Гряда Арведдара

В подземных щитовых блоках нужно будет добраться до поврежденных сверхпроводников. В том, что их повредили намеренно, после перелета над шельфом сомневаться не приходилось. Становский, Берглаев, Карягин и прочие долгие годы искали на Марсе тех, кто был повинен в гибели людей и крушениях шаттлов. Искали, но не нашли. Недруг скрылся в где-то в подземельях и пригородных арьергардах планет ГСП и больше ничем себя не выдавал. Лишь сотню лет тому, когда на Марс вернулись бури, стало понятно, насколько все непросто. А то, что происходило сейчас - тем более доказывало, что причиной всему был Сектор, а чуждые силы тоже были долгожителями.

Понятно, что гептополя были главной причиной всех крушений над шельфом, а люди, что не вернулись из пустынь, все подверглись их воздействию. Марс вообще был планетой геоаномалий, где и ядро, и тектоника, и солнечные бури взаимодействовали очень необычным образом, создавая малопонятные сейсмополя и неизученные амбервсплески. А сиггуратная телеметрия выявила над шельфом сразу несколько факторов существования определенного гептогеонного щита, который и мог быть использован против пролетающих шаттлов. Значит, ответ находился прямо в Секторе - глубоко под землей, куда уводили кимберлитовые сомберы. Но то, что так влияло на геотектонику шельфа, всегда представлялось Дэну чем-то сокрушительным и сверхреальным.

Помнится, Карягин потом, сразу после того случая с Эстеллой и возвращением "Конкордии", нашел в Архонских горных перевалах, в пещерах-гесперах, какую-то древнюю метановую шахту. Нашел доказательства единому замыслу, согласно которому кто-то, когда-то, в праэпохи, подверг ядро Марса такой геоинкарнации, чтобы оно продолжало выявлять свою геоактивность до настоящего времени. А спецгруппа со спутников Юпитера и сейсмологи, уж если не нашли всему этому объяснений за сотни лет, вряд ли найдут то, что ищут, за несколько дней.

Вдобавок у них не было триптовера по предотвращению следующей стадии геоинкарнации. Процесса, который мог бы уничтожить на Марсе все живое, предотвращая захват Марса чужаками или, точнее, людьми. А Дэн намеревался, найдя дорогу в сомберы, договариваться с защитой Сектора по своему усмотрению, чтобы бури снова закончились: надолго, если не навсегда.

То, что он задумал, должно было подействовать. До сих пор хрупкий наст из снега и льда, по которому он шел, его выдерживал. Поднятое кверху крыло гаэдры озаряло долину неверным аглютионным светом, и было понятно, где истончалась ледяная корка. Но свет от топлива скоро станет незаметен, и надо было найти способ, как обойти ловушки.

Отойдя от гаэдры достаточно далеко, Дэн извлек дейтролитовый триптовер и поместил его в излучательном блоке пистолета-гарджетса, рядом с наносхемами у основания ствола. Необходимо было сообщить триптоверу определенную энергию, чтобы он смог ее преобразовывать, а дейтролит - достаточная мера предосторожности, чтобы этой энергии не оказалось слишком много. Помещенный в излучатель, футурдиорит сможет пропустить через свои наносхемы разряд сиггуратного выстрела. Энергия станет метаангулярной, а не однородной, как раньше, и множество призраков на пути у Дэна восстановят свое инвариантное прошлое. И тогда он точно сможет узнать, в какой стороне долины начинались приозерные пещеры.

Энергоразряд поначалу будет небольшим, ему пока нужны просто тени и прообразы. А когда настанет время, мощность выстрелов возрастет и разрушит это прошлое в подземной защите Сектора. И праистория, что способна была снова обратить все на Марсе в пустыню, перестанет существовать. Когда энергоразряд станет критическим, возможно, Дэн его не выдержит. Но если бы он выбрал для себя что-то другое - тогда бы остался на Земле: в консамитации и в тщетных попытках зацепиться за какое-нибудь воспоминание. А ему всегда было привычнее думать о других, поэтому он вернулся на Марс. В последний раз на Земле он слышал в консамитации голос Эстеллы. Он несколько раз пережил тот полет на шельф в триполярной записи, и каждый раз говорил с ней по-разному. И сейчас он мысленно снова был не один. Он думал об астронавтах, что прилетят со спутников Юпитера, и о людях, с которыми он говорил на Фарсиде.

