Хамелеон 5

— Ты так уверен, что большой войны не избежать? — поглубже замотавшись в плед, передернула плечами хозяйка дома. Но сделала это отнюдь не от холода. Причиной возникновения мурашек на спине стали слова мужа, что подобно горстям земли падали на крышку гроба её желания спокойной жизни. — И вообще! Какая к чертям собачьим Австралия! А как же дом? — махнула она подбородком в сторону их нынешнего жилища, при этом имея в виду вообще всё: и само здание, и всё его убранство, и катер, и дорогущую машину.

— Уверен, — не сомневаясь ни секунды, твердо кивнул головой мистер Грейвуд. — А что касается дома… То имеется не нулевая вероятность вторжения немцев в Швейцарию. Не смотря на то, что местные банкиры один раз уже откупались от них, ссудив целый миллиард франков. — Действительно, в той истории, которую знал он, Третий рейх еще в 1940 году планировал вторжение в страну часов, банков и шоколада. Но ограничился получением спасшего германскую экономику огромного кредита. А после, и второго, и возможно третьего. Общей суммой почти в три четверти миллиарда долларов США! Но ныне всё могло пойти и несколько иным путём, что, несомненно, следовало учитывать при обеспечении безопасности жены и детей. — Сама понимаешь. В таких обстоятельствах оставить вас тут я никак не могу. Потому, найми кого-нибудь присматривать за всем этим великолепием и богатством, а сама собирайся и собирай детей. У нас не так-то много времени. На следующей неделе нам необходимо быть в Португалии, в Лиссабоне, откуда по субботам вылетает огромный гидроплан следующий в США через Атлантику. И все мы, дорогая, обязаны оказаться на его борту. Причем, крайне желательно — с чемоданом денег.

— И надолго нам отсюда уезжать? — надув губки, недовольно поинтересовалась годами устраивавшая всё это великолепие женщина, вынужденная теперь покинуть семейное гнездышко. — Да еще и в Австралию! Кстати! Ты так и не ответил, почему туда!

— Надолго, — не стал облегчать моральные терзания жены Александр. — На пять лет точно. Если не на семь. Война грядет жуткая, кровавая и долгая. Уж в этом-то я разбираюсь, — угрюмо пробормотал он, зная, какой высокой ценой далась Советскому Союзу победа согласно имеющейся у него в голове информации. Десятки миллионов человеческих жизней, десятки тысяч сгоревших танков и сбитых самолетов, тысячи уничтоженных предприятий и сотни подчистую разрушенных городов. Такая цена казалась вовсе неподъемной. Но советский народ выдержал, справился и в конечном итоге победил. Да по сравнению с подобным война в Европе казалась детской возней в песочнице! — А в Австралию, потому что податься больше некуда. В США нам нельзя оставаться. Мигом за неуплату налогов в тюрьму укатают, а деньги все отберут. Мы ведь, хоть и числимся американскими гражданами, налоги там вообще ни разу не платили. А у них с этим делом всё строго. В Англии, сама знаешь, что творится. Сейчас-то там, конечно, полегче станет. Сдулись немцы, судя по всему. Но всё равно опасно. В Ирландии, боюсь, не сможете ужиться. Там ведь все бедные, как церковные мыши. Вас там из принципа третировать все будут за богатство. Плюс общество там своеобразное. Не местному в нем лучше не задерживаться. Канада? Вроде как и ничего вариант. Но слишком близко к США. Могут и выдать, если вдруг кто заведет на нас дело по финансовому мошенничеству. — Говорить о том, что эта страна по завершении войны, скорее всего, как и в иной истории, начнет принимать сотни тысяч «европейских беженцев» из числа вчерашних ярых нацистов всех мастей, он не стал. Ведь никаких доказательств, кроме его собственных знаний, под рукой не имелось. — Вот и выходит, что из англоязычных стран остается лишь Австралия. И будем надеяться, что японцы до неё добраться не смогут.

— Японцы? А японцы-то тут при чём? — закатив глаза к небу, буквально простонала ничего не понимающая в логике рассуждения мужа Наталья.

