Гусман де Альфараче. Часть первая

Если бы испанцы могли проходить напрямик, через город, то от одного лагеря до другого было бы пути не более полулиги; но так как приходилось делать крюк по горам еще на пол-лиги, расстояние между лагерями составляло целую лигу. Дабы облегчить передвижение и, коли понадобится, иметь возможность быстрее прийти своим на помощь, решили соорудить цепь подземных ходов и бастионов; король самолично наблюдал за работами. Мавры всеми силами старались помешать строительству, но христиане мужественно отбивались, так что дня не проходило без стычек, причем с обеих сторон бывало множество убитых и раненых. Сооружениям этим придавалась большая важность, и, дабы работы не прекращались ни на час, строителей день и ночь охранял большой отряд солдат.

Однажды, когда охранную службу несли дон Родриго и губернатор Касорлы [92] дон Уртадо де Мендоса, а также дон Санчо де Кастилья, король, имея некий замысел, приказал им не покидать поста, пока их не сменят граф де Кабра, граф Уренья и маркиз де Асторга. Как я уже говорил, мавры не щадя сил старались помешать работам; и вот тысячи три пеших воинов и четыреста всадников, спустившись с гор, напали на отряд дона Родриго де Мендоса. Губернатор и дон Санчо вступили с ними в борьбу, и когда завязалась схватка, из города на подмогу маврам вышло множество их соплеменников. Видя это, король дон Фердинанд, который находился здесь же, приказал графу де Тендилья атаковать мавров с другой стороны. Началось кровопролитное сражение. Графа стали теснить и даже ранили; тогда король отдал приказ магистру ордена Сант-Яго напасть на врага с одного фланга, а маркизу де Кадис, герцогу де Нахера, командорам Калатравы, и дону Франсиско де Бобадилья [93] атаковать мавров со стороны лагеря, где стояла артиллерия.

92

Касорла — город в провинции Хаэн.

93

Франсиско де Бобадилья — испанский сановник. Это он, после третьей экспедиции Христофора Колумба посланный для расследования жалоб на адмирала, арестовал Колумба и в цепях отправил в Испанию. Потонул на возвратном пути в Испанию (1502).

Тогда мавры выставили против испанцев еще третий отряд. Они, как и христиане, дрались с беспримерной отвагой, и вскоре король оказался в самой гуще схватки. Когда в лагере это заметили, то все, поспешно вооружившись, бросились к нему на выручку. Вместе с подошедшими испанцев стало так много, что мавры не устояли и обратились в бегство; христиане же погнались за ними и, нанося им великий урон, преследовали до самых предместий города. Большому отряду испанцев удалось прорваться внутрь и захватить богатую добычу, а также взять в плен несколько человек, в числе коих была юная мавританка Дараха, единственная дочь алькайда Басы.

Эта девушки отличалась красотой необычайной и столь совершенной, что другой такой в целом мире не сыскать. Было ей тогда неполных семнадцать лет. И еще больше, нежели знатное происхождение, украшали Дараху ее благоразумие, скромность и приветливость. По-кастильски она говорила так хорошо, что всякий принял бы ее за исконную христианку, да еще из самых что ни на есть ученых. Король отнесся к пленнице весьма благосклонно, почитая ее ценной заложницей. Он тотчас отослал ее королеве, своей супруге, которая радушно приняла Дараху и полюбила ее за высокие достоинства, а также за то, что эта знатная девица была отпрыском королей и дочерью столь славного кабальеро. В надежде, что Дараха поможет испанцам добиться сдачи города без лишнего кровопролития и сражений, королева окружила ее величайшей заботой, осыпая милостями наравне с самыми приближенными своими дамами. С Дарахой обращались не как с пленницей, а скорее как с родной дочерью, ибо королева полагала, что у девицы, наделенной такими достоинствами и столь прекрасным телом, душа должна быть не менее прекрасной.

По этой причине королева не отпускала Дараху от себя ни на шаг, находя к тому же большое удовольствие в беседах с нею, ибо юная мавританка так подробно и разумно рассказывала государыне о своем крае, словно мужчина зрелых лет, много повидавший на своем веку. А когда Баса сдалась на договор и католическая чета съехалась в завоеванном городе, королева, всей душой полюбив Дараху, не пожелала расстаться с ней и пообещала ее отцу, алькайду, всякие милости, только бы он не забирал свою дочь. Тяжко было отцу разлучаться с дочерью, но он утешался мыслью, что король и королева полюбили Дараху и что любовь сия принесет ему почести и богатство, а потому не возразил ни слова.

Держа Дараху постоянно при своей особе, королева привезла ее в Севилью и там, надеясь обратить в христианскую веру, решила исподволь подготовить к этому девушку ласковыми уговорами, без насилия. «Ты знаешь, Дараха, — сказала однажды королева, — как я хочу, чтобы ты была довольна и счастлива. А за это я прошу тебя сделать кое-что мне в угоду: смени свое платье на то, которое я тебе подарю из моих нарядов, — хочу полюбоваться, как засияет твоя красота в убранстве христианки».

