Гулы
Шрифт:
— Кто изображен на фотографии, комиссар? Ведь вы узнали человека с усами — я это понял.
Гольди посмотрел в глаза старика, но вместо того, чтобы ответить прямо, сказал:
— Послушайте, это какое-то безумие… То, что вы говорите, не может быть правдой. Человек, изображенный на снимке, сфотографирован в начале столетия, и теперь этот… — Он неопределенно махнул рукой, не договорив начатой фразы.— Разница в век — ни один человек не может жить столько времени, поэтому…
— Это не человек, комиссар,— жестко проговорил Аз Гохар.— На фотографии снят гул. Я же объяснил вам это: сто лет назад он вошел в совет городского самоуправления Террено, пользуясь положением, провел закон об уничтожении собак, а еще через несколько лет исчез из Террено, чтобы не привлекать к себе внимания горожан. После этого
Еще какое-то время Гольди всматривался в лицо Аз Гохара, чувствуя, как у него сосет под ложечкой, потом перевел взгляд на Джей Адамс, докуривающую сигарету, Франческо Борзо, сжавшегося в углу машины, Андрея, выжидательно глядящего на него… Наконец, почувствовав, что тянуть дальше бессмысленно, он облизнул губы и сказал то, во что до сих пор его мозг отказывался поверить:
— Если бы не усы, я бы сказал, что на фотографии изображен Энио Плацци — начальник нашей полиции…
Через пять минут после того, как последняя машина карабинеров проехала мимо автозаправочной станции, колонна оказалась на кольцевой дороге, опоясывающей пьяцца дель Фуоко. Свернув на узкую улочку, машины пересекли семидесятиметровую парковую зону, окружающую центр Террено, миновали ряд зданий, принадлежащих городскому банку и муниципальным службам города, и выехали на площадь. Двинувшись влево, головной джип обогнул огромный фонтан, сооруженный посреди пьяцца дель Фуоко, и притормозил в двадцати метрах от входа в комиссариат, остальные машины остановились за джипом.
Когда водитель последней машины заглушил двигатель, сидевший в головном джипе капитан выбрался из «пэтрола» и направился в обход машин к трем патрульным автомобилям, выстроившимся перед входом в здание,— возле машин, глядя на остановившиеся грязно-зеленые грузовики, замерло шесть полицейских. Проходя вдоль машин, капитан бросил взгляд на встречающих и по описанию узнал в невысоком человеке, опершемся о капот крайнего автомобиля, начальника местной полиции,— левая рука последнего висела на перевязи, сам он пристально смотрел на идущего к нему офицера…
Когда расстояние между ними сократилось до метра, капитан остановился и, коротко козырнув, представился:
— Командир отряда карабинеров капитан Дельгани.
— Здравствуйте, капитан,— кивнул невысокий человек.— Я — доктор Плацци.
Он протянул карабинеру правую руку, и они обменялись рукопожатием.
— Доктор, нам передали о случившемся в вашем городе,— по-военному кратко сообщил Дельгани.— На время я поступаю в ваше полное распоряжение — до особой команды из Милана.
Опустив руку, капитан перевел взгляд с начальника полиции на стоящих возле него людей — у всех пятерых на плечах висели короткоствольные «скорпио». На мгновение в сознании капитана промелькнула удивленная мысль: «Откуда у них эти автоматы? Это ведь не штатное оружие полицейских…» Тем временем Плацци еще какое-то время пристально смотрел на капитана, после чего перевел взгляд на замершие перед комиссариатом грузовики. Их водители и командиры взводов, сидящие рядом с водителями в кабинах машин, глядели на собравшихся перед зданием полицейских, карабинеры, сидящие в кузовах, пока оставались на своих местах.
Наконец Плацци снова взглянул на Дельгани и спросил:
— Сколько у вас людей, капитан?
— Сто девяносто три.
— Вместе с радистом и вами?
— Так точно.
— Все вооружены?
— Да.
— Нам передали, что у вас плохо с боеприпасами?
— У нас остался только резервный запас патронов — все остальные мы израсходовали на ученьях.
