Гвардейский крейсер «Красный Кавказ».
Шрифт:
С захватом немецко-фашистскими войсками Одессы, Николаева и Херсона судоремонтная база флота значительно сократилась. К августу 1941 г. Севастопольский морзавод им. С. Орджоникидзе был единственным действовавшим крупным судостроительным предприятием на Черном море. Но уже с ноября 1941 г. практическое использование сухих доков Севастопольского завода стало невозможным из-за налетов авиации противника. В 1941 -1942 гг. судостроительные предприятия были частично эвакуированы на Кавказское побережье. Оборудование и работники Севастопольского морского завода им. С. Орджоникидзе были эвакуированы морем в Туапсе и Поти. В Севастополе оставалось около тысячи рабочих для ремонта поврежденных кораблей. К марту 1942 г. в Туапсе были введены в строй все поступившие туда производственные мощности, но в августе – сентябре 1942 г. из-за обстановки на фронте пришлось провести вторую эвакуацию завода теперь уже из Туапсе в Поти и Батуми, где были созданы филиалы, продолжавшие ремонт кораблей всех классов. К началу 1942 г. на Черном море в распоряжении Техотдела флота осталось два плавучих дока, которые могли быть использованы для докования боевых кораблей. Каждый из них имел грузоподъемность 5000 т и площадь стапель-палубы 133X22
Докованию крейсера «Красный Кавказ» предшествовала большая подготовительная работа. Все вопросы ремонта и докования корабля были рассмотрены специалистами Техотдела флота и филиала Севастопольского морзавода в Поти. Руководили работой начальник Техотдела Черноморского флота инженер-капитан 1 ранга И. Я. Стеценко и главный инженер филиала завода С. И. Шрайбер. В КБ филиала, которое возглавлялось тогда Н. В. Тернавским, была создана специальная конструкторская группа под руководством В. П. Ивицкого.
Инженеры группы рассмотрели три возможных варианта докования: в двух спаренных доках грузоподъемностью по 5000 т, в одном таком же доке с дифферентом и без дифферента. Последний вариант сразу же исключили как заведомо нереальный. Против первого варианта возражал И. Я. Стеценко, так как пришлось бы на длительное время отказаться от докования других кораблей, нуждавшихся в срочном ремонте. Кроме того, в этом случае возросла бы вероятность потери сразу двух доков при попадании авиабомбы. Были и другие причины – в акватории порта нужно было подготовить специальный удлиненный котлован для спаренных доков, провести работы по стыкованию доков, на что понадобилось бы около четырех месяцев. Поэтому было принято предложение И. Я. Стеценко поставить «Красный Кавказ» в один плавдок.
Расчеты по данному варианту докования велись методом последовательных приближений, исходя из двух условий – достаточного оголения повреждений корпуса в корме и удобства проведения ремонтных работ рабочими и личным составом крейсера.
Заделка пробоины в кормовой части на крейсере «Красный Кавказ», 1942 г.