«Охотно исполню приказание вашего величества, — ответила Дараха. — И если есть во мне что-либо достойное внимания, надеюсь, что оно лишь выиграет от моего послушания и, несомненно, станет лучше, украшенное вашими нарядами, которые скроют мои недостатки».

«В тебе все прелестно, — молвила королева, — а за любезное твое согласие благодарствуй».

Переодевшись в кастильский наряд, Дараха прожила во дворце еще несколько дней, пока королевская чета не выехала оттуда, дабы начать осаду Гранады. Дараху королева почла за лучшее оставить в Севилье, полагая, что тяготы военной жизни будут для девицы непосильны, а здесь ее сумеют склонить к христианской вере. Королева поселила Дараху у дона Луиса де Падилья, своего ближайшего советчика и весьма знатного кабальеро, чья дочь, донья Эльвира де Гусман, стала подругой Дарахи, причем отцу и дочери наказано было заботиться о юной мавританке. И хотя Дараху окружили здесь любовью, ей было весьма тяжко жить вдали от родины, а еще более томилось ее сердце из-за другой тайной причины, которую девица никому не открыла; напротив, с ясным лицом и веселой улыбкой она сказала, что ежели так угодно ее величеству, то и она, Дараха, почтет это за удовольствие и великую милость.

А надобно вам знать, что родители Дарахи обручили ее с неким благородным мавром из Гранады по имени Осмин. По всем статьям был он почти ровня Дарахе: молод, богат, учтив, умен, а главное, отважен и решителен, и к каждому из сих достоинств можно было с полным правом прибавить «весьма». Испанским языком он владел так свободно, будто родился и вырос в самом сердце Кастильи. Сколь похвальны такие знания для доблестных юношей, составляющих гордость своих родителей, кои сумели обучить их разным языкам и благородным наукам! Нареченную свою Осмин любил нежной любовью. Он так почитал ее, что, если бы ему дозволили, водрузил бы на всех алтарях статуи Дарахи. Ею одной были заняты его помыслы, лишь по ней он томился и вздыхал. И благодарная невеста платила ему тем же.

В любви своей, как и во всем прочем, они были равны, но всего более изумляла целомудренная невинность их чувств. В своих письмах они обращались друг к другу с самыми нежными словами и обменивались трогательными подарками. Часто встречаясь и навещая друг друга, они ни словом еще не обмолвились о своей любви. Но глаза их были красноречивей уст и не упускали случая наговориться вволю. Осмин и Дараха любили друг друга с младенчества, уже много лет («много» сказал я так, для красного словца, ведь лет было обоим немного), и никто не чинил препятствий их чувству, Любовь этих детей и искренняя дружба их родителей связали обе семьи столь тесными узами, что все мечтали превратить эти узы в родственные и отпраздновать свадьбу. Однако задумано было сне в недобрый час и под несчастливой звездой: едва окончился срок помолвки, как испанцы осадили Басу.

Начались тут волнения и тревоги; свадьбу решили отложить, дабы соединить влюбленных при более благоприятных и радостных обстоятельствах, когда можно будет устроить игры и празднества, подобающие такому торжеству и высокому сану жениха и невесты.

Кто был отец Дарахи, я уже сказал. А мать ее была племянницей Боабделина, правителя того города, в котором предполагали играть свадьбу. Осмин же приходился двоюродным братом королю Гранады Мухаммеду, прозванному «Малышом» [94] .

94

…прозванному «Малышом». — Абу-Абдаллах Мухаммед (Боабдиль; ум. 1518 г.) — последний король Гранады. В 1483 г. попал в плен к испанцам и помогал им в борьбе против своего дяди. Но после враждебных действий испанцев провозгласил против Кастилии священную войну, которая окончилась взятием Гранады испанцами 2 января 1492 г. Бежал в. Африку и там погиб в сражении против марокканского императора.

И вот, когда по прихоти враждебной фортуны все замыслы рушились, а Дараха оказалась во власти испанских королей и была увезена в Севилью, ее нареченный, узнав об этом, впал в несказанную тоску. Сетуя на свое злосчастие, он испускал такие жалобные вздохи и стенания, что всякий, кто его видел, проникался глубоким состраданием. Столь велика была его скорбь и столь чувствительна утрата, что душа его не смогла вместить великого горя; вскоре оно захватило и тело юноши, который занемог тяжкой болезнью, не поддававшейся лечению, ибо никто не мог ее распознать, а лекарство находилось слишком далеко. Признаки смертельного недуга становились день ото дня все более устрашающими, ибо возрастала скорбь юноши. Не помогали никакие снадобья; но хуже всего было то, что причины недуга никто не понимал. Удрученные родители потеряли надежду увидеть сына здоровым, врачи предрекали ему смерть, а частые обмороки юноши подтверждали сей приговор.