Прежде всего необходимо было рекструктурировать во времени поврежденную меонгаэдру. И Дэн направил на нее сиггуратный излучатель с триптовером. Он ожидал чего угодно: что гаэдра разрушится полностью, что внутри нее под воздействием сигтелеметрии взорвется геомаятник, или что луч пройдет сквозь нее и отразится от скал в потоках гептогеонного всплеска.

Но в пространстве обозначились очертания знакомой ему эктодвери на звездолет, и к ней подошли двое: Становский и Эстелла. Как если бы в реальности заново повторялось то, что случилось триста тут лет тому. Они что-то оживленно обсуждали, но Дэна на этот раз рядом с ними не было. Вместо него по смерзшемуся ледяному соарсу протянулась тень от крыла "Конкордии".

Прообразы людей казались живыми, и издали угадывались отдельные слова. Предчувствия, наверное, вели Эстеллу правильно, когда она убедила Становского лететь на шельф.

И Дэну захотелось сказать им, что он пойдет в сомберы, потому что ему рано было возвращаться в Сиэтл, - а надо было предотвратить катастрофу на Марсе. Где-то здесь, в Элиноре, была погребена причина катастрофы, а значит, они когда-то почти догадались, для чего им нужно было изучать Арведдар.

Обнадеживало лишь то, что в энграммах-прообразах его не было. Его прообраз давно покинул гептополе долины, которая уничтожала людей. Воспоминания поля давно были стерты или развеяны, и сделал это он сам.

И Дэн позволил Эстелле уйти в портал в направлении "Конкордии", и вдруг отчетливо услышал, как она напоследок сказала:

– ...Плутон.

Когда-то он ее не особенно слушал: торопился к шаттлу и был уверен, что она вернется на Землю. Теперь же получалось, что после крушения, в котором она считала себя виновной, она просчитывала варианты, чтобы лететь к Горбовскому. И Дэну с трудом вспоминалось, что было там, на Плутоне, в 2199 году.

Знали бы они все тогда, что без Марса не будет никакого Плутона. Им нужно было сразу снарядить спецгруппу сейсмологов на шельф, а они почему-то этого не сделали. Как будто защита Сектора внушила каждому вернуться на Плутон.

Потом прообразы ушли, и в эктопортале угасло свечение, которое сопровождалось легким шумом и взлетом "Конкордии". Когда все закончилось, три крыла меонгаэдры уже находились в воздухе надо льдом и, невредимые, удерживали шаттл над побережьем ледникового озера.

На другой стороне озеро оказалось не ледником, а гущей вулканического шлама и скалистого шарпа, где твердые грунты распределялись в обломочных породах рифлеными волнами. В грунтах еще не успели пропасть следы от вездехода, что забирал потерпевших. И там, где прошел Дэн, после сигтелеметрии повсюду в оледеневшем снегу громоздились призрачные остовы драккар и шаттлов. Если бы он, Становский и Эстелла правильно истолковали когда-то все случившееся на шельфе, этих крушений бы не случилось. Обломки авиатехники еще пломенели в уранитовых пепелищах, и в той стороне подстерегали овраги и ледниковые пустоты. Хорошо, людей-энграмм нигде больше не было. Иначе Дэн бы этого не вынес.

Когда-то он верил, что каждый его день на Марсе нужен землянам. И что теперь? После того, как вернулись бури, следующих этапов террагидрации больше не было. И вместо гравилетов вдоль обжитого побережья, это озеро за три сотни лет оказалось усеяно погибшей техникой и людьми. А может, все было совсем не так? Становский не раз пытался во всем разобраться, потому что никогда не сдавался. Но, потеряв одну или две экспедиции, зарекся отпускать исследователей на шельф.

Поэтому в сигтелеметрии погибшие Дэну больше не являлись. Знали, что Дэн не должен был повторить участь тех, кто не вернулся.