Первые прикидочные расчеты показали, что наименьший диф-ферент на нос, обеспечивающий оба условия, составляет 3°. На этом основании приступили к расчетам на прочность, плавучесть и остойчивость всей системы «док – корабль». Когда в конце февраля 1942 г. они закончились, оказалось, что кильблоки килевой дорожки имеют пере-напряжение. Руководитель группы В. Л. Ивицкий отказался подписывать проект ввода корабля в док. Об этом было сообщено в Туапсе главному инженеру завода И. Кравчику, который подтвердил решение В. Л. Ивицкого. Тогда по предложению Техотдела флота было принято решение разгрузить кильблоки, дополнительно установив под бортами три пары клеток и уплотнив одновременно блоки килевой дорожки. Кроме этого, предложение предусматривало подведение понтонов под носовую оконечность корабля. С учетом этого разработчики подписали проект, а главный инженер завода С. И. Шрайбер и начальник Техотдела флота И. Я. Стеценко 8 марта 1942 г. утвердили его. Будучи хорошим корабельным инженером, глубоко разбиравшимся в вопросах прочности, плавучести и остойчивости, С. И. Шрайбер осуществлял повседневный контроль за разработкой проекта. Способ неполного докования кораблей в плавдоке малой грузоподъемности со шлюзовыми переборками, разработанный в Поти, получил в 1942-1944 гг. широкое распространение на Черноморском флоте. Подобным же образом позже доковались крейсера «Молотов» и «Красный Крым». Сущность способа заключалась в том, что корабль вводился в док не полностью – его носовая или кормовая части оставались на плаву, создавая таким образом плавучую систему «док – корабль». Оконечность корабля (консоль) могла выходить за пределы доковой дорожки на 10-15% длины корпуса, а доковая масса корабля могла на 20-25% превышать грузоподъемность самого дока. Допустимая длина консоли лимитировалась в этом случае запасом продольной прочности корпуса, а также прочностью концевых доковых опорных устройств (кильблоков) и допустимой стрелой прогиба линии гребных валов, если корабль вводился в док носом. Чтобы создать дополнительную подъемную силу, на стапель-палубе образовали добавочный шлюзовый объем. Для этого в доке, имевшем в одной из оконечностей водонепроницаемую переборку, соединяющую башни правого и левого бортов, устанавливали дополнительную шлюзовую переборку, внутренние обводы которой повторяли обводы корпуса корабля в данном поперечном сечении. Из образовавшегося таким образом шлюзового объема вода откачивалась с помощью насосов. Перед всплытием плавдок дифферентовался. Допускалось наличие дифферента до 3° в сторону консоли. В таком положении корабль надежно удерживался на кильблоках от сползания силами трения, достигающими около 3000 т. Общая и местная прочность системы «док – корабль» обеспечивалась оптимальной балластировкой и распределением судоподъемных понтонов по длине консоли. Система «док – корабль» обладала достаточной устойчивостью при волнении и шквальных ветрах.
Схема неполного докования крейсера «Красный Кавказ»:
а – вид сбоку; б – вид сверхуВ процессе ремонта крейсера «Красный Кавказ» было принято еще одно важное технологическое решение, позволившее ускорить ввод корабля в строй. Сложность устранения повреждений в кормовой части крейсера состояла в том, что пробоины и значительные деформации корпуса находились в районе линии гребных валов. Кронштейн винта и вал третьей турбины отсутствовали, поэтому требовалось по сохранившейся части валопровода вывести линию вала в корму для точной установки , кронштейна и дейдвудной трубы.
Сущность предложенного способа сводилась к восстановлению перпендикуляра к плоскости крайнего фланца вала, оставшегося на месте после взрыва. В связи с этим в плоскости фланца помещалось зеркало, с наклеенными на него нитями, пересекавшимися в точке оси вращения вала. В районе кронштейна и дейдвуда поочередно устанавливались фанерные экраны, обращенные к зеркалу. В отверстие, вырезанное на экране, вставлялся объектив теодолита, совпадавший с плоскостью фанерного листа. После этого на экране отмечалась та его точка, отражение которой совмещалось с точкой пересечения нитей зеркала. Отмеченная таким образом на экране точка соединялась прямой линией с центром объектива теодолита. Поскольку угол падения луча равен углу отражения, координаты прохождения оси вала находились делением этой линии пополам. Способ вначале был опробован на эскадренном миноносце, а затем применен на крейсере «Красный Кавказ». Анализ показал, что ошибка пробивки линии вала таким способом на расстоянии 15-20 м составляет 2,0 мм. Способ был разработан конструкторской группой под руководством В. Л. Ивицкого [420].
Операция по неполному докованию крейсера «Красный Кавказ» началась 26 марта 1942 г. Предварительно доковую массу корабля довели до 7000 т. С крейсера удалили все жидкие грузы, боеприпасы, запасные части и корабельное имущество, пришлось снять даже одно 180-мм орудие. «Красный Кавказ» с помощью двух буксиров ввели в плавдок и расчалили. Под носовую часть корабля, свисавшую на 50 м, подвели четыре понтона по 200 т. На всплытие ушло около трех часов. По мере подъема борта укрепляли специальными деревянными упорами диаметром 250-300 мм. Когда корма крейсера вышла из-под воды, проконтролировали дифферент и продувкой танков дока добились дифферента 3° на нос. Для проверки прилегания шлюзовой переборки к корпусу были спущены водолазы. Через несколько минут они доложили, что крейсер плотно вошел в проем шлюзовой переборки. Затем переборку также укрепили упорами. Началась откачка воды из шлюзового объема. После осушения стало видно, что переборка в местах соприкосновения набивки с корпусом корабля фильтрует воду. Но фильтрация была допустимой – один гидротурбинный насос легко справлялся с поступлением воды в шлюзовое пространство.
