Халтура
Шрифт:
Поэтому, пока в моей руке восстанавливалось кровообращение, я рассказал ему почти все о Стриженом и Мечах.
— Этот Стриженый, — сказал Баттерс. — Он обычный человек.
— Не забывай о том, что какие бы монстры ни сновали вокруг, именно обычные люди правят нашей планетой, — заметил я.
— Да, но в нем же нет ничего такого, — возразил Баттерс. — Как ощущения?
Поморщившись, я согнул пальцы.
— Хорошо. Спасибо.
Он кивнул и поднялся. Отправился на кухню и наполнил собачью миску водой, затем проделал то же самое с
— Я хочу сказать, — продолжил он, — что если этот тип не сверхъестественное существо, значит, он узнал о Мечах точно так же, как все остальные простые парни.
— Ну, — ответил я, — да.
Баттерс посмотрел на меня поверх очков.
— Итак, — сказал он, — кому было известно, что Мечи у тебя?
— Многие знают, что у меня меч Широ, — ответил я. — Но этот парень попытался добраться до меня через Майкла. А про «Амораккиус» знали только я, пара архангелов, Майкл, Саня и…
Баттерс выжидающе наклонил голову.
— И Церковь, — прорычал я.
Церковь Святой Марии Всех Ангелов — большое, внушительное сооружение. В городе, знаменитом своей архитектурой, Святая Мария занимает не просто почетное место, а почти целый квартал. Массивная, каменная и готичная, как черная глазурь на именинном торте.
Всю дорогу сюда я был настороже и теперь не сомневался в отсутствии слежки. Припарковавшись за церковью, я направился к черному ходу. Двадцать секунд битья в дверь вызвали высокого старого священника, на вид явно ошеломленного.
— Да? — спросил он.
— Я пришел повидать отца Фортхилла, — объяснил я.
— Простите?
— Все в порядке, падре, — сказал я, похлопав священника по плечу и не слишком уважительно отодвинув в сторону. — Я сам его найду.
— Эй, послушайте-ка, молодой человек…
Возможно, он сказал что-то еще, но я не стал задерживаться. Вошел в церковь и направился в комнату Фортхилла. Дважды стукнул в дверь, открыл ее — и застал священника в нижнем белье.
Отец Фортхилл — крепкий мужчина среднего роста, с венчиком седых волос и глазами цвета яиц малиновки. На нем были семейные трусы, майка и черные носки. На шее висело полотенце, мокрые волосы прилипли к голове.
Большинство людей отреагировало бы на мое появление весьма эмоционально. Фортхилл серьезно посмотрел на меня и сказал:
— Привет, Гарри.
Я пришел сюда, готовый к «охоте на снарка», но хотя я и не отличаюсь особой религиозностью, у меня имеются представления о подобающем поведении. И видеть полураздетого священника вовсе не подобает, особенно если ты ворвался в его личную комнату.
— Гм, — сказал я разочарованно.
Фортхилл с улыбкой покачал головой:
— Да, священники принимают ванны. Мы едим. Мы спим. Время от времени даже ходим в туалет.
— Ага, — сказал я. — Э-э-э… Ну да.
— Мне бы очень хотелось одеться, — мягко заметил отец Фортхилл. — Сегодня я служу литургию.
— Литургию?
Фортхилл утробно хохотнул:
— Гарри, ты ведь
не думаешь, что я просто сижу в этом старом сарае, ожидая возможности приготовить тебе бутерброды, перевязать раны и дать совет? — Он кивнул на стену, где висели одеяния. — Вечером в будни дают порезвиться младшей команде.— Нам нужно поговорить, — сказал я. — Насчет Мечей.
Кивнув, он одарил меня мимолетной улыбкой.
— Быть может, я хотя бы надену брюки?
— Ну да, — ответил я. — Извините. — Попятился из комнаты и закрыл дверь.
Минуту спустя появился старый священник и принялся сверлить святотатца укоризненным взглядом, однако отец Фортхилл в своем привычном черном облачении с белым воротничком спас меня.
— Все в порядке, Пауло, — сказал он. — Я поговорю с ним.
Отец Пауло фыркнул и одарил меня еще одним взглядом, но развернулся и ушел.
— Ты ужасно выглядишь, — заметил отец Фортхилл. — Что случилось?
Я рассказал все без утайки.
— Господь милосердный, — произнес он, когда я закончил. Но не тем тоном, каким говорят: «О нет!» — а скорее с усталостью.
Он знал, что происходит.
— Я не смогу защитить Мечи, если не буду знать, с чем имею дело, — добавил я. — Расскажите мне, Энтони.
Фортхилл покачал головой:
— Я не могу.
— Не надо так, — сказал я, сдерживая гнев. — Я должен знать.
— Я поклялся не говорить об этом. Никому. Ни при каких обстоятельствах. — Он повернулся ко мне, выпятив подбородок. — Я держу свое слово.
— Значит, вы будете просто стоять в сторонке и ничего не делать, — рявкнул я.
— Я этого не говорил, — возразил Фортхилл. — Я сделаю, что смогу.
— О, ну конечно.
— Да, — ответил он. — Обещаю. Ты должен мне поверить.
— Я бы поверил, если бы вы объяснили.
Его глаза сузились.
— Сынок, я не идиот. Не говори, что сам никогда не оказывался в подобном положении.
Я хотел ответить какой-нибудь саркастической колкостью, но ничего не придумал.
— Туше.
Отец Фортхилл провел рукой по лысой голове, и я неожиданно заметил, как сильно он постарел с нашей первой встречи. Седые волосы заметно поредели и стали ломкими, руки высохли.
— Прости, Гарри, — сказал он с искренним сожалением. — Если бы это было в моих силах… Могу ли я еще что-то сделать для тебя?
— Вы можете поторопиться, — тихо ответил я. — Такими темпами кого-нибудь прикончат.
Скорее всего меня.
Я с крайней осторожностью приблизился к парку. Более получаса ушло на то, чтобы убедиться, что Стриженый не бродит поблизости со своим пятидесятым калибром. Разумеется, он мог наблюдать из окна какого-нибудь близлежащего здания, однако здесь не было мотелей и квартир, а сделанные в парке фотографии снимали не с возвышения. Кроме того, если избегать каждого места, где способен притаиться маньяк с мощной винтовкой, с тем же успехом можно провести остаток жизни под кроватью.