Грязные деньги

В ходе пресс-конференции в тени здания федерального суда имени Джона Вуда (как оно теперь стало называться) Джо Чагра сказал репортерам: "Людей, которые ненавидели Вуда, — миллион, поэтому убийцу поймать не удастся".

Здесь ему можно было бы и остановиться, но Джо этого не сделал. "Я уже устал наблюдать, как против моего брата фабрикуют одно ложное обвинение за другим, — продолжал он. — Судя по всему, большое жюри уже пришло к выводу, что Вуда убил Джимми. Им лишь осталось собрать необходимые доказательства. Я сказал им: "Послушайте, вы всего лишь орган, проводящий расследование. От вас требуется изучить сначала все имеющиеся доказательства, а затем уже решать, кого можно обвинить в преступлении". Я хотел бы видеть хотя бы намек на доказательство соучастия Джимми в преступлении. Каждый день я беру в руки газету и вижу там одно и то же: "Вуд, Чагра, Вуд, Чагра, Вуд, Чагра!" Джеми Бойд сказал мне: "Такого рода информацию мы прессе не сообщаем". Кто же тогда это делает? Не ветер же".

Узнав об этих замечаниях Джо Чагры, Джеми Бойд, который обычно отказывался комментировать работу большого жюри, решил сделать исключение. В беседе с представителями прессы он заявил: "Меня шокируют злобные и безответственные нападки на принявшего мученическую смерть члена судейской корпорации от члена коллегии адвокатов. Такие ядовитые и полные ненависти высказывания может позволить себе лишь человек с психикой преступника…" Он призвал коллегию адвокатов штата принять против Чагры дисциплинарные меры.

В тот же день Джеми Бойд решил разыграть свою козырную карту.

30

За два года Джо Чагра постарел так, словно прошла целая вечность. Раньше он был похож на беспечного парня, пришедшего по объявлению на пробную съемку для "Вестсайдской истории": напускная развязность, скрывающая некоторую неуверенность в себе, нарочитое "суперменство", чуть нагловатый взгляд сквозь темные очки от солнца и сигарета, небрежно свисающая с нижней губы, но вместе с тем какая-то первозданная свежесть и чистота. Теперь же, когда Ли уже не было в живых, а Джимми мог просидеть за решеткой до самой смерти, Джо волей-неволей стал главой семьи — нравилось это ему или нет. Он отрастил волосы и стал тщательно за ними ухаживать. Лицо его огрубело, возможно оттого, что он снова стал употреблять кокаин и другие наркотики. Но вместе с тем в нем чувствовалась теперь какая-то зрелость, нечто большее, чем напускная смелость и самодовольство. Впервые в жизни Джо Чагра получил возможность принимать самостоятельные решения. Впрочем, иного выбора у него и не оставалось. Он научился говорить твердым голосом, перестал позировать и стал более требовательным и суровым. При взгляде на Джо Чагру невольно вспоминался Аль Пачино [53] в "Крестном отце".

53

Американский актер, сыгравший одну из заглавных ролей в этом нашумевшем в США фильме о мафии. — Прим. перев.

До сих пор Джо не приходилось особо выбирать или привередничать. Семья Чагры жила по установившимся канонам и традициям, и Джо оставалось лишь смириться с судьбой. В свое время он хотел стать врачом, а не адвокатом. Он очень старался хорошо учиться в последних классах школы, но попасть в медицинский колледж ему так и не удалось. Джо послушался совета старшего брата Ли и подал заявление на юридический факультет Хьюстонского университета, куда и был принят. Не последнюю роль в этом сыграли старые друзья Ли, которые кос с кем переговорили и кос на кого нажали. Ли пришлось потом еще раз кос с кем переговорить и кое на кого нажать, чтобы Джо не призвали в армию: сначала он устроил "арест" Джо за незаконное хранение огнестрельного оружия, а затем договорился о прекращении его "дела". К тому времени, когда Джо окончил юридический факультет, Ли уже все решил за него и лишь ознакомил брата с условиями работы в их адвокатской конторе. Все решения принимал Ли, а Джо лишь делал то, что велели.

