Хаггопиана и другие рассказы

Наконец, прежде чем вернулась тетя Хестер с дымящимся кувшином какао и двумя чашками, я прочитал еще одну из ее выписок, на этот раз снова из «Заметок о Некрономиконе» Фири:

«Да, я узнал, как при наличии знаний и достаточной силы духа можно управлять перемещениями своей сущности в любых существ и людей — даже из могильного холода или из-за дверей каменной гробницы…»

Над последним отрывком я продолжал размышлять час спустя, идя по вечерним улицам Хардена к дому моего друга.

Три дня спустя, когда, как мы и договаривались, я снова пришел в коттедж моей тети в старинном Касл-Илдене, она уже ждала у меня у ворот. Быстро затащив меня внутрь, она усадила меня в кресло, села напротив и сжала руки на коленях, словно взволнованная юная девушка.

— Питер, дорогой, у меня появилась идея — столь простая, что даже удивительно, как я не подумала об этом раньше.

— Идея? Что ты имеешь в виду, тетя Хестер? Что за идея? Она как-то касается меня?

— Да, я предпочла бы, чтобы это был ты, а не кто-то другой. В конце концов, ты уже знаешь мою историю…

Я нахмурился, ощутив тень мрачного предчувствия. Слова ее звучали пока что достаточно невинно, и, казалось, не было никаких причин для беспокойства, но…

— Историю? — наконец переспросил я. — Хочешь сказать, что твоя идея имеет какое-то отношение к… дяде Джорджу?

— Да, именно так! — ответила она. — О, дорогой, я могу их увидеть, всего на пару мгновений, но я могу увидеть моих племянника и племянницу. Ты мне поможешь? Я знаю, что поможешь.

Мрачное предчувствие усилилось, становясь все более реальным.

— Помочь тебе? Так ты хочешь… — Я замолчал, а затем заговорил снова, окончательно поняв, к чему она клонит: — Но разве ты не говорила, что это слишком опасно? В последний раз ты…

— Да, я знаю, — нетерпеливо прервала она меня. — Но теперь все иначе. Я не стану задерживаться более чем на секунду-другую, лишь чтобы увидеть детей, а потом вернусь прямо… сюда. И приму меры предосторожности. Все получится, вот увидишь.

— Предосторожности? — помимо воли заинтересовался я.

— Да, — она заговорила быстрее, все больше волнуясь. — Я все продумала, и мне ничто не угрожает. Прежде всего, Джордж будет спать, он вообще ничего не узнает. Когда его спящий разум переместится в мое тело, он просто будет продолжать спать! С другой стороны, когда мой разум переместится в его тело, я смогу встать и…

— И воспользоваться собственным братом в качестве замочной скважины! — к своему собственному удивлению выпалил я. Тетя нахмурилась, а потом отвернулась. План ее был вовсе не безупречен, и она это знала не хуже меня. Однако, если мои слова и пристыдили ее, они нисколько ее не обескуражили. Когда она снова посмотрела на меня, взгляд ее был почти умоляющим.

— Я знаю, как это все выглядит для тебя, дорогой, но на самом деле все не так. И я знаю, что кажусь чересчур эгоистичной, но это тоже не совсем так. Разве это не естественно, что я хочу видеть свою семью? Ты же знаешь, все они — моя семья: Джордж, мой брат, его жена, моя невестка, их дети, мои племянник и племянница. Да, я хочу просто… подглядеть, если ты так это называешь. Но, дорогой, мне действительно это нужно. У меня будет всего несколько мгновений, и я буду помнить их всю свою оставшуюся жизнь.

Я начал сдаваться.

— И как ты собираешься это сделать?

— Просто взглянуть, — пылко ответила она, снова напомнив мне юную девушку, — и ничего больше. Даже если он не спит, он никогда не узнает о том, что я там побывала; он просто подумает, что у него на секунду закружилась голова. Но если он спит, то я смогу «разбудить» его, увидеть его жену, а если дети все еще с ними, то и их тоже. Всего лишь один взгляд.

— А если что-то пойдет не так? — тупо спросил я, возвращаясь к реальности. — Например, ты можешь вернуться и обнаружить, что твоя голова в газовой духовке! Что может помешать ему перерезать тебе вены? На это, знаешь ли, хватит и секунды.

— Для этого и нужен ты, дорогой. — Она встала и с улыбкой погладила меня по щеке. — Ты будешь здесь и проследишь, чтобы ничего не случилось.

— Но…

— А для пущей надежности, — прервала она меня, — я буду привязана к креслу. Когда ты привязан, то через окно не выйдешь, верно?

Полчаса спустя, все еще мучимый непонятным предчувствием, я по требованию тетушки Хестер привязал ее запястья к подлокотникам кресла мягкими, но достаточно крепкими бинтами из ее аптечки в ванной.

Она все продумала, рассудив, что в Австралии должно быть раннее утро, и ее брат будет еще спать. Устроившись поудобнее, она без единого слова закрыла глаза, и ее голова медленно опустилась на грудь. Солнце еще не зашло, и в комнате было достаточно тепло, и тем не менее, меня пробрал странный нервный озноб.

Именно тогда я попытался остановить тетю, позвав ее по имени и тряхнув ее за плечо, но она лишь оттолкнула мою руку и шикнула на меня. Я вернулся в кресло, с тревогой глядя на нее.

Когда тени в комнате заметно удлинились и слегка похолодало, голова ее еще сильнее опустилась на грудь, и мне начало казаться, что она заснула. Однако потом она пошевелилась в кресле, и я понял, что она все еще бодрствует, готовя свое тело для дремлющего разума брата.

Несколько мгновений спустя я понял, что что-то изменилось. Поза ее осталась прежней, все так же продолжали медленно ползти тени, размеренно тикали старинные часы на стене, но я вдруг ощутил необъяснимый холод, и у меня возникло чувство, что что-то стало по-другому…

Внезапно перед моим мысленным взором промелькнули некоторые из предупреждающих заметок, которые я читал всего несколько дней назад, и я понял, что больше так продолжаться не может. Да, она предупреждала меня, чтобы я не делал ничего, что могло бы ее испугать или побеспокоить, но я отчего-то знал, что если что-то немедленно не предприму, то…

— Хестер! Тетя Хестер! — хрипло крикнул я и, вскочив, шагнул к ней, чувствуя, как пересохло в горле. Она подняла голову и открыла глаза.