Хакеры: Герои компьютерной революции
Шрифт:
Столлман хотел бороться для того, чтобы вернуть все в свое русло. Его полем битвы была операционная система LISP, которая поначалу была поделена между МТИ, LMI и Symbolics. Ситуация изменилась, когда Symbolics решила что плоды ее труда должны быть закрытыми от посторонних; с чего бы это LMI должна была оказываться в выигрыше от результата работы хакеров из Symbolics? А потому, они решили, что не надо больше ни с кем делиться. Вместо того чтобы компаниям объединить свои усилия и создать полноценную операционную систему, они вынуждены были работать независимо друг от друга, тратя свои силы на параллельные разработки.
Для РМС это была возможность взять реванш. Он отставил в сторону свои суждения о LMI и начал с ними сотрудничать. Так как он все еще официально числился в МТИ, и Symbolics по-прежнему устанавливал свои новые версии системы на машинах в МТИ, то Столлман имел возможность аккуратно реконструировать каждую новую фичу, фикс или баг.
Хакеры из Symbolics не сильно жаловались по поводу того, чем занимался Столлман, в основном они были не согласны с некоторыми из технических решений, которые Столлман использовал в их версиях программного обеспечения. «Я действительно удивлялся тому, что эти люди не прикалываются сами над собой», — говорил Билл Госпер, разрываясь между лояльностью по отношению к Symbolics и восхищением великолепным хаком Столлмана, "или тому, что они остаются честными. Я мог посмотреть кое-что из того, что писал Столлман, и я мог прийти к выводу, что это все было плохо (а возможно и нет, но кто-нибудь мог убедить меня в том, что это было плохо), и я мог сказать: "Но погодите! Ведь Столлману даже не с кем было это обсудить, проработав над этим всю ночь. Он работал один! Невероятноуже то, что кто-то мог это делать в одиночку!"
Расс Нофтскер, президент Symbolics, не разделял восхищения Гринблатта или Госпера. Он сидел в одном из офисов Symbolics, относительно роскошным и хорошо обставленным по сравнению с обветшавшей штаб-квартирой LMI, находившейся в миле отсюда, и на его по-детски выглядевшем лице, лежала печать озабоченности, когда он начинал говорить о Столлмане. «Мы разрабатывали программу или обновление для нашей операционной системы, отлаживали его, что занимало около трех месяцев, и затем, по нашему соглашению с МТИ, мы его им передавали. Затем Столлман сравнивал его с тем, что было раньше, изучал его, определял как оно работает и переписывал его заново для машин LMI. Он называл это обратной инженерией (reverse engineering). Мы же называли это кражей торговых секретов. Для МТИ он не делал в данном случае ничего, потому что мы уже сделали эту работу для них. Единственная выгода, которую здесь можно было извлечь, попадала в руки людей Гринблатта».
Это было прямо в точку. Столлман не имел никаких иллюзий по поводу того, что он может этим как-то улучшить мир. Ему пришлось смириться с тем, что всё вокруг лаборатории ИИ постоянно заполняется грязью. И он решил нанести отщепенцам настолько сильный удар, насколько он смог его сделать. Он знал, что он не может заниматься этим бесконечно, а потому он установил для себя последний срок: конец 1983 года. После этого он не был уверен в том, что ему следует дальше предпринять.
Он считал, что он является последним истинным хакером на земле. «Лаборатория ИИ была единственным примером, который показывал что вполне было возможным иметь организацию, которая была анархической и великолепной одновременно», — объяснял он. "Если я говорил людям, о том, что вполне можно на компьютере не иметь системы безопасности и люди при этом не удаляют ваши файлы, а ваши начальники не лезут в ваши дела, то я мог спокойно показать на лабораторию ИИ и сказать: «Посмотрите, мы это делаем. Приходите и используйте наши машины! Смотрите!». Теперь я не мог так больше делать. Без этого примера, никто мне не верил. В течение долгого времени мы были примером для всего остального мира. Теперь это все ушло, и мне было не понятно, с чего надо было начинать? Как-то раз я прочитал книгу. Она называлась "Иши, последний из Яхи«. Это была книга о последнем человеке из индейского племени, который поначалу оставался вместе со своей семьей, но затем и его родственники, один за одним, ушли в мир иной».
Столлман чувствовал то же самое, как Иши.
«Я последний из этой мертвой культуры», — говорил РМС. «Я больше не принадлежу окружающему меня миру. И в некотором роде я чувствую, что я тоже должен умереть».
