Half-Life 2

– Эй, – позвал он, он вышло это у него как-то даже жалобно, – Здесь есть кто живой? Отзовись!

Из-за черной тучи на секунду вышла серебряная луна, осветив все призрачным светом. Где-то снова завыл койот.

– Эй, – снова позвал Гордон.

Ему стало совсем не по себе… Внезапно на его зов откликнулись. Фриман услышал слабый стон из черной глубины двора. Он сначала списал его на подстегиваемое страхом воображение, но стон вдруг повторился, на это раз громче.

– Оставайтесь на мессе! – срывающимся голосом крикнул Гордон, – Я сейчас! Я иду к вам.

Ответом был стон, и Гордону показалось, что на этот раз будто бы перемешанный с глухим рычанием. Гордон, осторожно ступая, пошел вперед, на звук. Фонарик светил все слабее, и скоро Гордон снова оказался в темноте. Но он все равно шел, слыша из темноты вздохи и даже вроде как неуверенные шаги. Что-то хрустнуло. Стон раздался еще громче, казалось, человек шел из последних сил, умирая. Гордон скрипнул зубами – что же довелось пережить этому бедняге?

Но вдруг на секунду снова вышла луна и… Фриман хотел закричать, но крик застрял в его горле, пропуская лишь слабый хрип… Буквально в метре от себя Гордон увидел идущего на подгибающихся ногах перерожденца. Человек под хедкрабом застонал, на этот раз отрывисто, переходя на рык. Зомби занес для удара жуткую руку с когтями… И Фриман закричал, и, казалось, от его нечеловеческого ужаса и крика даже зомби на секунду остановился. Гордон, в ужасе крича, неловко дернулся – и, оступившись, упал на сухую траву. Перерожденец с тихим мычанием сделал шаг к Гордону, и тот, забыв все от страха и шока, судорожно отползал все дальше, не отрывая глаз от чудовищной сгорбленной фигуры. Зомби вдруг оглушительно взвыл и занес обе руки. И тут Гордон, перехватив автомат, с криком отчаяния полоснул очередью пуль по хедкрабу перерожденца. Кровь и желтая жижа брызнули вместе с жутким криком зомби. Фриман зажмурился и со скрипом зубов еще сильнее давил на спусковой крючок. Автомат безнадежно щелкнул пустым затвором и затих, но Гордон не слышал этого – в его ушах стоял звон и крик человека, убитого и оживленного хедкрабом. Зомби, издав звук сливаемой раковины, конвульсивно дернулся и упал. Гордон вскрикнул, когда почувствовал, что на него свалилось холодное и мягкое тело, и судорожно вырвался из-под трупа, вскочив на ноги. Сердце его бешено колотилось. В этой адской темноте уже не было видно ничего, даже фонарь на дереве не спасал от мрака. Гордон, бесцельно передергивая затвор, попятился от тела, ожидая, что это дитя преисподней вот-вот встанет и набросится на него… Фриман ударился головой о висящие на тросе ноги, и, вскрикнув, ударил наотмашь по ним автоматом, словно дубинкой. В этом мраке ему казалось, что уродливые подобия людей подступают к нему со всех сторон. Тень каждого дерева причудливо изгибалась, напоминая костлявые и когтистые руки перерожденцев, каждое дуновение ветра было холодным, почти ядовитым дыханием не-людей… Фриман, с бешено колотящимся сердцем, резко направлял пустой автомат то в оду сторону, то в другую, в панике не осознавая ничего… Его старые призраки из "Черной Мессы" пришли за ним…

Через минуту он понял, что автомат пуст, и патронов больше нет. Попытался успокоить выпрыгивающее из брони костюма сердце. Попытался понять, что вокруг стоит почти мертвая тишина – лишь изредка завывали койоты на то и дело выходящую из-за облаков луну. Фриман дрожащими руками поискал в отделениях скафандра автоматные обоймы.

"Все… все закончилось, – он пытался успокоить себя, но выходило это довольно фальшиво, – Черт, да что же руки так дрожат?!.. Можно подумать я никогда перерожденца не видел… Дьявол, лучше бы это были солдаты… Боже, что же здесь произошло?.. Хотя все и так ясно… Но неужели все жители Рэвенхольма стали такими… Черт, да где же патроны?!".

С душевным стоном Гордон понял, что патронов больше не осталось. Повесив автомат на плечо, Фриман достал пистолет – единственное, что еще могло стрелять. И снова – это старое знакомое чувство. Когда с жалким пистолетом в дрожащих руках вот-вот ждешь, что из-за угла на тебя набросится очередное порождение ада… Фриман, стараясь сохранять хладнокровие, огляделся и, угадав в темноте чуть освещенный порог какого-то дома, осторожно пошел туда, вздрагивая даже от скрипа гравия под ботинками. Полуминутное испытание было закончено – и Гордон почти вбежал в небольшое помещение. Метнувшись в угол, он обвел стволом всю комнату, ища взглядом живые трупы. Но здесь все было давно мертво. Похоже, это была столярная мастерская – здесь стояли токарные станки, вдоль стены выстроилась батарея баллонов с пропаном, грубый дощатый стол был завален инструментами, по полу всюду валялись диски от циркулярной пилы. Но, оглядев все это, на первый взгляд, мирное зрелище, Гордон вздрогнул. Он нашел верхнюю часть трупа, висящего снаружи, на дереве. Человек, а точнее, все, что выше пояса, было практически врезано в бревенчатую стену. Труп держался, почти лежал на диске циркулярной пилы, горизонтально воткнутой в стену. Гордон, преодолевая отвращение, подошел. Голова человека была изуродована так, что сразу становилось ясно, кто стал его убийцей. Фриману показалось очень странным то, что диск пилы был вогнан в доски настолько глубоко, словно его метнули со страшной силой. Похоже, именно этот диск и перебил тело бывшего зомби пополам. Но кто же мог сотворить такое? Еще один перерожденец? Гордон нахмурился. Нет, эти твари друг друга не убивают… Не видят, как живые объекты. Так что же, здесь есть кто-то, кто сумел справиться с тем, что было раньше его товарищем? Фриман покачал головой – ведь человек не мог настолько сильно метнуть диск… Или мог?

Ощутив себя очень неуютно, Гордон поежился. Здесь все просто дышало смертью, и ему, живому, здесь было, мягко говоря, не по себе. Фриман чувствовал себя беспомощным с жалким пистолетом в руках, особенно здесь… Но нужно хотя бы поискать здесь выживших – должны же они быть? Гордон вдруг заметил, что вход из комнаты вглубь здания загорожен столом. Фриман попытался сдвинуть его, но тщетно – стол был жестко вставлен в дверной проем враспор. Фриман, вздохнув, перелез через стол в следующую комнату, порадовавшись про себя, что хоть она была хорошо освещена. Но едва Фриман оказался там, его снова хлестнуло жестокое чувство, называемое страхом. Здесь была бойня. Пол был бурым от высохшей крови, стены были ободраны и побиты чем-то тяжелым, вдоль стен лежали, скрючившись в последней агонии, трупы, которые, к тому же, испускали терпкий смрад. Фриман поморщился, оглядывая это место, но совсем не заметил, что у троих из трупов на головах сидели кожистые четырехлапые существа… В эту секунду позади Гордона вдруг раздался тихий рык, и, прежде чем Гордон успел обернуться, на его спину обрушился мощный удар. Датчики скафандра тревожно запищали, сообщая о серьезной травме. Фриман, вскрикнув от острой боли в спине, повалился на пол, успев заметить за спиной перерожденца. Похоже, одетого в изорванное и грязное женское платье… От крика Фримана некоторые из трупов зашевелились, и Гордон, подавляя мучительную боль в позвоночнике, привстал и заметил, что те, у кого на головах были хедкрабы, со слабыми стонами поднялись на ноги. Всхлипывая и вздыхая по-человечески, страшные, изуродованные фигуры неуверенно вставали, опираясь о стены спиной, с дрожащими коленями и непослушными ступнями. Фриман словно заглянул Сатане в глаза, и затем – снова в глубины своего сердца, в Черную Бездну прошлого, которая накатывала новой волной, издевательски шепча, что это все правда, что страхи и призраки прошлого вернулись, вернулись за Гордоном, чтобы забрать его туда, где его уже давно ждут…

Холодная, густая кровь, вперемешку с желтой жидкостью, капала на пол, из жутких разрезов на телах зомби выпадали зловонные куски внутренностей. Словно канаты, на нечеловечески длинных руках перерожденцев натянулись жилы и волокна мускулов, а язвы на них начали источать белую слизь… Гордон закричал, судорожно ища выроненный пистолет, а воскрешенные покойники приближались, и из их ртов вылетали сдавленные, полные горя и боли стоны… Это и было самым ужасным. То, что человек все еще чувствовал боль и мучения, его кости ломались, росли новые горбы и язвы, внутренности вываливались из чрева, но мертвец все это чувствовал и страдал адскими муками, но не мог прекратить это. Он хочет умереть, умереть снова и побыстрее, но не может… Он понимает, что так не должно быть, но не может сопротивляться этому маленькому монстру на своей голове, превратившего его тело в гниющую марионетку с одной лишь целью – убивать.

Фриман наконец нашел пистолет и со стоном боли и нечеловеческого страха выпустил пять зарядов в тело ближайшего к нему перерожденца. Пули вошли одна за другой, с глухим чмоканьем, и живой труп застонал еще жалобнее. Кажется, это был женский голос… Фриман, в панике метаясь по полу, ощутил, что из-за боли в спине не может подняться на ноги. Ничего не видя от ужаса и боли, Гордон выпустил в зомби еще три пули, и тот, наконец, упал, издав вздох, похожий на облегчение. Гордон, скрипя зубами от боли в позвоночнике, приподнялся на руках и, перезарядив пистолет, с криком открыл огонь по уже подошедшему с другой стороны зомби. Четыре пули вошли в покрытое язвами тело, словно в масло, и Гордон отчаянно застонал – зомби не остановился, и, напротив, со сдавленным стоном еще быстрее пошел на жертву. Гордон, не прекращая стрелять по развороченному торсу трупа, конвульсивно сорвал с пояса монтировку и несколько раз изо всех сил ударил уже занесшего руки перерожденца по "голове". Издав хриплый звук, зомби упал, и Гордон, превознемогая боль в спине, еле успел увернуться от падающего тела. Затравленно оглядевшись, он увидел, как к нему, переступая через трупы, приближаются еще два перерожденца. И вдруг Гордон увидел за их спинами прислоненный к стене небольшой баллон с пропаном. Не думая о последствиях, он нажал на спуск.

Гордон успел лишь увидеть вспышку ослепительного огня, звуковая волна щелкнула по ушам, оставив в них глухой звон. Гордона хлестко швырнуло к стене, и все затихло.

С минуту Фриман лежал, не открывая глаз, пребывая в довольно странном состоянии. Он то проваливался в забытье, то вновь начинал осознавать себя. В голову лез совершенно невообразимый вихрь мыслей – ему вспоминались часы диких пирушек с однокурсниками, сцены из разных фильмов ужасов и даже текст его диссертации. Гордон то тщетно пытался понять, жив ли он еще, или уже на том свете, то вслушивался в пронзительный звон в ушах и ноющую спину. Наконец, он решился открыть глаза – по ним тут же резанул прозрачный серый дымок. Гордон, не поднимая головы с дощатого пола, оглядел то, что осталось от комнаты. Трупы были разбросаны в новом беспорядке, и над ними уже натекли свежие лужи затхлой крови. Зомби лежали недвижно, с одного из них даже сорвало хедкраба. Пистолет Гордон все еще сжимал в руке. Но Фриман увидел в полуметре от себя нечто новое – перед ним, шагах в трех лежал грязный револьвер "Магнум". Гордон даже не пытался понять, откуда он тут, хотя, скорее всего, до взрыва он лежал под трупами. Фриман, все еще дрожа крупной дрожью, захотел встать. Но не получилось – от нахлынувшей в спину боли Гордон даже вскрикнул. Зомби приложился основательно… Фриман, преодолевая боль, все же сумел сесть на полу. Быстро посмотрел на мониторчик скафандра, который был на руке. Индикатор показывал сильный ушиб и гематому, но, видимо, взрыв заклинил скафандр – лечебная программа не запустилась. Запустив ее вручную, Гордон наконец почувствовал, как костюм вколол порцию обезболивающего и включил охлаждение на участке ушиба. Через минуту боль начала отступать. Гордон, осторожно порадовавшись, что так легко отделался, дотянулся до револьвера и, правда, с трудом, встал.

Но Фриман не успел даже как следует оглядеть находку – вдруг слабый стон огласил комнату. Гордона бросило в пот, он напряженно оглянулся на звук. И увидел то, что долго не мог забыть. Трупы на полу зашевелились, их словно что-то двигало изнутри. И вдруг из-под тел вылез зомби… Гордон попятился назад, выставил руку с револьвером, но выстрела не последовало. Гордон все жал и жал на курок, отказываясь поверить в то, что барабан пуст. А оно вылезало… Это был зомби, но не такой, как раньше… Судорожно шкрябая по полу когтями, к Гордону ползло на руках то, что осталось от перерожденца – верхняя часть туловища до живота. Дальше по полу волочились лишь кровавые ошметки, оставляя на досках бурый след… Зомби застонал, и нервы Гордона не выдержали. Вместо крика из горла Фримана вырвался слабый хрип, и он бросился бежать. Он не знал, куда бежит, и что его там поджидает, но он не мог смотреть на это… А сзади еще долго слышались все слабеющие стоны ползущего по полу разорванного надвое перерожденца…

Гордон в панике и ужасе выбежал из этого приюта смерти в какой-то темный внутренний дворик, зажатый между коттеджами европейского стиля. Фриман остановился лишь тогда, когда понял, что ужасное существо больше не гонится за ним. Гордона трясла дрожь. Ему было страшно, как никогда. Он чувствовал себя загнанным зверем, мышонком, брошенным в змеиную яму на забаву хозяевам и змеям. В каждой тени дворика ему виднелись зомби, каждый ствол дерева напоминал ожившего мертвеца. Фриман сжал зубы – в голове снова пронесся этот крик. Последний крик Майка в рации… Перед тем, как его убило такое же порождение Тьмы со звезд. Спина Фримана все еще побаливала – и ему мигом вспомнилась вся боль, которая омывала его в "Черной Мессе". Как его били зомби, как жгли молниями вортигонты, кусали хедкрабы, оглушали "собачки" и врезались в ребра тяжелые армейские ботинки. Гордон вдруг вспомнил, как его на дамбе зацепила пуля – пробила навылет кисть. Странно, но он вспомнил об этом только теперь – тогда было не до того, а потом и вовсе забылось. Фриман со смешанным чувством обнаружил, что рука его совершенно здорова, хотя ее и украшает розоватый шрам. Фриман поежился – он не знал, как это все объяснить. Но понимал, что теперь все намного хуже. Тогда он был в своем мире, вокруг были люди. Хоти и не те люди, каких бы ему хотелось, но все же люди. А здесь…

Фриман презрительно покачал головой – теперь уже вряд ли здесь остался кто-то живой… Но все же – кто-то ведь убил того зомби? Значит, здесь остались уцелевшие. Может, здесь все еще держатся солдаты Альянса? Гордон должен был найти хоть какой-то признак Жизни. Полу-жизнь уже и так заполнила все вокруг.

Фриман оглядел место, куда попал. Луна уже вышла из-за облаков и теперь ровно освещала все вокруг призрачным серебряным светом. Этот свет может творить самые настоящие чудеса, получше любого волшебника из сказок. Этот свет может быть таким разным и так по-разному влиять на мир. Он может быть романтическим – такую луну обожают влюбленные пары, целующиеся в ночном парке на лужайке, вдыхая запах ночных цветов и слушая волшебные трели сверчков. Это свет может быть таинственным и демоническим – как раз подходящим для кристально чистой ночи, в которую уголовник выходит на "дело", взвешивая в руках бейсбольную биту, высматривая в темной аллее запоздалых гуляк и вслушиваясь в тугой ритм собственного сердца. Свет Луны может быть и волнующе манящим, совсем как тогда, когда одинокий матерый волк воет ночью на залитой этим светом поляне, вспоминая стаю, которая бросила его, вспоминая теплую шерсть матери и прислушиваясь к томящему голоду в своем чреве. Этот свет может быть умиротворяющее философским, зовущим подвыпившего парня на минуту остановиться и вслушаться в музыку Тишины, вспомнить о бездне Вечности и о величии Вселенной. Свет Луны может быть призрачным и зловещим, как раз таким, который освещает все то зло, которое копошится по углам, обнажая демонов человечества, которые как раз и ждут этого Света, как гимна их триумфа на поле битвы Добра и Зла. Такой свет – словно вечная индульгенция тем, кто живет злом и не может видеть чужого счастья.