Если бы у Джо Чагры была собственная адвокатская контора, он вряд ли стал бы заниматься лишь делами клиентов, обвиняемых в преднамеренном убийстве или контрабанде наркотиков в больших размерах. Но так получилось, что первые несколько лет его работы в их конторе были посвящены исключительно такого рода делам.

Ли всегда отводил Джо только второстепенные роли, и Джо с этим мирился, потому что в их семье было так заведено. Во всем соблюдалась своеобразная субординация. Поскольку Пэтси родилась девочкой, ей было положено сначала накрывать на стол, усаживать братьев, а потом уже присаживаться самой. Точно так же и Джо должен был делать то, что полагалось младшему брату, и не более. Такое подчинение сохранялось у их народа веками. Служба, сделки, азартные игры, женщины — все это были дела, касавшиеся всей семьи, в семье же все делалось так, как говорил Ли. Джо на всю жизнь запомнил (хотя и простил потом), как повел себя Ли, когда он признался ему, что впервые в жизни влюбился. Ли тогда не только переспал с его девушкой, но и рассказал ему об этом при первом же удобном случае, как бы подвергая младшего брата самому суровому испытанию на верность семье. Ли пытался даже соблазнить невесту Джо — Пэтти. Та, правда, была уверена, что Ли хотел лишь продемонстрировать, что действительно мог это сделать, что имел на это право.

До убийства Ли Джо был тенью старшего брата. Теперь он стал тенью среднего, покорно смирившись с судьбой, которая распорядилась так, чтобы он встал на путь, отнюдь его не устраивавший.

Судьба, оказавшаяся к нему очень несправедливой, поставила его перед лицом надвигавшейся катастрофы. Джо Чагра совершенно не был к этому подготовлен. Лу Эспер — человек, убивший Ли, — получил за это всего пятнадцать лет. Когда он будет разгуливать на свободе, Джимми придется ждать еще лет двадцать пять, прежде чем он сможет подать всего лишь прошение об условном освобождении. Не проходило и недели, чтобы кто-нибудь не звонил Джо или не присылал письма с предложением "прикончить того типа, что убил твоего брата". В последнее время стали предлагать, хотя и завуалированно, убить Генри Уоллеса. Видимо, Джо придется теперь иметь дело и с этими проблемами. Теперь, когда Джимми стал одним из объектов расследования по делу об убийстве Вуда, Джо нужно было тщательно анализировать все предложения, поступавшие от множества темных личностей, которые утверждали, будто имеют информацию об этом преступлении. Когда Джеми Бойд неожиданно вызвал Джо для дачи показаний большому жюри, чувство отчаяния и беспомощности вырвалось наконец наружу. Он понимал, что не должен был говорить всего этого представителям прессы, хотя и не жалел, что излил душу большому жюри. Опыт подсказывал Джо, что он не ошибся в своих подозрениях: похоже, федеральные власти были в панике.

За несколько месяцев до вызова в суд для дачи показаний большому жюри с Джо приключилось нечто совершенно неожиданное, хотя внутренне он был уже готов к этому. Как-то ему позвонил старый друг семьи Билли Кабрера и попросил заехать на минутку: он хотел познакомить его с одним человеком. Им оказался Чарлз Харрелсон. Имя было знакомо, потому что прошлой осенью Харрелсон вместе со всеми давал показания большому жюри. Хотя все подозрения в причастности к убийству Вуда были с него, видимо, сняты, Харрелсон выставил себя в разговоре с Джо эдаким "государственным преступником № 1" или по меньшей мере человеком, на которого падает главное подозрение. "Узнав об убийстве Вуда, я понял, что надо сматываться, — сказал Харрелсон. — Я уже отсидел за мокрое дело и теперь был на свободе". Все знали, что за голову Вуда был назначен выкуп, продолжал Харрелсон. Затем он сказал, что ни разу не встречался с Ли и лишь однажды разговаривал с ним по телефону. Джимми же он знал: их познакомили за несколько недель до убийства. Вот почему Харрелсону было известно, что он находится под подозрением, хотя большое жюри и освободило его от обвинений. У него, конечно, было алиби: семь человек, включая его собственную жену и падчерицу, показали большому жюри, что в то утро, когда был убит Вуд, Харрелсон находился в Далласе. У Джо сложилось впечатление, будто Харрелсону такая популярность даже нравилась. Харрелсон пару раз намекнул, что убийца Вуда ему очень симпатичен. Когда же он стал говорить о самом убийстве, в его голубых глазах появился стальной блеск. В какой-то момент Джо подумал, что Харрелсон приехал в Эль-Пасо лишь для того, чтобы шантажировать их семью. Но потом выяснилось, что цель его приезда была иная. Два месяца назад Харрелсона арестовали в Хьюстоне за незаконное хранение оружия и наркотиков, и вот теперь он хотел, чтобы Джо стал его адвокатом. Прослышав о высокой репутации Ли в таких делах, Харрелсон решил, что талант старшего брата передался теперь младшему. Но Джо Чагру в тот момент больше всего интересовал не сам Харрелсон, а его кокаин. Джо в то время настолько пристрастился к "пудре", что уже тратил на нее по сто долларов ежедневно. Вот почему он тут же согласился быть адвокатом Харрелсона.