Ричард Столлман ушел из МТИ, но в его голове созрел план: написать свою версию популярной закрытой компьютерной операционной системы UNIX
и раздать ее всем желающим. Работая над проектом GNU (что означало «Gnu is Not UNIX») означало, что он может «продолжать использовать компьютеры, не нарушая свои принципы». Поняв, что Хакерская Этика не может выжить в неизвращенной форме, в которой она раньше обитала в МТИ, он понял, что определенное количество небольших акций как эта, позволит жить Этике во внешнем мире.То чем занимался Столлман — это вхождение в массовое движение Реального Мира, того попытка привить там хакерство, которое раньше подталкивало всю организацию, откуда он теперь с такой болью уходил. Возникновение хакерства в МТИ за двадцать пять лет до этого было сосредоточенной попыткой полностью впитать в себя магию компьютера; собирать информацию, познавать ее и узнавать новое об этих чарующих системах; использовать эти совершенные логические системы как источник вдохновения для своей культуры и способа бытия. Это были цели, которые мотивировали поведение Ли Фельзенштейна и хакеров компьютерного железа от Альбуркерка до Бэй Ареа. И самым замечательным побочным продуктом их жизнедеятельности стала индустрия персональных компьютеров, которая сделала возможным доступ миллионов людей к магии компьютеров. Только самый малый процент новых пользователей компьютеров овладевал этой магией с той же всесокрушающей энергией хакеров МТИ, но у каждого из них был свой шанс… и многие из них видели проблески чудесных возможностей машины. Она увеличивала их силы, подстегивала их воображение, и кое-чему их учила. И если они пытались к этому прислушаться, то возможно они слышали Хакерскую Этику.
По мере того как компьютерная Революция росла по головокружительной раскручивающейся спирали кремния, денег, крикливой рекламы и идеализма, Хакерская Этика становилась все менее чистой. Это было неминуемым результатом ее конфликта с ценностями внешнего мира, но ее идеи несли эту культуру дальше, заставляя делать шаг вперед. Каждый раз как пользователь включал машину, и экран оживал, и на нем начинали появляться слова, мысли, изображения, а иногда там создавались целые миры, которые строились из ничего, и эти компьютерные программы давали возможность любому человеку почувствовать себя Богом.
Иногда потомки удивляли своих более чистых и правильных родителей. Билл Госпер, например, был ошеломлен одной неожиданной встречей весной 1983 года. Хотя Госпер работал на компанию Symbolics и понимал, что он продает себя за деньги, занимаясь в определенном смысле хакерством коммерческого сектора рынка, он все еще оставался тем самым Биллом Госпером, который когда-то сидел на девятом этаже за PDP-6 в роли разговорчивого алхимика. Вы могли видеть его самого в краткие промежутки времени на сон в комнате, которую он снимал в Пало— Альто недалеко от Эль Камино Реаль, его побитый Volvo — единственная машина, стоявшая на маленькой парковке рядом с невыразительного двухэтажного здания, которое занимал исследовательский центр компании Symbolics на западном побережье. Госперу сейчас было сорок, острые черты его лица прятались за толстыми стеклами очков, а его волосы собранные в конский хвост, доходивший ему до середины спины, все еще занимался тем, что хачил LIFE, наблюдая с бесшабашным удивлением как терминал его LISP-машины проходил через миллионы генераций колоний LIFE.
"Я испытал самое удивительное впечатление, когда я пошел посмотреть «Возвращение Джедая», — говорил Госпер, — «Я сидел рядом с парнем, которому было пятнадцать или шестнадцать лет. У нас завязался разговор, и я спросил его, чем он занимается, и он сказал мне, — „Ну вообще-то я занимаюсь хакерством“. Я чуть не выпал в осадок. Я не сказал ничего. Я был к этому абсолютно не готов. Это звучало как самое заносчивое заявление, которое я когда-либо слышал».
Но подросток не хвастался, он просто рассказал кто он такой. Он был хакером Третьего Поколения. И за ним появятся еще многие другие поколения.
Для таких первопроходцев как Ли Фельзенштейн, сложившаяся ситуация представляла собой достигнутую цель. Разработчик компьютеров Sol и Osborne 1, соучредитель Community Memory, главный герой псевдо-Хайнлайновского романа, созданного его воображением, он часто похвалялся тем, что «его судьба была предопределена свыше», и он видел эффект всего этого бума, который приблизился настолько близко, что было хорошо видно все его ограничения и, на первый взгляд, не заметное, но мощное влияние. После того как он построил карточный замок своих планов в Osborne, а затем увидел, как он рассыпается с невероятной скоростью из-за плохого менеджмента и самоуверенности и неправильного представления своего места на рынке, которые очень быстро, в течение нескольких месяцев 1983 года, вызвали коллапс компании. Он не стал оплакивать потерянные деньги. Вместо этого он даже обрадовался, что «миф о мегамашине, которая превосходит по возможностям всех нас (зловещий Неуклюжий Гигант, доступ к которому имело только Верховное Жречество) был отправлен на вечный покой. Мы сумели покончить с культом почитания машины».