Гуру

– Да ничего я не сделала! – Сэм сорвалась на крик. – Хватит винить меня в какой-то херне, которую я даже не делала. Я написала эссе, вот и все. Оказывается, писать эссе теперь у нас считается преступлением.

– Какое эссе? – удивленно спросил Джош. – О чем ты? – Он перевел взгляд на Лизу. – О чем она, солнышко? – Но Лиза уже осела на стуле, будто бы из ее тела разом вынули все косточки. – Милая, – проговорил он. – Ты меня пугаешь. Что происходит?

– Я написала эссе, – медленно сказала Сэм. Кто-то должен был озвучить правду, и этим кем-то, по всей видимости, должна была стать она сама. – В качестве анонса для моей новой книги. Я рассказала о ночи после дня рождения Лизы.

У Джоша кровь отхлынула от лица.

– Сэм, – прошептал он. – Что ты наделала?

– А Лиза написала письмо моему менеджеру, – продолжила она. – Говорит, что той ночью… Лиза сказала… – она дала себе время собраться с мыслями. – Лиза говорит, что то, что было между нами, было против ее воли.

– Что? – Джош отшатнулся назад. – Нет. Нет, не может быть… Лиза. – Он подошел к жене и приподнял ее голову за подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. – Она же шутит. Ты не могла… Почему ты мне ничего не сказала?

– Мы же вообще о ней не говорим, – ответила Лиза. Комната как будто начала схлопываться. Подступающие стены будто хотели вдавить Сэм лицом в эти колкие слова, чтобы их острые края разодрали ее в клочья. Она постоянно вспоминала о Джоше и Лизе. А они вообще о ней не думали. Все как в школе. Снова она была никому не нужна. Третья лишняя.

– Я думаю, что тебе пора, Сэм. – Джош встал рядом с Лизой, но больше не предпринимал попыток дотронуться до жены.

– Не делайте этого со мной. Умоляю. Я не засл…

– Саманта, вон отсюда! – выкрикнул он так мощно, что она испуганно отпрыгнула назад. – Мне нужно поговорить с моей женой. Без посторонних.

8

Последнее, что хотела увидеть Саманта по возвращении в свой гостиничный номер, так это свою мать. Каролина сидела на краешке кровати, чинно сдвинув коленки вместе. Ее платье с запахом в блеклый цветочек идеально вписывалось в убранство комнаты, будто бы мать заранее подбирала себе образ в тон гостиничного номера. Ее практически седые волосы были собраны в аккуратный пучок у шеи, чтобы не скрывать от взора окружающих жемчужные сережки с бриллиантами, доставшиеся ей по наследству от бабушки Андерсон. Мать оставалась красивой даже в свои семьдесят шесть лет. Доктор Каролина Андерсон-Миллер была обязана хрупкости своего телосложения ничуть не меньше, чем своим уверенным рукам, за убежденность мамочек Верхнего Ист-Сайда в том, что ей-то они точно могут доверить заботу о своих драгоценных чадах.

– Черт побери! – вскрикнула Сэм, испуганно схватившись за грудь. – Тебя-то как угораздило здесь оказаться?

– Пожалуйста, не ругайся, прошу тебя. Мы с отцом растили не морячку. К тому же, думаю, мы обе понимаем, что вопрос в другом: что ты здесь делаешь?

Сэм бросила пальто на спинку кресла-качалки и начала стряхивать снежинки со шляпы. Наконец она села и уставилась на мать.

– Так как ты все же пробралась сюда?

– Молодой человек на ресепшен оказался очень любезным. Поделился запасным ключом, когда я объяснила ситуацию.

– Какую ситуацию? Что ты решила ворваться ко мне в номер? Я почти уверена, что ты сейчас вне закона, мама.

Каролина расправила ткань платья, встала и подошла к Саманте. Той на секунду даже показалось, что ее собираются обнять. До нее донесся аромат маминых духов: цитрусы вперемешку с подсолнухом из желто-белого флакона, который очень подошел бы для крема от загара. Каролина носила эти духи, потому что ей их когда-то подарила ее собственная мать, заявив, что этот аромат «достойный». Этого замечания было вполне достаточно для Каролины, которая всегда поступала так, как от нее требовали. Ей было неведомо, почему Саманта не могла быть такой же. Жизнь дочери Каролины была бы намного проще, если бы она следовала правилам.

