Грязь

Холодная.

Горделивая.

Режущая.

Опасная.

Безрассудная.

Но я не дам тебе совершить убийство. Он должен жить. Некоторое время.

Рамси остановил ее у двери, не дав той даже открыть ее. Круто развернув ее, он припечатал ее спиной к ней. Цепкими пальцами обхватил ее запястья, чтобы она не вырывалась.

Его пальцы. Снова. От их прикосновения сводит скулы, но она терпит.

– Пусти меня. Я не хозяйка этого замка - значит могу убить его, не нарушая законов.

Она пытается вырваться из его схватки но не может. Он лишь заводит ей руки вверх, так что теперь они находились чуть выше уровня ее головы.

Она зло смотрела на него, но ему было плевать на это. Сейчас она выглядела так прекрасно. Кто выковал твою красоту? Он никак не мог понять и поверить. Поверить, что в мире может быть столь ослепительная и совершенная красота. Она похожа на звезду. Прекрасна издали, но может обжечь вблизи. Сейчас она обжигала. Ее красота полна тьмы. Она способна завладеть чужим разумом, совершенно не заботясь о грядущих последствиях. С его разумом именно это и происходит, а она даже не подозревает это. Но это куда более волнительно, чем если бы она знала. Ее незнание о том, что может делать ее красота, может свести с ума даже самые лучшие умы. Это делает ее чистой. Без всяких там грязных интриг и сговоров. И сейчас она стояла прямо перед ним. Широко открытые глаза, которые мечут искры злости и гнева. Немного приоткрытые губы. Так и манят. Черт! Она даже не понимает, какого это. Хотеть ее, но бездействовать. Ему хотелось сорвать с нее это дурацкое платье и ощутить все прелесть ее обнаженного тела. Он был уверен, что без него она будет выглядеть неподражаемо. Впрочем, она всегда имеет такой вид. Даже сейчас, когда прижата к двери.

Она смотрела на него и не понимала. Не понимала, почему он держит ее. Почему он не дает ей догнать Фрея и убить его. За все то, что он наговорил о ее семье. Но все, что она сейчас могла делать - это смотреть на него, пытаясь вырваться. Безрезультатно. Его длинные пальцы, словно голодные языки льда, держали ее запястья. Такие холодные и неумолимые. Как кожа может быть столь холодной? Она смотрела на его лицо и видела изменение. Когда он вошел в комнату, это изменение не казалось ей таким уж и важным. Но теперь, когда он стоял в нескольких сантиметрах от нее, она смогла оценить это. Его лицо покрывала легкая щетина. Боги, как же он прекрасен с ней! Она придает его лицу таинственности. Бобавляет полночные краски в палитру его лица. И эти его глаза. Бесстыжие, но крепко удерживающие ее. Они могут держать одним своим взглядом. Прекрасные и точные очертания сомкнутых губ. Ровный нос. Даже сквозь щетину она могла видеть точенные линии его лица. Небрежно уложенные волосы, которые беспорядочно спадали ему на лоб.

К тебе хочется прикоснуться. Прикоснуться, чтобы понять сон ли это. Но нельзя. Сейчас важно другое.

– Пусти. Он должен поплатиться за ту ложь, которую он наговорил о моей семье, - она попыталась выкрутить свои запястья, но ничего не вышло.

Он держал ее крепко.

– Он говорил правду. Они мертвы, - с сожалением в голосе произнес он.

Ему действительно было жаль, но не ее семью.

Ему было жаль ее.

Он видел, как на ее лице выразилась боль. Она хочет кричать, но не может. Лишь с яростью вырывает свои руки, но не бежит. Не набрасывается на него с кулаками. Не устраивает истерик.

Ничего.

У нее нет сил на это. Когда осознаешь, что все рушится, остается только наблюдать. Наблюдать, как все превращается в пепел, чтобы возродить это вновь. Построить с новыми силами. Так, чтобы на века.

И она построит.

Позже, но построит.

Все, что она сделала - это опустилась на пол. Он последовал за ней.

Немного опущенная голова. Соленные капающие капли. Прическа, которая уже успела испортиться. Он сидел рядом с ней и чувствовал.

Ей больно.

А затем она немного поворачивает к к нему голову так, что их глаза встречаются.

Седьмое пекло!

Зачем ты смотришь на меня. Ты всегда это делаешь. Смотришь, когда тебе больно. Невыносимо. Смотреть тебе в глаза в такие моменты.

Но он смотрел и видел.

Потеря надежды.

Агония.

Беспомощность.

Обреченность.

Нежелание двигаться дальше.

Боль.

И, черт возьми, она это произносит, глядя прямо ему в глаза:

– Мне больно.

Ее голос разрывает его на мелкие части, которые он не в силах склеить. Не тогда, когда ей больно. Ведь он тоже ощущает это.

Он хочет утешить ее. Унять ее боль. Слова, произнесенные ее, погружают его с головой. Это так больно. Смотреть на ее страдания. И вот его руки тянутся к ней. Он осторожно обнимает ее, но держит крепко. Чувствует ее легкую дрожь.

– Сделай что-нибудь, но забери ее, - шепчет она.

Что угодно, но только позволь мне отдышаться. Я думала, что он лгал. Все его слова лишь гнусная ложь, чтобы разозлить меня. Посмеяться надо мной. Но затем ты сказал, что это правда. Это убивает. Медленно и сильно. Так, что хочется забыться. Почему ты не дал тогда воде выдавить из моих легких воздух? Зачем приказа мне очнуться? Чтобы я услышала все это? Тогда ты сказал, что моя мать тоже в воде. Но между двумя башнями. Двумя башнями дома Фреев. Ты знал, что они сделали с ней, но все равно привел одного из них сюда. Чтобы я услышала все, что там случилось. Вначале я думала, что это всего лишь голоса в моей голове. Но тебя не было тогда в комнате. С кем же тогда я говорила? Теперь я запуталась окончательно.

Главное сделай что-нибудь, но забери эту боль. Ведь сейчас ты здесь и может это, я знаю.

Как пожелаешь,Старк.

Одной рукой он прижимает ее к себе,а другой тянется к ее шеи. Затем осторожно нажимает своими пальцами немного ниже линии ее подбородка. Нежно кладет ее обмякшую голову к себе на плечо.

Это так чертовски приятно! Ощущать тебя так близко. Вдыхать твой запах. Чувствовать, как ты дышишь. Касаться тебя, пусть даже через одежду.

Поспи немного. После будет легче, обещаю.

******

Первый день.

Она проснулась, лежа на соломе. Где-то вдали были слышны падающие капли воды. Какое сейчас время суток она не знала, да ее и не волновало это. Она просто продолжала лежать и смотреть в потолок. По ее сердцу проходила тупая боль, которую никто не был в силах унять. В голове вспыхивали различные воспоминания.

О доме.

Она мечтала, что вернется туда. Там снова будет разносится смех и говор, иногда даже легкая брань. Всего этого ей не хватало сейчас. Но теперь больше незачем возвращаться. Винтерфелл сгорел. Теперь там руины, которые никогда не смогут стать прежними, даже если вновь возведут стены. Он не будет прежним без Старков. Теперь там лишь зола и пепел.

Место, где никто ее не ждет.

Пусто.

Больше не будет забавных разговоров с Роббом, чтение сказок на ночь Рикону, просьб матери перестать вести себя, как мальчишка, не будет страшных историй, которые в последнее время полюбил Бран, больше не будет поддержки отца.

Ничего из этого больше не будет. Все они погибли, и никто не в силах вернуть их к жизни. Вдохнуть в них дыхание жизни,но забрать его у тех, кто виновен в их смерти. Жаль, что ни у кого нет такого дара. Воскрешать мертвых. С ним было бы куда проще. С ним ее семья была бы жива, и любой, кто посмел бы отобрать ее, горько пожалел бы об этом. Она не смогла разобраться с Фреем из-за него, но боги Севера суровы. Они накажут того, кто посмел очернить законы гостеприимства. И их наказание будет жестоким.

Глядя на нее сейчас, можно было принять за сумасшедшую. Она широко-распахнутыми глазами смотрела в потолок, где могла видеть их. Свою семью. Это как смотреть спектакль. Она старалась воспроизвести все их особенности, не упуская ни одной детали. Но черты лица стали терять свою точность. Стали немного туманными. Отец погиб первым, точнее был обезглавлен в Королевской Гаване по приказу короля Джоффри. Затем Бран и Рикон. Их убил Теон, а затем сжег их тела и повесил в Винтерфелле. Теперь еще Робб и мать. Убиты на свадьбе, не смотря на то, что были гостями в доме Фреев. Он сказал, что Русе Болтон всадил Роббу клинок, а матери перерезали горло. Рамси сказал, что это правда, что Фрей не лжет. И это было ужасно.