Хаджи
Шрифт:
– Ну-ка, посмотрим, смогу ли я держать сразу троих безобразных медвежат!
И она их держала.
Жизнь раскрылась для нее. Она была нужна этим трем хорошеньким и беспомощ-ным маленьким существам, и ей не надо было растить их в Акбат-Джабаре.
– Почему у тебя нет волос, Нада?
– Чтобы тебя рассмешить.
Вилла Отмана, прежде принадлежавшая видному английскому чиновнику, насчиты-вала больше двадцати комнат и специальный офисный комплекс, где Отман работал со своим персоналом. Самым заметным среди этого персонала был его личный секретарь, молодой французский дипломат по имени Бернар Жокс.
В распоряжении служанок находился отгороженный двор с умывальней и открытым душем. Работницы предостерегли Наду, что двор не совсем недоступен взорам. Бернар Жокс мог взглянуть из своей комнаты вниз в маленький уголок двора, так что надо со-блюдать большую осторожность.
Дом значительно оживился с появлением Нады. Бернар Жокс внезапно обнаружил симпатию к детишкам, дергал их за носики, подбрасывал в воздух и ловил маленькие во-пящие тельца, изображал лошадь, ищущую маленьких всадников.
Нада и Жокс обменивались незначащими веселыми словечками. Но глазам она по-зволяла сказать больше. Возможно, Бернар Жокс не осознавал риска подкрадывания к молоденькой арабской нетронутой мусульманке. А возможно, и осознавал. У него была при-ятная мальчишеская усмешка, и он не очень-то скрывал свою темпераментность. Игра на-чалась.
Наде снились сладкие сны.
Целый мир был заключен в случайных встречах, случайное прикосновение овладело ее думами. Оба они думали о том, где, когда и как случится, что они бросятся друг к другу. Ее глаза приводили его в трепет. Внезапный прилив крови к лицу, когда они сталкивались друг с другом, повернув за угол; его глаза, прикованные к ее спине, когда она, покачива-ясь, проходила мимо; его робкое запинание, когда он пытался заговорить...
Ночью Нада лежала на своем матрасе, чувствовала свое тело и воображала, как дер-жит его в объятиях. А потом: ты же глупая. Бернар Жокс - себялюбивый и тщеславный молодой человек, сюсюкающий над своим хозяином. Он происходит из мира, который со-всем неизвестен. Должно быть он любил многих девчонок и еще больше будет любить. Я для него не больше, чем мимолетная забава.
Ну, а чего же ты хочешь, Нада? Вечной любви в лачуге Акбат-Джабара? И разве дос-танется тебе хотя бы это? Ты возьмешь то, что даст тебе Ибрагим. И будет ли это чудес-но?
Чего же жаждешь, Нада? Ты это знаешь. Ты теперь вдали от глаз Ибрагима. У тебя есть место, время, молодой человек, болтающий чепуху. Так... да? Нет? Да... сердце ее сильно забилось... да?
Я не стану делать этого в страхе. Пусть это будет и свободно, и дико, или пусть не будет совсем. Я не стану носить в себе стыд.
Так да?
У Нады было больше свободы, чем у остальных служанок. Она стала принимать душ в такое время, когда во дворе никого не было и когда, она знала, Бернар Жокс находился у себя. Чуть-чуть проворности, и можно выставить влажную руку или ногу там, где она бы-ла бы видна. Она инстинктивно чувствовала, когда он смотрит, и становилась все смелее.
Однажды она вышла из душа голая и стала сушиться, наслаждаясь солнышком, в полном виду верхних апартаментов. Она посмотрела туда и долго не отрывала взгляда.
–
Ты меня сводишь с ума, - прохныкал Бернар Жокс.– Ну и?
– спросила Нада.
– Это очень опасно, ты же знаешь, - сказал он.
– Ну и?
– повторила она.
– Ради Бога, что же мне делать?
– А что ты хочешь делать?
Он испустил ужасный вздох, всплеснул руками и поник головой. Она не отводила от него глаз. Он сглотнул. Нада дотронулась до его щеки и прижалась к его рубашке, он по-чувствовал мягкость ее чудесных больших грудей. Он обнял ее, закрыл глаза и застонал от счастья. Поцелуй был сладостным.
– Мне это нравится, - взволнованно сказала она.
– Тут надо остановиться. Мне надо быть уважаемым. А ты не даешь мне остаться уважаемым человеком, - пробормотал он.
– Скажи мне, Бернар, ты со многими женщинами занимался любовью?
– Смешной вопрос.
– Нет. Я хочу, чтобы меня взял мужчина, который умеет это делать, и нежный.
– Нада, в самом деле, ты понимаешь, как это сложно?
– Да.
– Я... я... не может быть речи... чтобы причинить тебе зло. Нам нельзя влюбляться. У меня моя карьера, надо и о моих родителях подумать. Скандал - это несчастье.
– Так ты не хочешь делать этого со мной?
– Конечно хочу, но...
– Бернар, мне совсем ничего от тебя не нужно, кроме твоей нежности, и еще - про-водить чуточку времени вместе. Я хочу красоты. Если ты будешь терпелив, я очень быст-ро научусь. Тебе не надо беспокоиться, что ты разобьешь мне сердце или что я создам те-бе трудности.
– Зачем, Нада, зачем?
– Это долгая история, Бернар, но мне надо знать любовь и я не буду в этом малень-кой девочкой.
Он нервно дернулся.
– Ты добрый и внимательный, мне это нравится, - сказала Нада.
– Давай станем лю-бовниками, а когда будет надо, я упорхну.
– Не смотри на меня, Нада. Я не могу выдержать, когда ты на меня смотришь. Не жми на меня так...
Она рванулась от него.
– Думаю, я приму душ, - сказала она, уходя.
– Нада!
– Да?
– У Отманов вечером официальный обед в индийском посольстве. Их не будет до-поздна.
– Я знаю, - сказала она.
– Я сегодня очень много играла с детьми. Они будут спать как убитые.
– Принимай свой душ. Дверь в мою комнату будет открыта.
Он целовал ее тело и не мог остановиться.
– Ты милый, - сказала Нада.
– Было совсем не так больно, как я думала. Какая же у меня была дурацкая жизнь, что надо было душить такое чудесное. Бернар, ты милый. Ты очень чуткий.
– Это ты, Нада. Как же ты стала такой свободной, такой... такой простой.
– Теперь я буду еще свободнее. И ты можешь попробовать все, всему научить меня. Я хочу всего этого. Дай мне знать, какие места возбуждают тебя, и как тебя возбудить. Я хочу все это делать. Я хочу съесть тебя живьем.
– О да, Нада... да, да, да.
– Входи, Нада, садись, - сказал Хамди Отман.
– Да, сэр.
– Ты вся сияла этот последний месяц, - сказал он, открывая свою коробку с сигарами и приступая к ритуалу обрезания, увлажнения, разминания, зажигания.
– Я очень счастлива с детьми, - сказала она.
– Только с детьми?
Она взглянула в его худое жизнелюбивое лицо, его искрящиеся глаза, чуточку жес-токие, чуточку напряженные.
– Жизнь здесь куда добрее, чем в Акбат-Джабаре. Надеюсь, что и работала я подо-бающе.