Грязные связи

Он развернулся и зашагал по широкому офису, пока его рука снова зарылась в его волосы.

— Мы не можем. Доказательства… — он прижимает сумку к бедру и трясет ею: — Все это приведет ко мне. — Логан поворачивается ко мне лицом, и в его глазах я читаю вызов. — Я отомстил тем убийцам.

По моей спине прошелся холод.

— О чем ты говоришь?

— Трент имеет дело с опасными людьми. Наемными убийцами. Людьми, которые насилуют, пытают и убивают.

— Ты убил их.

Мои плечи сковало напряжением. Инстинкт самосохранения кричал мне уносить отсюда ноги, но интуиция говорила, что он никогда не причинит мне боли. Не такой боли. Он предоставлял мне свои секреты. Самые тайные секреты. Это внушало мне чертовски много доверия.

— Я уничтожал насильников и убийц, Кэси. Среди них был и тот, кто убил мою мать, — он приподнял подбородок, и неизвиняющаяся сила в его взгляде не принадлежала безумцу. Он больше походил на готового к бою линчевателя, который прожил нелегкую жизнь. — Я положил конец тому, что они отнимали жизни.

Логан верил в то, что делал правильную вещь, но в нем была тьма. В тени его угрюмого взгляда, бурности его характера и яростности его умения трахаться.

Это напомнило мне другого мужчину, о котором я так долго лелеяла фантазии. Преступника, который скрывал свою тьму под костюмом из черной кожи. Неуловимый увечил и убивал во время гонок — факт, который не остановил меня в лифте.

Я не знала Логана Флинта или Неуловимого настолько, чтобы определить, был ли это один и тот же человек. Но мой мозг цеплялся за эту идею и начинал искать подсказки. Например, вырезка из статьи, которую он мне показал.

— Твоя мама была в Байкесрком Зале Славы?

Он коротко кивнул, и его глаза принялись изучать меня на расстоянии пары метров.

Я вздернула подбородок.

— Ты ездишь?

— Нет.

Ни колебания. Ни эмоций. Прямой зрительный контакт.

Который не сказал мне абсолютно ничего.

Телефон на моем столе издал сигнал. Я вздохнула.

Скорее всего, Дженна звонит, чтобы напомнить про утреннюю встречу.

Двигаясь к телефону, чтоб ответить, я почувствовала, как он сделал то же самое. Я нажала на кнопку громкоговорителя.

— Дженна?

— Твоя встреча в 8:30 вот-вот начнется

— Уже иду, — я отключила звонок и развернулась.

Расстояние до Логана стало меньше метра, и мы пялились друг на друга. Между нами все еще была энергия, но она изменилась. Молчаливое общение показалось ограниченным, будто ожидало определенных условий. Но в нем была надежда и оно что-то искало.

Он тоже это почувствовал. Я увидела смягчение в его глазах и том, как он склонил голову.

Потом Логан подступил вперед, сокращая расстояние между нами за три шага. Он опустил руку на мой затылок и коснулся губами моей брови, задержавшись на ней и обволакивая мою кожу теплым дыханием.

— Не убивай мою семью, — прошептала я, сжав его галстук. — Они — ужасны, но я… — я сделала глубокий вдох. — Мне нужно время подумать.

После всего, что они сделали со мной, я не могла оправдать их смерти. Не имея подтверждения доказательства и не обдумав то, что убийство сделает с Колином, со мной, и особенно с Логаном. Он убивал, но не свою собственную кровь. Не своего отца. Как человек может вернуться после такого?

Он взял в руки мое лицо, разворачивая к себе под углом, и пронзительно взглянул.

— Не звони копам, пока будешь думать.

Если я расскажу то, что знаю, Логан исчезнет. Или хуже: его поймают. Была также угроза Трента Колину. Если я отправлю его в тюрьму, он заберет Колина с собой.

Я кивнула.

Трент дал мне месяц. Я могла подождать, чтобы обеспечить Колину безопасность. А потом нахер это место. Я начну новую жизнь.

Но что будет с карьерой Колина? И что случится двадцать седьмого октября? Кто передал Тренту часы?

Боже, я хотела поговорить с Колином. Я утаивала слишком много секретов от него, что означало, что он мог делать то же самое.

Логан едва коснулся губами моего лба и отступил.

— Иди на свою встречу. Я подожду, пока ты будешь думать. Только… не затягивай.

Как я могла отговорить его убить мою семью? Он мог пойти и сделать это прямо сейчас, а затем исчезнуть.

С другой стороны, он не мог остановить меня от попытки изменить его намерения. Разве что он убьет и меня.

Моя напряженность нарастала, пока он уходил. Наше соглашение при прощании балансировало на тонкой грани доверия.

По пути из моего офиса Логан захватил ведро со змеей и сунул его под мышку. Мышцы на его спине и груди напряглись и расслабились, натягивая трикотажный пиджак, пока он двигался.

Его твердое тело было создано не для костюма. Все эти сильные, бугристые мышцы принадлежали черной коже, в которой седлают байк. Неужели я придумываю это? Все внутри меня задрожало от этой мысли.

Он посмотрел на меня через плечо у двери и указал на змею в ведре под мышкой.

— Ты сама это сделала?

Колин помог мне найти селекционера и притащил змей, но остальное я сделала сама. Я улыбнулась.

— Я знаю, как справиться со змеей.

Логан вернул мне грустную улыбку и исчез за углом.

Глава 21.

Кэси

За последующие две недели узел в моем животе пустил корни. Я не могла есть, не могла спать, и ежедневные обязанности на работе требовали полной моей концентрации. Моя челюсть постоянно была сжата, каждый час я чувствовала тошноту, а сжимающее грудь чувство превращало каждый мой вдох в сражение.

Сидя и задыхаясь в конференц-зале, я оперлась о локти на стол и сглатывала слюну, которая то и дело наполняла мой рот. Это было все, что я могла сделать, чтобы не позволить тревоге вывернуть мой желудок наизнанку.

Источники моего волнения сидели на четырех черных креслах с высокими спинками на противоположной стороне стола. Мои родители и свекр со свекровью сидели в своей обычной позиции а-ля «они против меня», и между нами была лишь деревянная поверхность стола. Даже отведя от них взгляд, я могла чувствовать их. Их порочность витала в воздухе, уколы их мимолетных взглядов, звук их голосов — все это натягивало мои нервы и превращало их в невыносимую боль.

Они монотонно гудели, словно не совершали своих ужасных преступлений. Родители Колина спорили о выгодности запуска новой кабельной сети. Мой отец заманивал их техническими решениями, а моя мать сидела молча, бросая свое осуждение и презрение с надутыми губами.