Джо прежде всего усомнился в правомочности ордера на обыск, которым воспользовались для получения вещественных доказательств в момент задержания "линкольна" Харрелсона в феврале месяце. Полицейские и агенты из федерального Бюро по алкогольным напиткам, табачным изделиям и огнестрельному оружию изъяли тогда из машины два пистолета калибра 0,357, кольт 38-го калибра, ружье с нарезным стволом и винтовку "уэзербай" калибра 0,300 с оптическим прицелом. Кроме того, там было обнаружено небольшое количество кокаина и шулерские принадлежности: наполненные свинцом кости, крапленые карты и т. д. Хотя в то время Харрелсон жил с женой Джо-Энн в одном из роскошных домов, принадлежавших жилищному кондоминиуму "Престон-тауэрс" в Далласе, он совершал регулярные поездки в Хьюстон, где играл в азартные игры. Харрелсона часто сопровождал один его старый дружок по имени Хемптон Робинсон — богатый наркоман, пристрастившийся к героину и обожавший "веселую" жизнь, который, судя по всему, и "заложил" его. Перед отлетом в Даллас Харрелсон оставил свой "линкольн" Робинсону. Когда же он вновь прилетел в Хьюстон и сел за руль, его неожиданно остановила полиция и обыскала машину. Ей, видимо, было заранее известно, что в машине спрятано оружие: у полицейских был даже серийный номер одного из пистолетов. Робинсон уже давно был не в ладах с законом: помимо пристрастия к героину, он имел судимость за участие в убийстве одного фермера в Хантсвилле. Но было и еще одно обстоятельство, побудившее его подсунуть такую свинью Харрелсону. Последний сам как-то признался, что крутит любовь с женой Робинсона Джо-Энн. Более того, Харрелсон даже воспользовался ее фамилией как своим очередным псевдонимом, выписав кредитную карточку на имя некоего Джо Робинсона. По понятным причинам уголовнику Харрелсону пришлось столкнуться с серьезными трудностями в Хьюстоне, но они не были непреодолимыми.

В течение нескольких недель после их знакомства в доме Билли Кабреры Джо Чагра и Чарлз Харрелсон встречались еще несколько раз. Харрелсон поступил на службу телохранителем Вирджинии Фара, подруги Пэтти Чагра и вдовы одного из основателей фирмы "Фара мэньюфекчеринг". Контракт о найме составил Джо. Вирджиния Фара переживала особо трудные времена: в День памяти погибших в войнах в автомобильной катастрофе разбились насмерть ее сын, дочь и внучка. К тому же она вела долгую и изнурительную судебную тяжбу с зятем Уилли Фарой. Харрелсон (или Джо Робинсон, как он ей представился) сразу покорил вдову обходительными манерами. Он был по-мужски красив и держался чрезвычайно независимо. В стиле старомодных обольстителей он все еще открывал женщинам двери и спешил поднести зажигалку. К Вирджинии Харрелсон относился с большим терпением и вниманием и редко допускал даже малейшую грубость в ее присутствии или в присутствии других женщин. Одевался он дорого и со вкусом, был чрезвычайно аккуратен и даже педантичен, пил дорогие сорта виски и изысканные вина и даже читал книги. Летом 1980 года Харрелсон несколько раз приглашал Джо и Пэтти Чагра вместе с детьми в гости к Вирджинии Фара, которая, как он считал, нуждалась в обществе детей. Он развлекал всех всевозможными карточными фокусами, доведенными до совершенства за долгие месяцы отсидки в одиночной камере.

