Гвианские робинзоны

– Да, муше. Ангоссо прийти к белый тигр, когда не быть маниок, когда не поймать рыба.

Лесной негр попрощался с робинзонами, как это принято у его народа, то есть лично подойдя к каждому из них:

– Прощай, белый тигр, прощай, мадам, прощай, компе, прощай, белый детки, прощай, Казимир. Моя уходи домой!

В последний раз пожимая ему руку, Робен сказал:

– Особо хочу тебя попросить, Ангоссо: никогда никому не говори о том, что здесь живут белые люди. И не забывай, что вы всегда здесь желанные гости, ты и все бони.

– Да, муше. Ангоссо – компе для вся твоя семья. Моя не говори ничего все равно как рыба.

Глава VIII

Пропитание

прежде всего. – Первые труды. – Нужна пластина. – Опыты с керамикой. – Трубное дерево. – Ленивец. – Заядлый соня. – Первый постоялец зверинца. – Дурные предчувствия. – Si vis pacem, para bellum [11] . – Импровизированная крепость. – Казимир – начальник инженерного штаба. – Гарнизон передовой заставы. – Кочующие муравьи. – Завтрак гигантского муравьеда. – Поединок ягуара и муравьеда. – И бой кончается, затем что нет бойцов. – Сирота. – Еще один сирота. – Усыновление. – Новые постояльцы. – Месье Мишо и его подруга Кэт.

11

Хочешь мира, готовься к войне (лат.).

Существование гвианских робинзонов было прежде всего материальным, если, конечно, можно так охарактеризовать почти исключительное подчинение интеллектуальных способностей поддержанию физических сил организма.

Если, с одной стороны, решение этой проблемы очень непросто дается даже в условиях нашей современной цивилизации, то, с другой стороны, вознаграждение за какой-либо труд, за использование человеческих сил, приложенных к той или иной задаче, может полностью или частично удовлетворить многочисленные потребности работника. Заработной платы теоретически должно хватать на то, чтобы человек мог естественным образом обеспечить себя и близких предметами, необходимыми для существования.

Само собой разумеется, что глава семьи, обеспечивающий свою жену и детей хлебом насущным, не может одновременно шить им одежду из предварительно сотканной им ткани, тачать обувь, строить жилье, обучать и так далее.

Нет, он просто тратит свое вознаграждение за выполненную им работу на приобретение различных промышленных и ремесленных товаров и таким образом обеспечивает своей семье более или менее сносную жизнь. Именно на этой солидарности, обусловленной взаимными и схожими потребностями, основано современное общество. Производить для потребления и обмена. То есть постоянное усилие тела и разума одного человека, сосредоточенное на одном виде деятельности, способно обеспечить существование многих.

Изгнанники же, напротив, испытывали нужду решительно во всем, начиная с самых примитивных инструментов, и должны были создавать предметы, необходимые для жизни, с нуля. Им нужно было есть и одеваться, одним словом, создавать из природных подручных средств все нужные для жизни вещи. Шляпа, игла, болт, лист бумаги, нож – все эти предметы в цивилизованном обществе можно раздобыть где угодно и задешево. Но если человек одинок и затерян в безбрежных пустошах, с какими почти непреодолимыми трудностями он столкнется, когда ему придется изготовить такие мелочи самостоятельно? А инструменты для их производства? Для них потребовалось бы предварительно построить несколько промышленных предприятий.

Робен вовсе не собирался отчаиваться. К тому же у него был Николя, надежный, сообразительный и упорный помощник. Что касается прокаженного, то, к счастью, его многолетний опыт жизни в лесах представлял для маленькой колонии бесценное подспорье. После отплытия Ангоссо трое мужчин немедленно приступили к работе.

Невероятная, несравненная плодородность экваториальной почвы такова, что заброшенную вырубку за несколько лет захватывают непроходимые заросли лиан, деревьев и гигантских трав. Культурные растения смешиваются с зелеными паразитами. Они сплетаются в одно целое, при этом не причиняя друг другу ни малейшего вреда, достигают гигантских размеров и растут так густо, что человек, оказавшийся в этом море стеблей, листьев и цветов, не может ни шагу ступить, не говоря уже о том, чтобы сорвать плод.

Поэтому здесь необходимо действовать методично, вырубать, обрезать, косить, прореживать, удалять не только сорняки, но и выбирать из полезных растений самые крепкие и здоровые и приносить в жертву их более слабых сородичей, чтобы переизбыток не привел к недороду.

По сути, колонистам предстояло вновь расчистить участок. Пусть это куда менее утомительно, чем вырубка девственного леса, но для этого требуется столько же терпения, сколько и навыка. Так что двое белых и чернокожий начали вовсю «раскорчевывать». Мы намеренно сохраняем это слово, означающее «вырубать кустарник», так говорят гвианские поселенцы, и оно идеально отражает идею повторного завоевания земли, захваченной зарослями.

Маленькая колония не могла бесконечно существовать на копченой рыбе, жареных бананах или плодах хлебного дерева. Слишком частое употребление бананов нередко приводит к расстройству пищеварения, вздутию живота и, как следствие, к быстрой потере сил. Единственный продукт, способный заменить пшеничный хлеб, – это маниок.

К счастью, Казимир нашел на склоне холма большой участок с посадками этого растения. Его расположение и особенности были таковы, что он зарос не так сильно, как другие места плантации. Лишь трубные деревья, cecropia peltata, известные любители расчищенных земель, тянули к небу свои жадные ветви. Их гладкие, ослепительно-белые стволы, полые внутри, точнее с очень мягкой податливой сердцевиной (отсюда их народное название, трубное дерево), возвышались как серебряные колонны на фоне темно-зеленого ковра из листьев маниока.

За несколько часов мужчинам удалось собрать внушительное количество клубней. Терку-граж быстро сделали из подручных средств, «змею» тоже сплели, но перед колонистами возникло новое препятствие, на первый взгляд практически непреодолимое. У них не было металлического листа, «пластины», чтобы приготовить муку и выпарить из мякоти маниока ядовитый сок, который остается в ней даже после основательной сушки на солнце.

Казимир не отличался особой изобретательностью. Он считал, что ничто на свете не может заменить листа железа, на котором он прежде готовил куак и кассаву. Николя повторял, что охотно отдал бы один глаз за сковородку… Робен погрузился в размышления.

Длинной заостренной палкой он машинально ворошил хворост в костре, на котором готовился ужин, как вдруг заметил среди углей какой-то красновато-коричневый предмет, с виду довольно крепкий.

– Смотрите-ка, – воскликнул он удивленно. – Что это такое?

Мадам Робен подошла поближе. Дети собрались в кружок вокруг отца. Инженер палкой вытолкнул предмет из очага. Это была грубая глиняная фигурка, вылепленная рукой художника, явно вдохновленного, но, безусловно, совершенно незнакомого с законами ваяния. Но Робена не интересовала форма, материал был гораздо важнее.

– Ну и ну, это же терракота!

– Да, папа, – отозвался юный Эжен. – Я слепил человечка и положил его в костер подсушиться… Я хотел поиграть им с Шарлем.

– А где ты нашел такую землю, мой дорогой скульптор?

– Да там, прямо в доме. Вот, посмотри. Я немного раскопал ее палкой, добавил воды, а потом слепил человечка.

Робен склонился пониже, осмотрел небольшую ямку, порылся в ней своим мачете и достал кусок жирной на ощупь земли, влажной и красноватой, несомненно, благодаря оксиду железа.