Когда вода из шлюзового объема была откачана, краснофлотцы боцманской команды во главе с мичманом Т. Н. Сухановым надежно закрепили всю систему «док – корабль» на якорях и бочках. Теперь можно было детально осмотреть подводную часть, установить характер повреждений и заполнить ремонтную ведомость. Общая картина разрушений кормовой части была крайне тяжелой. Оторван гребной вал правой кормовой машины вместе с винтом и кронштейном, дейдвудная труба – в трещинах и гофрах. Малый и большой рули с приводами сильно повреждены, просели на 50 мм и заклинились. Литые части ахтерштевня и гельмпорты рулей разбиты на части и вдавлены силой взрыва в корпус корабля. Килевая коробчатая балка в районе 114-го шп. перебита и разрушена вместе с набором корпуса на протяжении 4 м. В наружной обшивке корпуса зияли две пробоины размером 1,0x1,5 и 2,4x0,4 кв. м. Настилы палуб и платформ в этом месте были разрушены и деформированы. Водонепроницаемые переборки в районе 114- 125-го шп. также имели трещины и гофры. Четыре броневые плиты были сорваны с места и вдавлены в корпус на 40-100 мм [421].
После осушения помещений командир крейсера А. М. Гущин решил спуститься к себе в каюту. «Перешагнув комингс своей каюты, я увидел весьма грустное зрелище,- вспоминает он.- В борту зияла пробоина, ворвавшаяся через нее вода опрокинула и сломала мебель; позеленевшая бронзовая Венера валялась на палубе рядом с поваленными стульями; бумаги и альбом с фотографиями, лежавшие в ящиках письменного стола, превратились в бесформенную скользкую массу. Краска лохмотьями свисала с подволока, все было покрыто крохотными ракушками» [422] Не в лучшем виде были и другие осушенные помещения.
Когда ремонтная ведомость была заполнена, работники завода и представители Техотдела флота, посовещавшись, вынесли приговор – на ремонт потребуется не менее десяти месяцев. Для сокращения сроков командование корабля и партийная организация предложили обучить 220-250 краснофлотцев судостроительным специальностям и, разбив их на бригады, вместе с рабочими Морзавода использовать для ремонта. Командир крейсера получил также разрешение командования базы организовать питание 200 рабочих непосредственно на корабле из походной кухни, чтобы сократить время для схода на обед. Началось ускоренное обучение краснофлотцев профессиям клепальщиков, чеканщиков, сверловщиков, гибщиков, резчиков и др.
Плохо обстояло дело с обучением специальности гибщика. Среди эвакуированных из Севастополя рабочих Морзавода такого специалиста не было, а на крейсере требовалось заменить несколько листов наружной обшивки и несколько броневых плит. Выручил случай – на корабле, к счастью, как оказалось, был свой гибщик.
Это обнаружилось, когда в апреле 1942 г. на коммунальной палубе состоялось общее партийное собрание корабля. В повестке дня был всего лишь один вопрос – как быть с гибщиками. Когда заслушали информацию секретаря партбюро крейсера старшего политрука С. В. Ефимова, с места поднялся краснофлотец Иван Крнюшко. «Я знаком с этим делом и берусь за короткое время обучить бригаду из здоровых и толковых бойцов,- сказал краснофлотец,- так что все работы по гибке листов обшивки, шпангоутов и стрингеров готов обеспечить». Кто-то спросил с места, а как же быть с нагревательными печами. И. Конюшко и тут нашелся: «Я знаю, что на заводе имеется подходящая печь, которую можно легко приспособить для нагрева листов». Он уже успел побывать во всех цехах и ознакомиться с оборудованием. Такая печь действительно была в термическом цехе.