За лето Харрелсон успел рассказать Джо Чагре множество подробностей из своей прошлой жизни и поделиться своими нынешними проблемами. После убийства Вуда они с женой разъехались. Харрелсон вскоре заметил, что стал объектом особого внимания властей. Через две недели после убийства, сказал он, в районе "Престон-тауэрс", где он жил, стал все чаще появляться какой-то автофургон для перевозки мяса. Он был уверен, что агенты ФБР вели из него наблюдение за ним. Он знал также, что в его "линкольне" и в квартире стояли подслушивающие устройства. Это выяснилось после того, как сотрудники одной частной фирмы, занимавшейся установкой систем охраны и сигнализации, проверили по его просьбе квартиру и обнаружили подслушивающее устройство, вмонтированное в телефонный аппарат. Агенты ФБР опросили всех соседей. Они даже встретились с бывшей женой Харрелсона, которая развелась с ним лет двадцать назад, а также с бывшим мужем Джо-Энн, с которым они не виделись вот уже десять лет. Он люто ненавидел всех федеральных агентов, называя их "кровожадными собаками". Харрелсон выдвинул собственную версию обстоятельств убийства судьи Вуда, согласно которой оно было организовано Управлением по борьбе с наркотиками для прикрытия своих же преступлений. Поскольку эта версия очень смахивала на те, что выдвигались когда-то Ли и Джимми, а в последнее время и самим Джо, тот внимательно слушал излияния Харрелсона и даже соглашался с ним. Особенно когда тот доставал кокаин. Хотя сам Джо уже довольно сильно пристрастился к наркотику, проблема Харрелсона была намного серьезней: тот уже вводил кокаин внутривенно. Ему давно мерещились привидения, притаившиеся за деревьями или гаражом, и поэтому он теперь был почти всегда вооружен до зубов. Харрелсон очень быстро "отключался", теряя всякое ощущение реальности. Джо Чагра — тоже. Однажды в беседе с Джо Харрелсон сказал, что может взять на себя вину за убийство судьи Вуда, если это спасет Джимми. В начале их знакомства Джо считал, что Харрелсону ничего об этом убийстве не известно, но потом он изменил это мнение. Ведь за все это время Харрелсон ни разу прямо не сказал, что Вуда убил не он. Джо не знал, чему верить. В глубине души он все еще сомневался. Ему казалось, что Харрелсон попросту пытается шантажировать их семью. Это его несколько успокаивало: ведь были и другие, куда более страшные варианты.

В то лето Джо несколько раз навещал брата в Ливенуортской тюрьме. К этому времени он уже так сильно пристрастился к наркотикам, что практически забыл о Чарлзе Харрелсоне. Но где-то в конце июля в один из периодов просветления он осознал, что Харрелсон не явился на суд, который должен был рассматривать его дело в Хьюстоне. Джо Чагра, конечно, тоже не пришел. Таким образом, Харрелсон теперь официально считался лицом, скрывавшимся от правосудия. Поскольку Джо был одновременно адвокатом и Джимми, и Харрелсона, он неожиданно оказался в центре событий, которые вылились затем в одну из самых ожесточенных судебных схваток за всю историю Америки. Джо неожиданно для себя понял, что сам может стать объектом расследования. И помешать этому он уже не мог. Рано или поздно соучастники преступного сговора, стремясь облегчить свою участь, вынуждены будут пойти на сделку с властями, и тогда им с братом несдобровать. Джо, разумеется, был предан Джимми и готов был защищать его до конца. Помутившимся от наркотиков разумом Джо понял, что ему ничего другого не оставалось, как ждать и надеяться, что все как можно дольше будет оставаться на своих местах, отчего выиграют оба его клиента. Как, впрочем, и он сам. Он сознавал, что надежды на это практически равнялись нулю. Но другого выбора у него не было. А тем временем ему нужно было сделать все возможное, чтобы защитить Джимми.