Грядущие боги. Книга 1: Спасённая ведьма

– То есть пойдёшь против закона? – спросил Хорса, кивнув на стражников. – Месть запрещена, этим доблестным стражам следовало бы арестовать тебя за такие слова.

С пожилым ликеянином говорить бесполезно, но Хорса уже видел, что горячие головы начали остывать. Для тёмного дела здесь слишком много людей. Слухи возникнут непременно, и достаточно одному назвать имена…

О том же, видимо, подумал и Эриной. Шагнув вперёд, он положил руку на плечо клитова отца. Тот руку сбросил, но перебивать, когда стражник заговорил, не решился.

– Спокойно, почтенный Энкилон, – сказал копьеносец. – Этот человек – добрый гражданин, пекущийся о законе. Он только забыл, что властью царя Эттерина городской страже дано право не только разбирать любые дела и споры, но и проводить судебные поединки, не прибегая к помощи жрецов. Так что, если кто-то из вас, почтенные граждане, готов выступить с обвинением, мы можем доказать его правоту прямо сейчас. Например, ты, Белайха, – обернулся он к детине. – Клит был твоим другом, ты точно знаешь, что Алайя ведьма. Готов ли ты отстаивать своё обвинение в священном кругу?

Белайха смерил Хорсу взглядом. Охотник был крепок, и всё же заметно уступал ему и в росте, и в ширине плеч. Белайха был кожемякой, и, как все люди его профессии, обладал немалой силой. Во время праздников он выступал борцом от своей улицы и неизменно уносил с состязаний главные призы.

– Я готов, – сказал он.

– А ты, незнакомец? – спросил Эриной у Хорсы. – Готов прозакладывать жизнь за свои слова?

Хорса помедлил с ответом. Он тоже рассмотрел Белайху, а потом так же внимательно – копьеносца и его помощника. Усмехнулся.

– Вообще-то, я не говорил о том, виновна она или нет – только о том, что её пытаются убить без суда. Но пусть будет так – я от своих слов не отступаюсь. Да, готов. Я, Хорса, сын Рекши, заявляю, что эта женщина – Алайей ты назвал её, верно? – заявляю, что Алайя невиновна. И готов отстаивать её невиновность ценой жизни в священном кругу.

Эриной не подал виду, но согласие охотника удивило его. Он был уверен, что мимохожий человек испугается, и тогда можно было бы спокойно объявить, что обвинение справедливо.

Что ж, бой так бой. Навряд ли пришельцу удастся сладить с этаким быком. Копьеносец выжидающе посмотрел на Белайху. Тот молчал, и стражник поторопил его:

– Ну, давай же.

– Чего?

– Ты должен произнести формулу.

– Чего?

Эриной сдержал вздох.

– Повторяй: «Я, Белайха, сын – назови имя отца – заявляю, что Алайя виновна в злокозненном чародействе и смерти моего друга Клита, сына Энкилона, и готов отстаивать своё обвинение ценой жизни в священном кругу, да сбудется воля Солнца Благословенного».

Кожемяка послушно повторил за стражником и спросил:

– Как драться? Кулаками, или чем?

Святая простота!

– Кулаками, – терпеливо пояснил Эриной. – Горожанам запрещено применять оружие.

– Драться, значит. По правилам, или по-всякому?

– По-всякому, – ответил Эриной и поудобнее перехватил копьё. – Сейчас вам обоим надлежит вознести молитвы своим богам. Потом я укажу, где встать, и заключу вас в круг. Как только закончу чертить – бой начинается, и никто не смеет вмешаться в него. Проиграет тот, кто погибнет или заступит за черту, по своей воле или принуждаемый силой противника. Как только я объявлю, что бой окончен, нужно остановиться. Всё ясно? – спросил он, глядя на Хорсу, хотя вопрос адресовался в первую очередь Белайхе.

Охотник только кивнул и отошёл на несколько шагов в сторону. Там он бросил на землю заплечный мешок, на него положил безрукавку, а сверху – нож. На груди у него висел на шнуре кожаный мешочек – амулет, или букилла, как он называется у ардов. Зажав его в руке, Хорса стал молиться, чуть шевеля губами.

Молитва его была проста: «Великие предки, Хранители, и вы, души праотцев, блаженные в царстве теней, не дайте совершиться несправедливости».

Эриной между тем кивнул Карису:

– Идём. Встань здесь, – велел он, наметив ровную площадку и откинув ногой крупный камень, так и не дождавшийся, чтобы полететь в голову ведьме.

Отсчитав от помощника двенадцать шагов, он опустил копьё наконечником к земле и оглянулся на Белайху. Тот, понукаемый согражданами, взялся-таки молиться – правда, рук он к небу не поднял, как положено, а сложил на груди, как делали солнцепоклонники из коренных ликеян. Эриной решил не обращать внимания на ошибку. Жрецы тоже прощают мелкие оплошности, с чего же он-то будет горло драть за чистоту обряда?

Однако среди собравшихся нашёлся ревнитель – Ксенобий, худой юноша в тунике из дорогой ткани, с красивым шитьём. Эриной знал его – это был сын видного статифора 1 . Ради чего он участвовал в казни, копьеносец так и не разобрался, но прогнать юнца всё равно не было возможности.

1

Статифор – в странах Колхидора: чиновник, назначаемый царём (в отличие от выборных должностных лиц в структурах самоуправления).

Ксенобий, чистокровный и родовитый гипарей, конечно, не стал обращаться к кожемяке. Он только бросил несколько слов своему слуге, а уже тот крикнул Белайхе:

– Как ты молишься, бестолочь? Руки нужно поднимать к небу!

Подойдя чуть ближе, Эриной расслышал, как Ксенобий делится со слугой своими соображениями:

– Одно суеверие пытается защитить другое!

– Это просто смешно, господин, – кивнул слуга.

Копьеносец посмотрел на ведьму. Проклятая девка была вся в крови, глаза безумные, и видно, что дышится ей с трудом.

«Стерва, почему ты не успела подохнуть?» – подумал он.

Всадник Гифрат, предводитель городской стражи, когда Эриной заговорил с ним о ведьме, только рукой махнул: «Мне не нужны лишние проблемы с местными, а об их колдовстве я и слышать не желаю. Пускай жрецы Солнца Благословенного разбираются, если захотят».

Однако жрецы тоже не захотели. «Суеверия черни не наносят большого вреда государству, а иной раз бывают даже полезны, если, конечно, уметь пользоваться ими в своих интересах. Процесс над ведьмой может обернуться ненужными волнениями», – ответил на вопрос Эриноя Держатель Небесных Ключей.

Не так давно Эриной пообещал Алайе: «Долго ты в этом городе не проживёшь». Однако, надо признать, кабы не самоубийство Клита, исполнить угрозу так быстро не удалось бы…

В полном соответствии с заветом Держателя, Эриной воспользовался местными суевериями в своих интересах. Расспрашивая убитого горем Энкилона, все вопросы, намёки – всё сводил к Алайе. Кстати, и стараться-то особенно не пришлось: соседи и сами охотно указывали на девку как на ведьму.

А ведь попробуй отдать её под суд – местные общины наверняка бы заступились за стерву. Просто, чтобы досадить гипарейским чиновникам.