Гувернантка из другого мира, или Фея с поличным
Шрифт:
– Ага, здесь она, - несмотря на то, что Ингварчик тоже шептал, его я сразу узнала.
– Быстрее!
– Значит, осталась, - громко прошептала в ответ Клиппи и я почти наяву увидела, как «одуванчик» потирает ладошки.
– Но и на урок не пошла.
Детские пальчики вдруг коснулись моих крылышек. Стало щекотно.
– Тише ты! Разбудишь ещё!
– А вдруг бы она учителя Задавакуса заговорила?
– задумчиво прошептала Клиппи и тёплое, ванильно-шоколадное дыхание защекотало мне щёку.
– Мистрис Сапота говорит, она болтливая.
Это я - болтливая?!
Ну, здравствуйте.
Нет,
– Задавакуса заговоришь, пожалуй... Ну ничего, мы ей сейчас устроим. Пожалеет скоро, что осталась!
– А мистрис Сапота говорила, что она улетит...
– И что?
– где-то сбоку на полу раздалось нетерпеливое сопение.
Он что, под кровать полез? Интересно, зачем?
– А она не улетела. И на урок с нами не пошла. Как и обещала. Может, она не шпионка?
– Слушай, - я по тону поняла, что Ингварчик нахмурился.
– Ты её защищаешь, что ли? Гувернантку защищаешь?! Шпионку?!
И такая боль при этих его словах комнату наполнила, что мне даже дышать тяжело стало. Я вдруг поняла в этот самый момент: не отдам «зверят». Никому. Пока эта самая боль их не стихнет, которую никто почему-то кроме меня не чувствует.
К тому же, как по мне, меня очень даже защищали. И это шердовски приятно было. И умилительно вот до бабочек перед глазами просто. Ровно до того момента, пока препирание «зверят» не продолжилось.
– Да причём тут, - сердито отмахнулась Клиппи.
– Я думаю, а какой смысл ей подошвы маслом мазать?
Вот и объяснилась возня и сопение у кровати.
– Ну как?
– довольно пропыхтел Ингварчик.
– Встанет и растянется прямо здесь! Как мистрис Пупсель. И мистрис Гарденсаунг. И та мистрис, в стёклышках. Весело же было!
Я уже приготовилась к тому, что Клиппи-Одуванчик сейчас снова встанет на мою защиту и собиралась умилиться окончательно и бесповоротно, как белокурый «зверёныш» выдал ангельским голоском:
– Так она ж фея. Ходить не сможет, так полетит. Давай лучше вместо масла ей подошвы клеем приклеим. И ещё волосы к подушке! Как мистрис Оранжад!
Ингварчик засопел. Ему явно не понравилось, что сия светлая идея залетела в голову не к нему.
Я тоже сердито засопела, но Ингвар сопел громче.
– Ладно, давай, - со вздохом прошептал он.
– Пошли за клеем.
– Но какая она всё-таки красивая.
– со странным сожалением в голосе прошептала Клиппи.
– Мама красивее, - отрезал Ингвар и задумчиво добавил: - А ещё можно пауков из учебника вырезать и дверь в ванную ей оклеить.
Клиппи от радости аж в ладоши захлопала.
И «зверята» вместе с ларсеном удалились.
А я, наконец, открыла глаза и села на кровати.
Красивая?
Кажется, пришло время, посмотреться в зеркало!
Глава 12 О том, как я смотрелась в зеркало
Что и говорить - на гувернантках здесь не экономят.
Помимо круглой кровати под лёгким балдахином, на которой я сидела, в просторной комнате
обнаружился будуарный столик на изящных ножках с зеркалом в раме в цветочках, ещё одно зеркало, на стене, чтобы разглядеть себя в полный рост, шкаф-секретер с витриной, комод в поющих птицах и ещё один шкаф, трёхстворчатый. Распахнутая дверь вела в соседнюю комнату, и я сразу поняла, что та комната тоже моя. Гувернантская в смысле. В проёме двери виднелся угол низкой тахты с цветными валиками, силуэт кресла и круглый журнальный столик. И всё такое добротное, в благородной гамме цвета слоновой кости, в тон полу и потолку. Стены же были тёмно-пудровые, с щедрым добавлением серого. Честно, представить за изящным будуарным столиком корпулентные достоинства мистрис Потаерх не было никакой возможности. Как невозможно было их вообразить и на круглой кровати под легчайшим балдахином-паутинкой.Порыв броситься к зеркалу был неумолимо задушен иным порывом, спорить с которым не представлялось возможным в силу природы его характера. Распознав безошибочно за одной из дверей уборную, я стремглав устремилась туда.
А вот после меня ждал сюрприз. Потому что в ванной комнате - а это была именно комната, с кушеткой, креслом и столиком, и это помимо самой ванны и прочих удобств - зеркало тоже наличествовало!
И вот когда я к нему приблизилась, и, вдохнув-выдохнув, глаза на своё отражение подняла - челюсть так и отвисла, а колени ослабли. Пришлось ладонями о столешницу опереться.
Потому что зеркало отражало... меня.
Меня!
Только. с крыльями.
Даже волосы моими были! Я на это окрашивание в бирюзу полгода откладывала!.. Только на прошлой неделе сделала!
Вот же шрявь болотная!
Спустя пару секунд я поняла, что каскад бирюзовых локонов в этом мире совсем моим оказался. В смысле, натуральным. Крашеные волосы так не блестят, не сияют здоровьем! А тут. мягкие на ощупь, насыщенно-бирюзовые, да ещё с радужными прядями, точь-в-точь, как в рекламном ролике. Этих крошечных радуг я, кстати, так и не смогла добиться там, в своём мире...
А лицо было моим, привычным. Разве что цвет ровнее, и глаза ещё более голубые стали. хотя это они может, на фоне волос и крыльев так забирюзовели. В остальном же лицо как лицо. Самое обычное.
То есть это я до этого момента своё лицо самым обычным считала.
Но в сочетании с пышущими здоровьем волосами, и с крыльями, прозрачными, и в самом деле, как у стрекозы, но всё же более сложной формы, с ярко-бирюзовыми прожилками, с золотисто-перламутровой пыльцой, в сочетании с этим старомодным, но таким шикарным платьем из мягчайшего бархата с воротником-стойкой и нежным кружевом, я вынуждена была признать: что-то во мне определённо есть.
Но в целом, если честно, я была немного разочарована.
Я-то уж вообразила, раз уж угораздило в тело феи попасть, то окажусь непременно какой-то немыслимой красавицей!..
А на деле. как была Машенькой Барашкиной, так ей и осталась.
Вспомнив, как представилась его темнейшеству Фрешенькой, не выдержала, прыснула.
И стоило моим чертам в зеркале прийти в движение, как я подметила, что всё же. что-то во мне изменилось. эдакое.
Кожа словно сиянием изнутри наполнилась.