– Я в самом деле не понимаю, зачем ты покупаешь себе такую красивую одежду и потом бросаешься ей как попало, – проговорила Каролина, подбирая пальто Сэм и вешая его на крючок на двери. – Глаза отказывались верить тому бардаку, который был здесь, когда я переступила порог комнаты.

– Я торопилась, я… – Сэм заткнулась. Она была слишком взрослым человеком, чтобы что-либо объяснять матери. Вместе с психотерапевтом они много раз репетировали эту сцену, отрабатывая, как Сэм сохранит самообладание и будет степенно говорить с Каролиной. И вопреки всей подготовке Саманта все же начала себя вести, как девушка-подросток, готовая в любой момент завопить: «Я не просила тебя рожать меня!» Пересилив себя, Сэм сделала попытку удержаться в рамках. – Было бестактно заходить сюда без моего согласия. Уважай мое личное пространство.

– Не хочу слышать эти психологические разглагольствования. – Каролина разместила свою сумочку на згибе локтя на манер британской королевы. – Не было бы нужды пробираться к тебе в номер, если бы ты позвонила и сообщила мне, что ты в городе, как поступил бы любой нормальный ребенок. Впрочем, о чем я? Ведь моя собственная дочь мне заявила, что никоим образом не сможет оказаться дома на праздники, ведь у нее так много работы…

– Мам, я же пригласила тебя в «Таверну на лужайке» [11] , чтобы как-то загладить вину. А потом мы пошли в треклятый Рокфеллеровский центр, чтобы поглядеть на елку! Чего еще тебе от меня нужно?

11

Tavern on the Green. Фешенебельный ресторан на территории Центрального парка в Нью-Йорке.

– И вот… – Каролина продолжила монолог, будто бы Сэм вообще ничего не сказала. – Не прошло и двух недель, и я совершенно случайно узнаю, что дочь остановилась в гостинице «Бенфорд». К тому же от кого я это узнала? От Лидии Томас. Боже, Саманта, ты же сама знаешь, что это за женщина. «А вы что, не знали?» Она зашлась в восторге, что именно от нее я все это слышу в первый раз.

– А она-то как пронюхала, что я вернулась? Я здесь буквально со вчерашнего вечера. Да и гостиницу практически не покидала.

– У нее здесь племянница работает помощницей управляющего, – Каролина презрительно махнула рукой. – Впрочем, какая уж теперь разница.

– Мам, я…

– Ничего не хочу слышать. Собирайся. Мы едем домой.

В интервью Сэм всегда говорила, что в детстве она довольно часто чувствовала себя одинокой. Ее родители вообще не были уверены в том, что хотели иметь детей. Их карьеры отнимали массу времени, а их жизнь вертелась в вихре званых ужинов, выставочных вернисажей, билетов на новые постановки и приглашений посетить только что открывшиеся галереи. Сэм была результатом одной пропущенной таблетки, и ее всегда заставляли ощущать себя ошибкой. Она не была ни сыном, которого хотел бы ее отец, ни безвольно покладистой куколкой, которую ее мать могла бы превратить в свою копию. При помощи сессий направляемых визуализаций по спасению ее внутреннего ребенка (такие же курсы, как те, что благодаря ее настойчивости были доступны для ее девочек через «Шакти», чтобы те могли пройти тот же путь исцеления, что и она) Сэм умудрилась примириться со своим прошлым. И все же путь до дома матери прошел в повторении про себя мантр: «Я всесильна. Я дитя Вселенной. Я достойна любви и уважения». К тому моменту, когда она припарковалась позади материнского «БМВ», потные ладони уже отказывались держать руль. Сэм опустила боковое стекло и посмотрела на дом, где прошло ее детство.

– Блин, – буркнула она себе под нос. Все же было жутковато, насколько похожи были их дома. Разве никто в городке не заметил, что ее бывшая лучшая подруга решилась разыграть в жизни сценарий «Одинокой белой женщины»? Должен же был кто-то удивиться тому, что Тейлоры выстроили себе особняк, до малейших деталей копировавший ее старый дом?

– Саманта, – выкрикнула ее мать, разворачиваясь перед входной дверью. – На улице минус восемь, и я уже не та, что прежде. Если ты не против, я хотела бы сегодня избежать обморожения. – Сэм поспешила нагнать Каролину.