— Понятно…
Мгновение Плацци молчал, словно раздумывая над следующими словами, а потом сказал:
— Капитан, прикажите вашим людям зарядить оружие и вместе с оружием построиться перед машинами.— Заметив дрогнувшие брови Дельгани, начальник полиции пояснил: — Я хочу
осмотреть ваших людей, прежде чем они начнут действовать.На неуловимо короткий миг капитан замер — у него вдруг возникло странное чувство, что все, происходящее на этой площади, какое-то неправильное, какое-то ненастоящее,— но пока не понимал, чем вызвано его беспокойство… Наконец после секундного колебания, так и не решив, в чем, на его взгляд, «неправильность» происходящего перед комиссариатом, он развернулся и отдал короткую команду.
Через секунду лязгнули бортовые замки, хлопнули дверцы грузовиков, раздались зычные выкрики старших-машин и загрохотали прорезиненные ботинки выпрыгивающих на асфальт карабинеров…
После слов комиссара в «ланче» повисла напряженная тишина: Джей Адамс, выбросив окурок на тротуар, перевела замутненный взгляд с машин, у комиссариата на Гольди, Аз Гохар и Андрей, быстро переглянувшись, с одинаковым напряжением уставились на комиссара, словно ждали, что он добавит что-то еще, даже Борзо, молчаливо сидевший до этого и не проявлявший интереса ко всему происходившему в машине, перевел обеспокоенный взгляд на комиссара…
Молчание длилось секунду, прервал его Аз Гохар:
— Значит, начальник полиции… Насколько я понял, это с ним вы разговаривали по рации? Гольди кивнул.
— Вы сказали, что это он привел полицейских к монастырю… Кто из них остался в живых?
— Плацци и еще один полицейский,— автоматически выдавил Гольди.
— Понятно…
Комиссар посмотрел на фотографию, которую продолжали сжимать его пальцы, и выдохнул:
— Послушайте, но утверждать, что Плацци не человек, так же глупо, как говорить, что не человек кто-то из нас… Я знаю его больше десяти лет. Все это время он возглавляет работу полиции Террено, у него безупречная репутация в Миланской префектуре, и он… — Он вдруг замолчал, взглянув в лицо Аз Гохара, стиснул кулаки, сминая сжатые в них фотографии, и процедил: — Бред! Я вам не верю — чтобы во главе полиции стоял какой-то…
Аз Гохар перевел взгляд на комиссара, и под этим взглядом тот замолчал. Старик же тихо, но отчетливо проговорил:
— Это доказывает только то, что он очень умен и осторожен: ни у кого из его окружения за все эти годы не возникло подозрений на его счет. Можно сказать, что он справился со своей ролью.
Глядя на Аз Гохара, Гольди ощущал странную раздвоенность: с одной стороны, это он узнал человека, как две капли воды похожего на Энио Плацци, изображенного на снимке столетней давности, сюда же можно было отнести его необычное поведение этим утром и тот факт, что он единственный выжил во время бойни у монастыря. С другой — в сознании комиссара со скоростью курьерского поезда мелькали все годы, в течение которых он работал с Плацци,— он виделся с ним почти ежедневно и мог поклясться, что начальник полиции такой же человек, как он сам… Он принялся отчаянно искать довод, каким бы мог опровергнуть слова Аз Гохара, и неожиданно ему показалось, что он нашел, что искал.
— Послушайте,— проговорил он,— я видел Плацци тридцать минут назад у монастыря. Он был ранен — ему прострелили плечо. Я видел кровь. Неужели это не доказывает, что он не бесплотное существо?
Аз Гохар спокойно выслушал комиссара и спросил:
— Вы видели кровь, комиссар?
— Да.
— И вы видели саму рану?
Гольди, решивший уже, что нашел опровержение словам старика, замер. Он вспомнил, что за всю встречу с Плацци видел только его окровавленную руку: вначале она была закрыта рукавом рубахи, а позже, когда он сходил к машине и вернулся назад, Плацци успел наложить на рану повязку…
Словно прочитав мысли на лице комиссара, Аз Гохар сказал:
— Вы не видели раны, комиссар, а кровь… — он пожал плечами,— кровь легко сымитировать: пакет томатного соуса, краски или настоящего кровезаменителя, раздавленный в подходящий момент. Что же касается того выжившего полицейского…
Старик нагнулся к решетке — словно хотел что-то добавить,— но договорить не успел: глядевший в сторону площади Андрей выдохнул:
— Это еще что такое?
Проследив за его взглядом, Гольди и Аз Гохар повернули головы к комиссариату и увидели, как на площадь начали выезжать грузовые машины, выкрашенные в защитный цвет. Комиссар высунул в окно голову и услышал низкий звук работающих дизелей.