Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Медлить было нельзя, и мы вызвали дежурный наряд. С дверью пришлось повозиться — толстый стальной лист с трудом брал даже автоген.

... Ада Сергеевна Старевич лежала посреди гостиной с простреленной головой. На оконном стекле мы обнаружили маленькую аккуратную дырку.

Ночь на 28 сентября

На подлете к аэропорту Шереметъево-2

Надо же, столько мучений — и все ради этого куска железа. Пусть даже один ее вид вызывает восторженные охи и ахи, наверное, у доброй трети человечества. Конечно, которая знает о существовании игры под названием «хоккей».

Так

думал Павел Бородин, центральный нападающий команды «Нью-Йорк вингз», то есть «Нью- йоркские крылья», сидя в кресле мерно гудящего «боинга» и глядя не в окошко, за которым все равно было черным-черно, а на то, что лежало На коленях у него и его соседей. Ради чего пришлось целый год тренироваться по десять часов в сутки, а потом в буквальном смысле вырывать победу у видавших виды американских хоккеистов. Ради чего было получено множество травм, выбито несколько зубов, не считая рассеченных клюшками губ. Ради чего ему, да и не только ему, целый год пришлось держать рот на замке. И ради чего даже в просторном «Боинге-747» пришлось поднять подлокотники.

А был это легендарный Кубок Стэнли, за право хотя бы мизинчиком дотронуться до которого любой хоккейный болельщик отдаст десять лет жизни.

Надо сказать, вблизи этот кубок действительно напоминал хромированную консервную банку гигантских размеров на массивном круглом постаменте. Причем банку, судя по весу, наполненную булыжниками.

Хлопоты с этим кубком начались еще в аэропорту Кеннеди. Футляра к нему не полагалось — Кубок Стэнли принято носить над головой на вытянутых руках, выражая при этом крайнюю степень восторга. Не в багаж же его сдавать! Американские таможенники, правда, обалдели от такой «ручной клади». Каждый не преминул прикоснуться к национальной святыне и пожать руки ее обладателям, но о правилах провоза кубков никто ничего не знал. Пришлось везти его на коленях.

Павел, правда, предлагал поставить его куда-нибудь в угол, например в комнату стюардесс, но Слава Шаламов, который, конечно, встречал любое предложение Бородина в штыки, воспротивился. «Мы за него отвечаем», «что мы через неделю вернем в НХЛ, если кубок пропадет», и прочее. Интересно, как в самолете может пропасть такая бандура? Разве что какой-нибудь арабский террорист с парашютом скинет прямо в Атлантический океан, чтобы досадить американцам.

Но к Шаламову сразу присоединились и Валера Коняев, и Сережа Прохоров, и Леша Ким — словом, все остальные члены основной пятерки «крылышек», как они между собой называли «Нью-Йорк вингз».

Так что все двенадцать часов перелета Кубок Стэнли покоился у них на коленях. Павел отделался легче — на его долю досталась узкая нижняя часть с подставкой. Кстати, именно поэтому ему и удалось кое-как поесть. Под завистливые взгляды своих коллег по команде.

Бородина в команде не любили. По многим причинам. Потому что, по слухам, у него был самый выгодный контракт, несмотря на то что в Нью-Йорк он приехал последним. И кстати, последним согласился покинуть родной ЦСКА. Те несколько лет, что он играл за «Детройт террапинз», не в счет. Не любили еще потому, что он был нападающим, что называется, от Бога. Может быть, лучшим нападающим в мире. Потому что ни у кого не было такого сильного и меткого удара. Потому что ему, и только ему, разрешалось пропускать тренировки — все знали, что и так, выйдя на лед, Бородин затмит любую звезду Национальной хоккейной лиги. Ну и еще много за что не любили Павла Бородина в команде.

Хотя трудно представить, чтобы в этой команде вообще кто-нибудь кого-то любил...

Да и русские в «Нью-Йорк вингз» появились всего год назад, заменив собой американцев. И вот результат налицо. То есть на коленях у хоккеистов.

