Грязно-розовый

– А то чё?

– А то мой парень вас всех сейчас ушатает! Тебе ясно, утырок?! – с вызовом произнесла моя спутница. Я оцепенел. Мою попытку объяснить ситуацию сразу прервал удар кулаком в живот. Затем удар ногой повалил меня на землю. Град из пинков обрушился на моё тело: били не все, зато били нещадно, заставляя моё тело содрогаться при каждом особо сильном ударе. Звонкий женский крик слился с гоготом толпы. Сложно определить, сколько продолжалось избиение, пока его не прервал звук сирены и крик «Валим!».

Открыл глаза: рядом были только моя новая знакомая и ППСный «бобик». Из него к нам было двое в чёрной форме. Шли они развалистой походкой, будто пара волков, отогнавших стайку шакалов от сытной добычи.

– Старший сержант Башаров, – начал ППСник. – документики предъявите. Чего лежим? Употребляли сегодня?

Я поднялся и отряхнул грязь с одежды. У меня не оказалось с собой никаких документов, а девушка показала полицейскому свой паспорт.

– Ладно, восемнадцать есть. Итак, Амелия Антонова, – произнёс ППСник, листая паспорт, – Куда направляемся?

– Домой с другом идём. Он просто… поскользнулся. Погода, видите, вон какая! – улыбаясь, отвечала Амелия мягким голосом.

– Ну да, ну да, – полицейский приблизился ко мне, посмотрел на глаз и постучал по карманам. – В рюкзаке что?

– Да так… – ответил я.

– Показывай.

Я открыл рюкзак и показал полицейскому единственное содержимое – бутылочку пива. ППСник вытащил её из рюкзака и стал рассматривать этикетку., а затем бросил её напарнику, который всё это время молча наблюдал, опираясь на капот старенького УАЗа.

– Это мы конфисковываем, а вы свободны, – сказал ППСник и добавил, глядя на меня, – А вы, молодой человек, смотрите под ноги.

Вернув Амелии паспорт, полицейские вернулись в машину и скрылись в тени дворов. После их отъезда я снова почувствовал, как по всему телу проходили вспышки боли. Во рту ощущался привкус металла. Я плюнул. К счастью, слюна была без крови. Значит, зубы на месте. Амелия дотронулась своей тонкой рукой до моей брови.

– У тебя кровь… Прости, я не думала, что они тебя так. На, приложи, а тебя зовут как, кстати? – Амелия протянула платок.

– Лёва. Теперь верни мне эту долбанную сотку, и я пойду, – раздражённо ответил я.

– Постой, куда ты такой пойдёшь? Вид у тебя так себе…

– Интересно почему?!

– Ладно тебе! Давай я тебя проведу? Твой дом в какой стороне?

Глава 4.

Вечернее солнце наполняло квартиру бронзовым светом. Амелия осматривала шкафы в поисках хоть чего-то похожего на аптечку. Моё тело, особенно грудная клетка, всё ещё болело после избиения, но от вида девушки, суетливо кружившей рядом в заботе обо мне, становилось несколько легче. Амелия достала из морозильника бутылку водки, в которой ещё оставалась половина содержимого, взяла чистое полотенце и присела рядом со мной на диване.

– Нужно обработать раны. У тебя голова не кружится? – спросила Амелия, вытирая кровь с моей брови. Её лицо находилось так близко к моему, что чувствовалось тепло её дыхания. Касания Амелии были аккуратными и лёгкими – она даже прикусила кончик языка от сосредоточенности.

– Нет, только печёт немного, – ответил я, стараясь сохранить невозмутимый вид.

На самом деле, пекло адски!

– Ну хорошо, глупо, конечно, получилось. – улыбнулась Амелия. – Я подумала, ты так по-идиотски подкатить решил, а мне сейчас совершенно не до этого.

– Подкаты в стиле изнасилования в подворотне – это не мой профиль. Да и вообще, посмотри на меня и посмотри на себя. Думаешь, мне бы хватило глупости подойти знакомиться к такой, как ты.

– Сочту за комплимент. Готово. Почти как новенький! – Амелия вскочила с дивана, чуть не выплеснув остатки водки из бутылки. – А теперь пойдём куда-нибудь перекусим. В качестве извинений и долга сигареты плачу я. Только переоденься в чистое, надеюсь, оно у тебя есть. А то судя по твоей комнате, у тебя нет никого, напоминающего про то, что иногда следует стирать и убираться.

– Получается, везёт, что меня сегодня побили, и ты напомнила мне об этом. Надеюсь, доживу до вечера с такой удачей, Амелия, – ответил я с наигранным сарказмом. Амелия в ответ показала язык и улыбнулась. – Кстати, имя у тебя красивое.

– Ещё комплимент? Охлади свой пыл, мне уже становится неловко. А имя обычное – мама цветы любила, вот так и назвала. Наверное, думала, что если дать цветочное имя, то и я вырасту такой же нежной и радующей глаз. Видимо, ошибалась. А ты можешь звать меня просто Эми.

– Запомню. Что ж, пойдём пожуём чего-нибудь, просто Эми.

На тарелке, остывая и теряя сваю привлекательность, оставался последний кусок пиццы, Эми посасывала колу через трубочку. Шум трубочки, захватывающий воздух со дна пластикового стакана, заполнял паузу в разговоре. Я судорожно искал следующую тему для беседы, в то же время Амелия не выказывала по этому поводу видимого беспокойства.

– Почему ты так смотришь? У меня крошки на лице? – спросила Эми и поставила бумажный стаканчик на стол.

– Нет, – усмехнулся я. – Просто я думаю, как ты можешь чувствовать себя так свободно с незнакомым, по сути, человеком?

– А сколько людей ты знаешь, как ты выразился, по сути? Бывает, что те, кого мы называем «друзьями», отворачиваются от нас, когда нам сложно. Отворачиваются в те моменты, когда мы не способны вести себя приятно для них, когда у нас нет сил шутить и распивать алкоголь. В такие моменты случается, что несколько людей, которых мы называем «просто знакомыми», смогут понять твою боль, выслушать тебя, не осуждая и не давя на тебя. Будут, в конце концов, даже писать письма в тюрьму.

– И у тебя есть такой опыт?

– Это не то, что спрашивают у девушки на первом свидании. Особенно если она платит за тебя. – улыбнулась Эми.

– Пожалуй, да. Но если что, я обещаю писать тебе в колонию.

– Спасибо, Лёв. Но не думаю, что меня смогут упрятать – я буду отбиваться до последнего патрона, – произнесла она, изобразив руками два пистолета, направленные в воздух.

Официантка принесла счёт и снова ускользнула в сторону кухни. Амелия достала из внутреннего кармана блейзера тонкий кошелёк. Мне захотелось провалиться под землю от стыда. Проблема не в том, что девушка платит за меня. В этот момент я осознал, что в моём кошельке решительно пусто, и неизвестно, как прожить даже следующую неделю. (А жить следовало, ведь очередная попытка снова срывалась.) «Что я за неудачник?» Эми заметила моё смятение.