Грязь на девятой могиле

Ко входу в кафе прикрепили букет цветов и записку о том, что гриль-бар «У костра» закрывается на два дня по причине похорон. Смерть Шайлы здесь будут помнить еще долго. Все кафе окутала скорбь. Даже те, кто не был близко знаком с этой чудесной девушкой, ощущали горькую утрату.

Я прекрасно понимала, какой у меня вид. Исцеляюсь я быстро, особенно теперь, когда официально состою в ранге бога, но на лице до сих пор были свежие синяки, ушибы и царапины. Поэтому косые взгляды в мою сторону меня нисколько не удивили. Войдя в кафе, я сразу помчалась в кухню, где сын самого зла как раз готовил хуэвос ранчерос.

Он застыл, так и не донеся до рта чашку кофе, и с любопытством уставился на меня. От него исходила какая-то гордость в мой адрес, и у меня в груди что-то сжалось.

Что ж, пора.

Взяв подставку Суми, я поставила ее перед Рейесом, поднялась, чтобы мы оказались лицом к лицу, и тихо спросила:

– Опять будешь мне врать?

– Понятия не имел, что уже успел тебе наврать.

С большим трудом мне удалось побороть печальную улыбку.

– Ты женат или нет?

Рейес поставил чашку на стол.

– Женат.

– Ну и как это называется? У вас были проблемы? Ты ее больше не любишь? Вы расстались? Какой ложью ты угостишь меня на этот раз?

– Никакой лжи не будет, - ответил Рейес и шагнул ближе.

В кухню вошла Дикси, и я тут же ощутила от нее тепло, как только она нас увидела. Она все знала. Знала, кто я такая, и наверняка не первый день была посвящена в план, составленный моими чудесными родственничками и друзьями. Должно быть, Рейес все ей рассказал.

Выражение его лица смягчилось. Темный взгляд блуждал по моему лицу с такой любовью, с таким обожанием, что у меня разболелось сердце. Однако, кроме любви, Рейес испытывал какую-то смутную тревогу, и меня осенило: он не знает, о чем я думаю, потому что больше не чувствует мои эмоции. Он не знал, что происходит на самом деле, но подозревал. А может быть, просто надеялся.

– Я любил ее много веков, - проговорил он, - и буду любить, пока не погаснут звезды.

– Ну и ладно, - сказала я и прижалась к его груди. – Ничего другого ты и не должен был говорить.

На секунду он застыл, осознав, что я на самом деле все знаю. Что память ко мне вернулась. В нем вспыхнуло такое облегчение, что я чуть не растаяла. Чувства переполняли Рейеса, но внешне он, как всегда, ничем себя не выдал.

– С возвращением, - тихо сказал он и вытер покатившуюся по моей щеке слезинку.

Я подняла руку и стерла влажную дорожку с его щеки.

А потом вспомнила разговор, который у нас состоялся пару дней назад.

– Ты серьезно думал, что узнав свое неземное имя, я уйду? Что забуду о тебе?

– Ты так и сделала. Ушла и забыла обо мне.

– Но это же совсем другое дело!

– А больно было не меньше.

С этим я поспорить не могла. Рейес обнял меня и так крепко сжал, будто от объятия зависела его жизнь.

– Ты должна рассказать мне все, что с тобой произошло, - сказал он где-то у моего уха.

– Только если мы сможем вернуться домой.

Рейес отпустил меня и улыбнулся:

– Как прикажете, мэм.

В кухне появилась Куки, и, похоже, ей одной было глубоко наплевать на то, что у нас тут с мужем особый момент.

– Где тебя носило? – с порога гаркнула она. – И почему ты выглядишь так, будто по тебе проехал чертов бульдозер?

Отлепившись наконец от Рейеса, я повернулась к подруге. Та уперла кулаки в бока и сверлила меня гневным взглядом. И взгляд был очень даже настоящий, а не какой-нибудь липовый и хиленький.

– Похоже, я познакомилась с твой подругой Чарли.

– Ты… что? Когда?

– Когда сегодня утром смотрела в зеркало.

Сначала ее пришибло шоком. Потом на его место пришло удивление. Дальше появились сомнения. За ними – надежда. И наконец – тревога. Итого, перед нами пронеслись все пять стадий Куки.

А потом она открыла рот и тихо-тихо прошептала, словно боялась дать волю своим надеждам:

– Чарли?

Я кивнула.

Издав восторженный крик, Куки бросилась ко мне.

Вот примерно так и прошло все утро.

– А знаешь, - сказал Ош, который тоже не преминул заскочить в кафе, - ты могла бы пометить для меня хоть парочку людишек. Я тут конкретно изголодался. Помнишь того урода, который охотился на ребенка Эрин? Я бы на нем несколько месяцев протянул. Но нет же! Ты швырнула его в ад! И что с ним там сделают? Бросят гореть живьем. И никому никакой пользы. Это я просто так говорю, к твоему сведению.

В отличие от Оша, Гаррет моему возвращению радовался чуточку больше. Он стиснул меня в долгих теплых объятиях, пока Рейес не начал рычать. В том, что касалось Йена и остальных трупов, они придерживались строгого правила «молчать и ни о чем не спрашивать». Меня это целиком и полностью устраивало.

Когда пришел мистер Пи, я добавила в объятия чуточку экзорцизма. Мне так и не удалось выяснить, почему демон выбрал именно его и почему решил поспать у него в груди, но главное – я передала мистеру Пи послание от Хелен. Она просила рассказать, как она благодарна ему за сына и вообще за все, что детектив для нее сделал.

– Дело не в доброте душевной, - сказал мистер Пи. – Хелен была замечательным ребенком.

Само собой, она сидела рядом с ним и не на шутку удивилась:

– Он меня знал?

– Она была одной из дочерей моего лучшего друга. Мне никогда не нравилось, как он к ней относился. Думаю, на улице она оказалась именно из-за отца.

– Так и есть, - пролепетала Хелен и, переполненная благодарностью, прижала к груди руку.

– Я всегда думал, что она заслуживает второго шанса.

– Но сыну ее вы точно помогаете по доброте душевной.

– Может быть, отчасти. А еще из любви к ее матери. Хорошая была женщина. Жаль, что рано умерла. Побудь она с Хелен подольше…

– Вот видишь? – Хелен прижалась к мистеру Пи и положила голову ему на плечо. – Говорила же, он самый лучший на свете!

Дикси позвала на нашу смену другую команду официантов, и только сегодня я узнала, что все это время Рейес оплачивал им внеплановый отпуск.

– Он сказал мне, что рано или поздно ты все вспомнишь, а до поры, до времени тебе понадобится работа. Вот он и приплачивал им, чтобы они не лишились места, пока ты не придешь в себя.

Святой ежик! Я буду дико скучать по этой женщине!