Гуманная мизантропия

Но это в западной норме. А теперь — что такое Россия? Последние три столетия — кентавр: европейская голова с туловищем колонии-периферии. Культура здесь европейская, а экономика тут бразильская. И вся жизнь стоит на этом зазоре. Еще цари завезли сюда европейского класса образование, но социальность тут, мягко выражаясь, не европейская. В итоге образование готовит людей, которые на хрен не нужны по типу своей деятельности в социальности. Людей гуманитарного мышления, например. Социализм мурыжил их социально, толкая в агитпроп, капитализм мурыжит экономически, толкая в маркетинг и медиа… В итоге они получают деньги не за то, что считают в себе наиболее ценным. Потенциал и реализация расстаются. Умение атрофируется. Самоидентификация начинает идти не по типу деятельности, и даже не по потенции к оной, а по образовательному цензу. Маркером типа становится не его культурная субъектность, но его культурная объектность, начитанность, погруженность, искушенность. По анекдоту: Бебеля отличить Бабеля, и Сару Бернар от сенбернара. Россия — самая читающая в мире.

Еще раз: интеллектуал — тип деятельности, интеллигент — пассивно-культурный ценз. Можно быть интеллектуалом, и не быть интеллигентом, можно наоборот, можно быть в пересечении множеств.

Интеллигент должен знать широко, по всему культурному фронту, это редкий тип, помнящий школьную программу более чем по одному предмету… Интеллектуал должен знать глубоко, но разбираетсялишь в том, чем он занимается.

В интеллигентном кругу принято обсуждать «культурологию», т. е. артефакты, события и обычаи из ряда искусственных сложностей — «театральную постановку», «новый роман», «сорта вина», «обычаи ацтеков»… В интеллектуальном — скорее «онтологию» и «методологию»: как устроена та или иная большая системность? как чего-то делать, чтобы делалось? когда начнем? Поскольку тяжко все время говорить «о работе», говорят об… «онтологии, в которой работают». Тем более что работа у каждого немного своя, а вот онтология — общая.

Интеллигенция — наше национальное достояние, модус нашей большой идеи, вроде как зима или водка. Интеллигенцию надо беречь, строить для нее питомники-заповедники, пестовать как медведей.

Но лучшее, что можно сделать — обратить в интеллектуалов. Вывести из культурологического подполья. Дать ей деятельность. Будет деятельность — будет власть и реальность.

…Хотя я сомневаюсь, что деятельность можно «дать». Ее можно только начать. Либо интеллигенция начинает деятельность, либо ее заморят вменяемые менеджеры и эффективные государственники — им-то надо чего? чтобы чистая Бразилия, без приколов в виде кентаврической головы. Отрезание головы, подмороженной на бережном хранении в СССР, они называют — «западный путь развития».

Будьте интеллектуалами — или хана.

В любом случае интеллигенция исчезает.

А пока — живем. В диалектическом единстве и борьбе кентавровой головы и кентавровой жопы.

Господа не по Гегелю

В «диалектике раба и господина» господин, как известно, прежде всего рискующий. Ставящий на кон свою жизнь в «борьбе за признание», а раб трясется за жизнь, ничего не ставит — поэтому он раб. В дальнейшем стороны обмениваются символами, возвращающими к ситуации того решения. Господин периодически демонстрирует готовность немедля помереть, раб — отсутствие готовности, и все по местам.

Нынешняя элита не просто «не по Гегелю», она, полагаю, даже с приставкой «анти». Один ее представитель, сам по себе человек хороший, делился заветной формулой: «Условие там только одно — умение активно приспосабливаться. Именно активно, но именно приспосабливаться».

И десять человек говорили мне тоже самое.

Да я и сам вижу.

Извернуться так, чтобы быть максимально полезным расплывчатому начальству, которое, в свою очередь, делает то же самое, и т. д., до бесконечности — до президента страны (он тоже более всего пытается быть полезным). Быть полезным — сунув куда поглубже свои желания, хотения, ценности.

В этом смысле «характер» — вещь при делании карьеры в РФ сугубо вредная. Если понимать его классически, как «сдохну, но будь по моему». Определение воли мутирует в новый императив — «буду жрать говно, и не пикну». Высшая ее точка — являть оргазм от изнасилования тупым тяжелым предметом…

Крышевать с душой

Знакомый бизнесмен говорит:

— В 1990-х одно время меня крышевал приятный бандит… Умный был. Брал деньги, не унижая, а как-то даже наоборот. Заходит, поговорит, уважительно расспросит — чего и как. Как будто долг знакомому отдаешь.

— А сейчас?

— А сейчас, конечно, крыша ментовская. Говорят: чтобы пришла другая контора, у тебя еще оборот не тот. Но ничего, тебя мониторят… Еще немного подрастешь — другие люди придут. Пока меня смотрит милиция. Районного-городского уровня.

— Польза с крыши бывает?

— С моей — да. Никакие СЭС, никакие пожарные проверки. Редкая согласованность.

Инквизиторы и колдуны

Если смотреть на социум без лишней идеологии. Вы за колдуновили за инквизиторов? Или за инквизицию, которая подколдовывает? Вечных раскладов немного… Власть в интересах сильных, власть в интересах целого, власть в интересах себя.

Энциклопедисты

Давно дело было. Лежал я как-то в больнице. В палате с тремя мужичками, где самый образованный имел десять классов. Другие — что-то типа рваного среднего… Но боже, как эта братия щелкала кроссворды! Только хруст стоял и чавканье. Хрум-хрум, уноси готовенького. За день они поглощали целую пачку.

Каждый был ас в личном зачете, но предпочитали коллективизм: «слово из пяти букв, тэ на конце» — «есть такое слово».

Я участвовал временами.

Выглядел хило — на фоне асов.

Россия — самая образованная страна. По крайней мере, была. Самая культурная. Закультуренная.

Хотя довольно дурная. Одно другому не мешало нисколько.

Одно время я лягал эту «закультуренность»(вот ведь слово), а сейчас — полюбил. Люблю ее нежно, да. Вот этих вот мужичков с кроссвордами из 1995 года. Когда понял, что это уходит. Новые поколения — лохи перед «словом из пяти букв».

А дурость остается.

«Интеграция в цивилизованное сообщество», так это называется. Чух-чух. Приехали с орехами.

Конец света

Кажется, эта притча травилась где-то у Пятигорского. Известный буддистский учитель спрашивает ученика:

— И что нынче говорят про конец света?

— Ничего не слышно, учитель…

— Так если бы говорили — чему ему совершаться? Он и так уже, считай, присутствует…

В мире куда меньше говорят о ядерной войне, чем тридцать или пятьдесят лет назад. Тема явно выпала из мейнстрима что политологии, что кухонных посиделок.

Как будто ядерное оружие испарилось куда-то вместе с СССР. Между тем вероятность его применения — стала выше. Даже так, специально усиливая: мир сейчас идет к ядерной войне.

Но в мире это не принято обсуждать.

Кодекс бытового либерала

По сути, у бытового либералатолько две ценности — отсутствие агрессиии верность договорам. Все. Ни в какие традиционные ценности он не верит, потому их не подписывал. Он не подписывал Нагорную проповедь, например. Он не подписывал, что «не бросит мать умирать с голоду», или «не продаст друга детства», или «подаст руку тонущему». Бросит и продаст, и не подаст — но можно ли сказать, что он сволочь, т. е. что он плохой человек? Строго формально?