Хаджи

– У меня к тебе много вопросов, Ишмаель, - сказал он.

Я сейчас же почувствовал гордость оттого, что такой великий человек, как мой отец, ждет моего совета. Восхождение в третий рай - записаться в гимназию - постоянно было у меня на уме, и может быть теперь настало подходящее время поговорить об этом.

– Можешь ты посчитать, сколько жестянок оливкового масла потребляет семья за год?

Вопрос удивил меня.

– Ну, - машинально ответил я, - может быть.

– "Ну" - это не ответ, - сказал Ибрагим.
– Тысячу раз в день слышишь "ну". Слиш-ком много "ну". Я хочу знать прямой ответ: да или нет.

– Я думаю, после того, как поговорю об этом с Агарью...

– А можешь ты сосчитать бобы, рис и другие непортящиеся продукты?

– За год?
– спросил я.

– За год.

– Все, что нам нужно для питания за год и что не портится?

– Да.

– Ну, - сказал я.

– Да или нет?!
– поднял тон отец.

Меня охватило мрачное предчувствие. Я учуял, чего он хочет. Я вспомнил большие кувшины и мешки с продуктами в Табе, и корзины.

– Да, - ответил я, запинаясь.

– Можешь ты подсчитать, сколько галлонов керосина требуется нам для готовки, ос-вещения и отопления?

– Не смогу абсолютно точно, но примерно, - сказал я, пытаясь оставить лазейку для отступления.

– Ладно, ладно. А теперь, Ишмаель, скажи мне. Можешь ты представить все, что нам нужно, - матрацы, кухонную утварь, одеяла, мыло, спички...
– все это в нашем доме в Та-бе? Все, что эта проклятая собака Фарук, я плюю при его имени, держал в лавке в Табе? Не то, что мы хотели бы иметь, а то, что нам необходимо. Не материал для новой одежды, а иголки и нитки, чтобы чинить старую.

– Ну, - пробормотал я.

Ибрагим свирепо взглянул на меня.

– Это в самом деле трудные вопросы, - оправдывался я.

– Я тебе помогу, - ответил он.
– Главная проблема в том, поместится ли все это, вме-сте с семьей, в иракский армейский грузовик.

У меня как будто кровь вытекла из тела. Зачем же нам уходить с такого места? Разве мы не намучились? Но мудрость отца не ставят под вопрос.

– Я не могу ответить, не потратив много часов на подсчеты.

– Это нужно сделать до следующей субботы, - сказал он.

Четыре дня! С ума сойти! Правда, никто в нашем мире не любит давать прямой или разочаровывающий ответ, но бесполезно пытаться обмануть хаджи Ибрагима. Я в оцепе-нении кивнул.

– Сколько времени займет у Камаля научиться водить такой грузовик?

– Мы уже немного умеем. Поскольку перемирие скоро кончится, из Багдада прибы-вает много военных конвоев со снаряжением. Когда они приходят, солдаты, которые ве-дут грузовики, либо отправляются спать, либо уходят в казбу. Мы с Камалем часто оста-емся одни, чтобы собрать группу для разгрузки. Мы нанимаем мальчишек, которые око-лачиваются возле ворот, и платим им сигаретами. Мы с Камалем умеем довести грузовики до погрузочного дока, а потом парковать их во дворе.

– А этот капитан Умрум?

– Он редко бывает поблизости, а когда он уходит, солдаты из его команды обычно разбегаются. Он помешан на женщинах. Отец, я не знаю, что ты задумал, но многого из того, что ты назвал, у нас на складе нет.

Отец дал мне письмо и велел читать. Оно было на бланке мэра Кловиса Бакшира, его указание дать хаджи Ибрагиму все, что ему нужно, с ближайшего склада Красного Полу-месяца. На этих двух складах было все, что нам нужно. С таким письмом у нас не будет проблем.

– Это все?

– Нет, - сказал отец.
– Нам нужен пулемет, четыре винтовки и несколько тысяч па-тронов, а главное, иракская военная форма для Джамиля, Омара и Камаля.

– Форма будет, оружие нет, - ответил я, осмелившись разочаровать его.
– Склад с оружием больше не в отделе капитана Умрума, и он все время строго охраняется.

– Мы сможем обойтись без пулемета, - пробормотал он.
– Раздобыть винтовки будет нетрудно. Казба кишит дезертирами - и от Каукджи, и иракскими. Все они продают свое оружие на черном рынке. Чтобы сторговаться, нам потребуется побольше сигарет.

– Табак - это можно, - сказал я, чтобы смягчить его.
– А зачем нам уезжать?
– выпа-лил я.
– Почему нельзя остаться там, где мы есть?

– Скажи мне, Ишмаель, почему по-твоему мы получили эту виллу?

– Потому что ты великий и уважаемый мухтар, - ответил я.

– Поля, овраги, холмы вокруг полны великих и уважаемых мухтаров, - сказал он.
– Ты много раз читал мне об Абдалле. Ты знаешь, кто он такой.

– Хашимитский король Иордании.

– И как образованный юноша, ты знаешь, кто такие Хашимиты.

– Хашимиты из того же клана, что и Мохаммед. Они происходят из Аравии, из Хед-жаза. Они были хранителями святых мест в Мекке.

– Верно, - согласился отец.
– Это клан хранителей мечети. Это та кость, которую они кинули этим собакам из-за Мохаммеда. Никто из них не был больше мелкого эмира, а эти титулы не оплачивались. Мы - Саиды. Мы тоже сродни Мохаммеду, прямые потомки. Поверь мне, Ишмаель, у тебя больше прав быть королем Иордании, чем у Абдаллы. Еще три месяца назад не было никакой Хашимитской династии, всего лишь длинная цепочка хранителей мечети. Эта возня с королями - изобретение британского Форин-офиса, равно как и вся Иордания. Они такая же королевская семья, как очередь ослов у колодца.

Он сцепил руки за спиной, его четки пришли в движение, он быстро перечислил многие из девяноста девяти имен Аллаха и задумался.

– Нам нужно уехать, потому что как только мы назовем Абдаллу хозяином, мы на-всегда станем его собаками. Чтобы остаться в Наблусе, я должен согласиться заманить моих людей с полей через мост Алленби в Амман. Абдалле нужны наши тела, чтобы за-полнить его так называемое королевство. А куда я заманиваю наших людей - в страну мо-лока и меда? Я не Моисей, и Иордания - не обетованная земля для нас. Это королевство верблюжьего навоза и песка, настолько обнищавшее, что не может прокормить лишнего рта даже на королевской коронации. Алленби - мост с односторонним движением. Если мы его перейдем, то уже не вернемся.

– Кажется, я понимаю, - сказал я, едва не плача.

– Ты должен понять! Если мы чему-нибудь научились в последние месяцы с солью в глазах, так это тому, что наше увлечение братством и гостеприимством прекрасно, пока наши виноградные лозы полны сока и царит мир. А когда среди наших людей поселяется страх, они захлопывают двери милосердия у нас перед лицом. Какой дурак поверит, что чем-то будет лучше в этой пустыне за рекой? Абдалла - не мой король и не твой. У него больше врагов, чем у любого в арабском мире, поверь мне, я не могу считать это благо-родством.