Гурко. Под стягом Российской империи

Впоследствии, когда на совещании своего штаба генерал Гурко анализировал проведенную операцию, он особо отметил стойкость болгарских воинов.

Под прикрытием драгун и ополченцев сплошным потоком уходили беженцы. Скрипели колеса фур, груженных домашним скарбом. Посылая проклятия османам, брели старики и подростки, тащили узлы и корзины, цепляясь за материнские подолы, плелись дети, усталые, голодные. Старухи гнали коров и коз. Горе и слезы сопровождали покинувших родные места.

Удерживая одной рукой повод, другой — дремавшего в седле мальчика лет пяти, Стоян с горечью смотрел на печальную картину. Иногда его взгляд встречался со взглядом бредущей в толпе болгарки, матери ребенка, которого он вез.

Ехавшие обочиной дороги драгуны брали детей на коней, ополченцы несли малышей на руках…

…Тонконогий арабский жеребец под кривым Селимом косит глазом, храпит и шарахается, наступая копытами на трупы на улицах Старой Загоры. Горят дома.

Селим плеткой огрел прянувшего коня, процедил зло:

— Шайтан!

Хмельные от крови, рысят за Селимом башибузуки, а навстречу другая шайка, с бубнами и литаврами. Звон меди, грохот барабанов, веселый смех.

Впереди встречной шайки гарцует башибузук. В вытянутой руке, как знамя, шест, увенчанный головой ребенка.

Башибузуки Селима радостно поприветствовали товарищей, разъехались.

Дикие вопли и крики висели над Старой Загорой… Путь шайке Селима перегородила опрокинутая телега. На ней зарезанные болгары.

Повернул Селим коня, объехал завал. За городом пустил коня вскачь. Следом раскинулись в беге кони его башибузуков. Гонит кривой Селим, торопится, не мог обоз с беженцами уйти далеко.

Дробный цокот копыт по каменистой земле, свирепые выкрики башибузуков. Скоро, скоро настигнут. И видится Селиму привычная картина: как, теряя узлы и корзины, врассыпную убегают болгары, а башибузуки секут их ятаганами, режут во славу Аллаха милостивого…

Рота ополченцев поручика Узунова прикрывала отход беженцев. Издали, по клубам пыли, догадались: преследуют башибузуки.

Велев дружинникам укрыться и подпустить шайку, Стоян зло подумал: «На легкую добычу настроились».

И подал команду:

— Стрелять залпом, подпустив шайку. Спешившихся в штыки!

Не ожидал кривой Селим такой встречи. Телеги совсем рядом. Дико завизжали башибузуки, подняли ятаганы…

Сухой, как треск валежника, залп выбросил из седел несколько башибузуков. Вздыбились кони, сбились всадники. Только теперь они увидели ополченцев. Выставив штыки, они бежали на башибузуков.

Поворотила шайка. Бросив убитых и раненых, понеслись к Старой Загоре. Опережая башибузуков, уносил быстроногий жеребец кривого Селима…

Передовой отряд, выполнив задачу, поставленную генералом Гурко, стягивался к Казанлыку. Иосиф Владимирович дал телеграмму главнокомандующему и вскорости из штаба Дунайской армии было получено предписание: отряду всеми наличными силами идти к Шипкинскому перевалу. Ознакомившись с телеграммой, Иосиф Владимирович долго думал: это был приговор отряду… И генерал Гурко тут же написал приказ по Передовому отряду, отметив его мужество и стойкость и в нем подчеркнул роль болгарских дружин в защите Старой Загоры.

В отряде и ополчении читали приказ генерала:

«Вы показали себя такими героями, что вся русская армия может гордиться вами и сказать, что она не ошиблась послать в ряды ваши лучших своих офицеров, в ядро будущей болгарской армии. Пройдут года, и эта будущая болгарская армия с гордостью скажет: «Мы потомки славных защитников Старой Загоры».

Собрав командиров отряда, Гурко доложил им о предписании главного штаба Дунайской армии. Распоряжение выслушали молча и хоть было обидно, такой путь прошли, в Забалканье города и села освобождали, казалось бы, дорогу на Адрианополь проложили… Но все понимали, когда Дунайская армия завязла под Плевной, никакого пополнения ждать не приходится. Отряд может надеяться только на собственные силы.

Какой дорогой поведет их генерал Гурко? К Шипке два пути, назад на Хайнкиейский перевал либо по тылам противника, врага, во много раз превышающего Передовой отряд в силе…

Оставив после совещания генералов Нагловского, Рауха и Шувалова, Гурко, прежде чем начать разговор, прошелся по комнате, потом остановился у карты. Подошли к карте остальные. Иосиф Владимирович потер лоб:

— Господа, мы поставлены перед фактом. Я немало размышлял, из чего исходит Сулейман-паша? Убежден, он знает, что нам предписано покинуть Забалканье, но как мы уйдем, Сулейман гадает. Скорее всего, он склонен думать, что Передовой отряд будет возвращаться проложенной дорогой, на Хайнкией, где нас подстерегают многочисленные таборы. Но, господа, мы изберем иной путь. Мы будем прокладывать дорогу к Шипке ту, в какую не очень верит Сулейман-паша. И мы пробьемся, одновременно нанося удары по противнику.

Главнокомандующий Дунайской армией великий князь Николай Николаевич не ожидал такого поворота событий. Удачно начатый Забалканский поход Передового отряда, суливший повторить урок прошлой русско-турецкой войны, набег генерала Дибича на Адрианополь, не увенчался успехом, вызвав неудовольствие императора.

Виновен ли в том генерал Гурко? Нет, он сделал все возможное для наступления в глубь Забалканья, но малочисленность Передового отряда не позволила развить наступление. Гурко нуждался в поддержке главных сил, а их приковала Плевна.

Военный министр Милютин, побывав под Плевной, пришел к заключению: первый и второй штурм проведены без должной разведки и в этом виновны и главнокомандующий, и главный штаб Дунайской армии.

Они исходили из ложного мнения, что само количественное превосходство русской армий на этом направлении — залог успеха.

Возвратившись в Главную квартиру, Милютин пригласил генерала Непокойчицкого:

— Артур Адамович, не считаете ли вы, что при сложившейся ситуации, дабы не положить российских солдат, правильно будет основательно подготовиться?

Непокойчицкий легко согласился, пообещав убедить в этом главнокомандующего.

Разговор, и довольно нелюбезный, между начальником штаба и великим князем случился на следующий день.

— Мне кажется, вы, Артур Адамович, заразились духом военного министра.

— Помилуйте, ваше высочество, вам прекрасно известно мое нелюбезное отношение к Дмитрию Алексеевичу, но в данном вопросе, считаю, он прав.

— Я обещал моему державному брату взять Плевну в, августе и не мешкая. А уж затем перебросить в Забалканье главные силы армии и мы покончим с войной в этом году. Вы же, Артур Адамович, вместе с военным министром хотите затянуть боевые действия.