И по общему мнению, главной причиной этого была блестящая игра Бородина. Конечно, исключая мнение игроков. Хотя возражать против этого было бессмысленно — Бородин забил в этом сезоне больше шайб, чем кто-либо в команде, — несмотря на это, а скорее всего именно поэтому, отношения с остальными игроками «Нью-Йорк вингз» у него испортились окончательно.

Да, ко всему прочему, и стюардессы ему улыбались больше, чем всем остальным.

Во время перелета они по большей части молчали. Шаламов, Коняев, Прохоров и Ким быстро уснули и храпели почти до самого Франкфурта.

А Павел никак не мог заснуть. Еще бы, совсем скоро, часа через три, он увидит Инну. И все это наконец закончится...

Жаль, что она не знает о его приезде. Менеджеры команды да и сам Патрик Норд настояли, чтобы самолет с нашей пятеркой прибыл в Москву глубокой ночью, чтобы не слишком афишировать главное событие следующего дня — представление Кубка Стэнли, который первый раз за всю историю приехал в Россию. Поэтому Бородин тоже решил устроить сюрприз — явиться неожиданно. И не стал звонить и давать телеграммы в Москву.

Когда самолет подлетал к Шереметьеву, было уже около двух ночи.

Больше всего на свете Павел любил эти минуты в воздухе, последние минуты перед Москвой. Когда самолет летит на небольшой высоте и все видно, как на ладони. Вначале — сплошная чернота, хоть глаз выколи. Потом где-то вдалеке замечаешь огонек. Потом другой. Дальше уже можно различить двор, освещенный мощным прожектором. Островков, состоящих из маленьких огоньков-окон становится все больше. Подмосковные деревеньки и колхозы. Большой остров — это уже городок. И потом, что самое удивительное, вдруг, внезапно все до самого горизонта покрывается большими и маленькими огнями, пронизывается ровными, как стрела, полосками проспектов и шоссе. Это уже большая Москва.

Вот уже и ярко освещенная, с окантовкой из красных фонариков взлетно-посадочная полоса Шереметьева-2. Могучий «Боинг-747», несмотря на свои гигантские размеры и вес, мягко сел на гладкий бетон и покатил к серым кубам здания аэропорта.

«Коллеги» Бородина проснулись. Шаламов нетерпеливо барабанил костяшками пальцев по Кубку Стэнли. Остальные озирались по сторонам и отвечали на восхищенные улыбки пассажиров. Некоторые даже просили у хоккеистов автографы.

Когда подали трап, стюардесса вежливо пригласила хоккеистов к выходу. Конечно, они выходили из самолета первыми. А Павел еще из иллюминатора заметил, что к самолету спешит знакомая фигурка Володи Осипова — заместителя президента Федерации хоккея. Он знал Осипова давно — еще по ЦСКА.

Больше никого не было. Что и говорить, менеджеры постарались, чтобы сохранить приезд спортсменов в тайне. Хотя Шаламов, например, был этим недоволен. Очень ему хотелось, чтобы телекамеры зафиксировали момент, когда он, капитан команды, будет сходить с трапа самолета с кубком в руках. Ну и с соответствующим выражением лица. Но менеджеры были непреклонны.

Так что на летном поле стоял один Володя Осипов. С букетом цветов.

Первым к нему подскочил Шаламов.

Ты чего это один, Володя?

Шаламов все время озирался вокруг, словно ожидая, что вот-вот к ним хлынут толпы восторженных болельщиков. Но никого не было, кроме, конечно, пассажиров, выходящих из «боинга».

Сказано же было — без помпы. Ничего, завтра отпразднуем. Поехали.

Когда они подошли к машине, на которой приехал Володя, Бородин улыбнулся:

Это в России теперь называется «без помпы»?

У служебного въезда на летное поле стоял длиннющий черный «линкольн», своими размерами больше напоминающий трамвай.

Поделиться с друзьями: