Губернские очерки
Шрифт:
Те же, кроме Шифеля.
Живновский (Забиякину). Кажется, нам с вами ночевать здесь придется. Проходимец должен быть этот лекаришка! И как он дал тонко почувствовать: «Ну, и поговорим!» Общиплет он этого молодчика! как вы думаете? ведь тысячкой от этого прощелыги не отделается?
Забиякин (поднимая глаза к небу). Поручик! хотите вы мне верить?
Утвердительный знак со стороны Живновского.
Так я вас честью заверяю, что если у Александра Петровича
Живновский. Отчего не верить! вы, батюшка, меня об этом спросите, как благородные люди на эти удовольствия проживаются! Я сам, да, сам, вот как вы видите!.. ну, да что об этом вспоминать… зато пожили, сударь!..
Забиякин. Оно, коли хотите, меньше и нельзя. Положим, хоть и Шифель: человек он достойный, угнетенный семейством – ну, ему хоть три тысячи; ну, две тысячи… (Продолжает шептаться, причем считает на пальцах; по временам раздаются слова: тысяча… тысяча… тысяча.)
Белугин. Эва, брат Егор Иваныч, сколь много нынче тысяч-то развелось!
Скопищев (вздыхая). Нам, брат, с тобою не дадут!
Белугин. Ин и впрямь торговлю бросать да и в чиновники идти… оказия!
Налетов (Хоробиткиной). А скажите, пожалуйста: по вашему мнению, какое чувство выше: любовь или дружба?
Хоробиткина. А вам какое до этого дело-с?
Налетов. Да так; хотелось бы узнать, к которому из двух чувств вы склоннее?
Хоробиткина. Как же возможно сравнить-с?
Налетов. То есть, что же выше-то?
Хоробиткина. Уж разумеется, дружба-с.
Налетов. Почему же вы так полагаете?
Хоробиткина. Потому, что любовь, известно, одни пустяки-с, так, мечтанье-с.
Налетов. А мне, напротив, кажется, что дружба мечтанье, а любовь существенное.
Хоробиткина. Ах, нет-с! (Напыщенно и впадая в фистулу.) Влюбленный мужчина – это пожар-с, друг – это… это друг-с, одно слово! Влюбленный человек ни на какие жертвы не способен, а друг – совсем напротив-с.
Налетов. Нет, как хотите, а любовь все-таки слаще. Конечно, дружба имеет достоинства – этого отнять нельзя! но любовь… ах, это божественное чувство! (Хочет обнять ее, но она выскользает.)
Белугин. Ишь ты!
Семен Малявка (стоявший до сих пор смирно, вдруг начинает суетиться, махает руками и обращается скороговоркою к Долгому). Смотри, Пятруха, смотри! ишь ты! барышня-то! барышня-то! ах ты, господи!
Но Долгий хранит суровое молчание, а Сыч моргает глазами.
Живновский. Это, что называется, пришпорил.
Хоробиткина (обижаясь). Какой вы, однако ж, дерзкий, граф (К Малявке.) Ну, а ты, мужик, чему обрадовался?
Налетов. Ну, полноте, я это так, в порыве чувств… никак не могу совладеть с собою! Коли женщина мне нравится, я весь тут… не обижайтесь, пожалуйста, будемте говорить, как друзья… Мы ведь друзья? а?
Хоробиткина (тяжело дыша от волнения). Право, граф, я не знаю, как вам отвечать на ваши слова!.. Я бы желала знать, что они означают?
Налетов (тихо). Вы где живете, душенька?
Хоробиткина (так же и кобенясь). Я живу с мужем у Федосьи Петровны… вдова такая есть…
Налетов. Слушаю-с. (Громко.) Ну, а как полагаете, кто может сильнее чувствовать: мужчина или женщина?
Хоробиткина. Как же можно сравнить? разумеется, женщина-с!
Налетов. Почему же вы так думаете?
Хоробиткина. Потому что женщина все эти чувства бессравнительнее понимать может… ну, опять и то, что женщина, можно сказать, живет для одной любви, и кажется, нет еще той приятности, которою не пожертвовала бы женщина, которая очень сильно влюблена. (Смотрит томно на Налетова.)
Живновский. Да бабеночка-то, батюшка, хоть куда! Ишь какие турусы подпускает! Облупит она его! Шифель облупит, и она тоже маху не даст – легок выедет молодец!
За дверью слышится шум.
Шш… кажется, сам идет…
Становится в позицию; Шумилова сморкается; Забиякин закладывает одну руку за пуговицы венгерки, а в другой держит прошение, стараясь принять вид сколь можно любезный и развязный; Пафнутьев вздрагивает и подается всем корпусом вперед; Хоробиткина встает и поправляет на груди выбившийся из-под платья шнурок; купцы и пейзане переминаются и вздыхают; один Налетов, развалившись, сидит на стуле. Картина. Однако тревога оказывается фальшивою, потому что, вместо князя Чебылкина, в дверях появляется Леонид Сергеич Разбитной.
Те же и Разбитной.
Разбитной (останавливаясь в дверях). Кто меня здесь спрашивал?
Налетов (поспешно вставая). Ah! vous voil`a, enfin, cher Леонид Сергеич! charm'e! charm'e! [63]
Разбитной (подавая ему руку). Так это вы меня спрашивали, мсьё Налетов? А мне этот болван дежурный назвал какого-то Пролетаева! Mille pardons, [64] что заставил вас дожидаться… А я был занят… у нас, знаете, князь – пренеутомимый старикашка! все чтобы у него горело, загонял совсем!
63
А! вот вы наконец, дорогой… очень рад! очень рад! (франц.)
64
Тысяча извинений (франц.).
Живновский (выступая вперед). Губерния точно что, можно сказать, обширная – это не то что какое-нибудь немецкое княжество, где плюнул, так уж в другом царстве ногой растереть придется! Нет, тут надо-таки кой-что подумать. (Вертит пальцем по лбу.)
Разбитной (холодно осматривая Живновского, к Налетову). Ну, как у вас там, в Черноборске, поживают? Как Желваков? Маремьянкин? Добрые, преданные старики! Особливо первый!