. Самый дух, царящий во взводе разведки, не такой, как в стрелковой роте. Там как бы чувствуется покорность судьбе, некоторые бойцы пасмурны, молчаливы, углублены в себя.

Залихватский вид, которым отличаются разведчики, немного напускной. Вечером, когда укладываются спать, начинается доверительный, вполголоса разговор, друг другу поверяют они самые большие секреты, тайны, становятся обычными хлопцами. От бойцов стрелковой роты, какими их знает Сергей, теперь ничем не отличаются.

В повседневном быту взвода царят шутка и насмешливость. Тут словно договорились ни о чем серьезном не говорить. О чем бы ни рассказывалось, разведчики во всем выискивают смешное, оборотную сторону явлений и вещей. Может, это от того идет, что разведчики — зеленая молодежь. Они просто в том возрасте, когда хочется смеяться и взбрыкивать.

Кормят разведчиков лучше, чем кого-либо другого в полку. Для них существует специальный паек: кроме супа, чая, хлеба или сухарей им выдается ежедневно по кусочку сала, две-три лишние ложки сахару, иной раз галеты, печенье.

Вообще теперь в действии первая, фронтовая категория, и еды вдосталь. Тут, во взводе, у Сергея не возникает, как прежде, желания после завтрака или обеда достать из вещмешка сухарь как добавку к еде. Хлеб, шпик, сахар, махорку, папиросы приносит старшина, завернув все это в плащ-палатку. Продукты, как и махорку, делят на глазок, никто не протестует, никто даже не присутствует при этом.

Буханки хлеба Кисляков режет кинжалом, который у него всегда висит на поясе, всунутый в ременный футлярчик. Сухари раскладывает кучками на плащ-палатке. Суп, чай приносят из кухни дневальные в двадцатилитровых термосах, кашу — в алюминиевом бачке. Во взводе — три термоса. Если опоздал на завтрак или обед, горячая пища все равно тебя ждет.

Занятия у разведчиков особенные. Час или два они, как и бойцы обычной роты, разбирают-собирают автомат, заправляют диски патронами, учат уставы. Занятия проводят помкомвзвода Смирнов или старшина Кисляков.