Хакер и его тень
Шрифт:
– Сугубо личный – насчет писем. Тех самых писем, которые в свое время расстроили его брак, – решил я заинтриговать отсутствующего Князева.
Я уже начал потихоньку спускаться по лестнице, как старичок резво откинул цепочку, высунул голову в дверной проем и закричал мне вслед:
– Молодой человек! Погодите! Вы не могли бы пройти в квартиру и немного подождать? Андрей должен скоро вернуться, а на эту тему и мне будет интересно с вами поговорить.
– Что ж, давайте поговорим, – согласился я и снова поднялся на площадку.
Старомодный уют профессорской квартиры с порога
А в шкафу за высокими стеклами стояли в два ряда кубки, на которых были тщательно прорисованы мужественные атлеты с пистолетами в руках, поражающие мишень точно в десятку. Призы сопровождались текстом, из которого следовало, что всю эту охапку выиграл Князев.
Тут же, под шкафом просматривался покрытый толстым слоем пыли скрипичный футляр – так сказать, этапы творческой биографии лидиного жениха.
Старичок, открывший мне дверь, оказался отцом Андрея. Профессор церемонно представился и, изучив мою лицезнию, несказанно удивился.
– Я полагал, что такая профессия существует только в книгах.
– Литература уже неотделима от реальности, – улыбнулся я. – И написанный текст подчас может перевернуть жизнь человека. Например, эти письма, которые и привели меня к вам.
То, что мы в данном случае имеем дело с литературой, правда, особого рода – эпистолярной, но все же именно литературой, а не реальностью, начинало казаться мне все более правдоподобным объяснением таинственных обстоятельств дела.
– Да уж, – сокрушенно вздохнул седой профессор. – Уже пять лет длится этот эпистолярный роман. И конца ему, кажется, не предвидится.
– Очень даже предвидится, – заверил я старичка, – раз за дело взялся я. Поверьте, что я положу этому конец.
– Форменное безобразие, молодой человек, – негодующе воскликнул профессор, – с этими хулиганскими действиями давно пора покончить.
– Вот и помогите мне, – предложил я. – Вместе мы наверняка справимся.
– Надо, батенька справиться, – заволновался старичок, – обязательно надо. Я – профессор гинекологии, уважаемый в городе человек, а моему сыну какие-то неизвестные негодяи ломают жизнь.
– Андрей сильно переживает?
– А как вы думаете? – откинулся в кресле профессор. – Сначала просто места себе не находил. А последние четыре года просто рвет письма, не читая. И, к сожалению, Андрей стал много пить.
– А раньше? – спросил я ошеломленно, не веря своим ушам.
– Раньше письма читал, но не пил, – недоуменно уточнил Князев. – Ведь из-за этих каракулей он и поссорился со своей невестой.
– То есть, вы хотите сказать, что именно ваш сын получал письма? – начал я с трудом врубаться в ситуацию.
– Ну да, разумеется, – подтвердил професор, не понимая, чему это я так удивляюсь. – «Злые языки страшнее пистолета». Помните у Грибоедова?
– Да помню, помню, – отмахнулся я. – Со школы еще в зубах навязло.
Оказывается, у нашего анонимщика весьма широкая аудитория! Гагарина-старшая, Лида, Андрей... Целая сеть
постоянных корреспондентов!Я попросил старичка поподробнее рассказать мне о перипетиях неудавшейся женитьбы его сына.
– Ну, что я могу сказать?.. – обстоятельно начал Князев. – Лида была очень хорошая девушка, тихая, из деревни откуда-то.
– Из Колобова, – педантично поправил я старика. Ведь для пожилого профессора что райцентр, что деревня – один хрен.
– Да-да, вот я и говорю... Тогда мне казалось, что из нее бы вышла идеальная супруга и мать моих внуков. Знаете, такая тургеневская девушка... – мечтательно произнес профессор и его глаза слегка увлажнились.
Я вспомнил, как эта тургеневска девушка попыталась меня соблазнить в первые же минуты нашей встречи, но не стал разубеждать старичка.
– В общем, перед самой свадьбой Андрей начал получать письма, которые содержали информацию о том, что Лида ему изменяет, – с грустью констатировал профессор.
– Ну и что? – с притворным удивлением спросил я. – Если он действительно ее любил, то...
– О-о, молодой человек, – изучающе посмотрел на меня Князев, – я ведь воспитывал своего сына в исключительно строгих правилах, на примерах великой русской классической литературы. «Умри, но не давай... без любви», так кажется, говорил Чернышевский.
– Неверна... – повторил я. – А что конкретно под этим подразумевалось?
– В письмах говорилось, что она раньше встречалась с каким-то Марком, – пояснил профессор.
– И она действительно встречалась? Это соотвествовало реальности?
– Андрей напрямик спросил об этом Лиду, но она все отрицала, – мотнул головой профессор.
– Позвольте, но разве этого было для вас не достаточно? – удивился я. – Ведь письма были анонимные. Ведь логичнее было поверить Лиде, чем автору этих подметных листков.
– Да, конечно, – тотчас же согласился профессор. – Но, понимаете ли, неприятный осадок все равно оставался. Тем более, что потом пошли письма, в которых утверждалось, что у Лиды венерическое заболевание.
– Ого! И что же вы тогда предприняли? – с нескрываемым любопытством поинтересовался я.
– После третьего письма Андрей предложил ей обследоваться. Вместе, как это принято на Западе.
– Что ж, вполне разумно, – кивнул я.
– Вы полагаете? Это я ему посоветовал, – не смог не похвастаться профессор.
– И что же показало обследование? – я затаил дыхание, ожидая ответа.
– Лида оказалась девственницей! – с нескрываемым удивлением поведал мне профессор.
– Ну так и славно! – обрадовался я – Отчего же брак расстроился?
– Она очень обиделась, – пожаловался Князев. – Хотя, казалось бы, чего в этом особенного! Обычная медицинская процедура.
– Действительно! – поддакнул я. – Некоторые каждую неделю проверяются, порознь, правда, и ничего, живут-поживают дальше.
– Лида стала какой-то замкнутой, постепенно отдалилась от Андрея и она разошлись, так и не сойдясь... в физиологическом смысле, – промямлил профессор. – А жаль. Честно говоря, я уже представлял себе, как буду принимать у нее роды. Знаете, у Лидочки такой широкий таз, такая развитая мускулатура...