Грязные игры

«Трибюн» в мгновение ока сделалась всеобщим посмешищем, а Дуглас не выносил, когда его делали дураком.

На следующее утро он вызвал Шэрон уже в восемь часов.

Одетая в мрачный черный костюм, что было нехарактерно для нее, Шэрон стояла (приглашения присесть, разумеется, не последовало) и, опустив голову, в течение получаса выслушивала Дугласа, который бичевал ее самыми хлесткими словами, не стесняясь в выражениях.

– Большего позора история журналистики не знала! – вновь и вновь кричал он. – Ты опозорила «Трибюн» и обесчестила нашу профессию. Не говоря уж о том, что нам придется выплачивать рекордную сумму в качестве покрытия морального ущерба.

Наконец Шэрон осмелилась приподнять голову и тихо сказала:

– Дуглас, я согласна с каждым вашим словом. И мне остается принять единственное решение, каким бы болезненным оно для меня ни было. Я вынуждена уволить человека, который виноват во всей этой ужасной истории.

– Какого еще «человека»? – завопил Дуглас. – Виновата ты, кто же еще? Ты главный редактор, и вся ответственность лежит на тебе.

– Конечно, в целом за газету отвечаю я, – поспешно согласилась Шэрон. – Но я всегда полагалась на свое руководящее звено. Этот материал раздобыл Алленби, и именно он своей подписью подтвердил подлинность всех изложенных в статье фактов. Он должен уйти.

Дуглас Холлоуэй в течение всей бессонной ночи обдумывал, что предпринять после такого провала. Учитывая неопределенные финансовые перспективы итогов года, ему было крайне невыгодно признавать явную некомпетентность главного редактора «Дейли трибюн». Им необходим был козел отпущения, и Дуглас знал, что в этом отношении может положиться на Шэрон. Если понадобится, она не только найдет жертвенного агнца, но и собственноручно перережет ему глотку.

Еще до полудня, когда адвокаты Эджертона выдвинули иск против «Трибюн», Алленби был официально уволен и выдворен из здания «Трибюн» в сопровождении двоих дюжих охранников. Шэрон лично зачитала ему приказ об увольнении. Вся процедура заняла не больше двух минут.

Избавившись от Алленби, Шэрон уселась за стол; ее колотила дрожь. Еще не пробило двенадцать, а она уже выкурила полторы пачки «Мальборо». Весь стол был засыпан пеплом. На мгновение Шэрон подумала, что примерно так выглядели бы кремированные останки Алленби.

В дверь осторожно постучали – вошел Феретти. Вид Шэрон поверг его в ужас, и он, быстро приблизившись, обнял ее. Она от умиления едва не расплакалась, однако через минуту, когда она отстранилась, Феретти с изумлением увидел, что глаза ее горят от бешенства.

– Мы должны прикончить эту стерву! – прошипела Шэрон. – Никогда не прощу ей такого унижения!

– Что делать, босс? – спросил Феретти, выпрямляясь и молодецки щелкая каблуками.

Шэрон откинулась на спинку кресла. Лучи полуденного солнца ярко освещали ее кабинет, а один озорной лучик высвечивал глубокую борозду между пышными грудями Шэрон.

– Тебе удалось что-нибудь выяснить в цветочном магазине? – угрожающим тоном спросила она.

– Нет. – Феретти с сожалением покачал головой. – Так долго они архивы не хранят. Я попытал счастья в службе доставки, но и там хранятся лишь более свежие данные. Пока я в тупике.

– Так найди другой способ, бездельник чертов! – взорвалась Шэрон. – Или в два счета вылетишь отсюда следом за Алленби.

Карсон предпочел держаться в стороне от обсуждения скандала с Эджертоном. Его даже (что было удивительно) не оказалось на месте вечером, когда Дуглас позвонил, чтобы выработать дальнейший курс действий.

Карсона значительно больше интересовало, кто именно помог Дугласу подготовить финансовые выкладки для разработки бизнес-плана по слиянию с телекомпанией «Фостерс». И ему понадобился всего один час на то, чтобы это установить.

Эндрю прибыл на службу в восемь пятнадцать утра и сразу вызвал к себе начальника отдела информационных технологий.

– Вопрос, который я собираюсь с вами обсудить, Джо, крайне щекотливый, – начал он. – Более того, он абсолютно конфиденциальный. В курсе дела лишь двое – исполнительный директор и я. Как вам известно, мистер Холлоуэй улетел на два дня в Нью-Йорк. Он просил меня разобраться во всем до его возвращения.

Джо Уинтер был польщен. Он был уверен, что Карсон вызвал его для того, чтобы задать нахлобучку за сбой, который произошел несколько дней назад при перекачке информации из редакции в типографию.

– Я все понимаю, мистер Карсон, – торжественно произнес он. – И я весь в вашем распоряжении.

– Когда я закончу, вы сами поймете, почему ни одна живая душа не должна об этом знать, – сказал Карсон. – Вы доложите непосредственно мне, а я сообщу результаты исполнительному директору. Итак, перейдем к сути дела. У нас есть основания полагать, что из финансового управления была допущена утечка информации секретного характера. Данные попали к руководству некой посторонней фирмы. – Уинтер в ужасе закатил глаза. – Некое не установленное пока лицо подготовило отчет, в который вошли сведения о финансовом состоянии группы «Трибюн», а также детали наших обязательств. Возможно ли установить, кто этот человек?

Уинтер выглядел так, словно гора упала с его плеч.

– Нет ничего проще, мистер Карсон. Только финансовый директор и несколько его ближайших помощников имеют доступ к подобной информации. Я могу точно определить, кто именно и когда запрашивал эти сведения. Если, конечно, речь не идет о компьютерном взломе и несанкционированном доступе к нашим сетям.

– Начните с людей, которые имеют официальный доступ, – посоветовал Карсон. – Я убежден, что утечку допустил кто-то из своих.

Еще до девяти утра Уинтер вернулся в его кабинет с компьютерной распечаткой. Вид у него был сияющий.

– Единственный человек, который в течение последних двух недель запрашивал эту информацию, – это Стивен Байндер, – заявил он. – Можете убедиться в этом сами. Он тот, кого вы ищете.

Через десять минут Байндер уже стоял перед Карсоном навытяжку.

– Я не стану ходить вокруг да около, – заявил исполнительный директор. – В данный момент вы находитесь под следствием за попытку крупного мошенничества.

Бедняга Байндер стоял как громом пораженный. Его и без того бледная физиономия стала белее мела.

– Мистер Карсон, я ничего не понимаю, – с трудом выдавил он, обретя наконец дар речи. – Какое мошенничество мне приписывают? Я и шагу лишнего не сделаю без разрешения финансового директора, вашего или мистера Холлоуэя.

– Именно мистер Холлоуэй и поручил мне провести это расследование, – холодно пояснил Карсон. – Похоже, вы здорово влипли. Вам известно, какая участь ждет бухгалтера, уличенного в передаче секретных сведений конкуренту? Вас внесут в черный список, и ни одна мало-мальски приличная лондонская фирма не возьмет вас на работу.