— Как только мы сцепимся с немцами, они мгновенно атакуют англичан с американцами. Считай, что это аксиома, — вновь не обрадовал супругу своими прогнозами краском. — Я вообще поражаюсь, что они до сих пор ни на кого из них не напали. Видать, действительно сильно опасаются, что ничем и никем не занятый СССР тут же нанесет удар по Маньчжурии и после постепенно вычистит от их присутствия весь Китай. Три раза уже получали от нас по носу. Теперь вот явно опасаются. А англосаксов бить японцы будут крепко. Что первых, что вторых, поначалу разделают всухую. В этом даже не сомневайся. Ни у англичан, ни у американцев, сухопутных сил в Азии в достаточном количестве не имеется. Но игру против США вдолгую в конечном итоге не вытянут. Пупок развяжется. Тут уже пойдет не сила на силу, а экономика на экономику. Тем более, что бодаться будут по большей части флотами. А американский раза в два крупнее, если не во все три. Плюс у них еще пять новейших французских линкоров и два авианосца интернированными в Нью-Йорке стоят на приколе. Так что японцам нападать на США — это изначально оставаться без шансов на победу, но и иного выхода у них попросту нет. Без новых крупных и ценных завоеваний японская экономика банально рухнет. Слишком уж велика в ней доля военного сектора. Сами себя загнали в ловушку безумно огромного госдолга. Прямо, как и Гитлер, кстати! Однако, прежде чем оказаться разбитыми в пух и прах, они, при должном везении и упорстве, до Австралии теоретически добраться смогут. Потому селиться вам надо будет в Мельбурне — на самом юге континента, подальше от японских островов.

— Весь мир катится в Ад? Да? — тяжело вздохнув, с трудом сдержала предательскую слезу миссис Грейвуд, которой прямо сейчас на пальцах объяснили, что её прежняя мирная жизнь вот-вот закончится, а будущее сына с дочерью окажется исключительно в руках солдат.

— Именно, дорогая, — подтвердил горькую, но неизбежную, правду краском. — И нам необходимо успеть преодолеть пока еще доступный для побега опасный коридор, прежде чем в него хлынет смывающий всё на своём пути неудержимый поток всеобщего безумия.

Глава 5 Ничего хорошего

— Здравствуйте, товарищ Сталин. Благодарю, что нашли время в своём плотном рабочем графике на встречу со мной, — несколько скованно произнес генерал-лейтенант танковых войск Киселев, как и многие другие «сохранившиеся со старых времен» краскомы, сделавший за последние годы головокружительную карьеру. Он уже не первый раз общался с главой государства, но впервые находился в его кремлевском рабочем кабинете, да ещё и с глазу на глаз. Вот и испытывал по этому поводу некоторый трепет. Впрочем, как и вследствие той темы беседы, с которой явился к «вождю».

— Не стоит благодарности, товарищ Киселев. Нам известно, что вы, сколь выдающийся командир, столь же скромный человек, и потому не станете беспокоить кого бы то ни было без веского повода. — Говорил так секретарь ЦК ВКП(б) по той простой причине, что конкретно данный краском уже давно являлся его человеком в армии, но ни разу ничего лично для себя не просил. И даже в званиях с должностями рос вполне заслуженно. — Так о чём вы желали поговорить?

— У меня письмо лично к вам от Александра Морициевича Геркана, — сказал, как в прорубь ухнул, командующий только-только сформированного 10-го танкового корпуса. Сказал и замер, смотря на руководителя СССР, словно кролик на удава.

— Письмо? От товарища Геркана? — мигом растеряв всё напускное радушие, буквально резанул собеседника своим мгновенно ставшим острым взглядом Иосиф Виссарионович. — Почем вы уверены, что оно именно от него?

— Он мне сам передал его. Лично в руки. Три дня назад, — вытянувшись во фрунт, мигом отчеканил Киселев.

— Значит, вы с ним виделись, — не сдержав эмоций, встал из-за своего стола Сталин и подошел едва ли не вплотную к посетителю. — Вы знаете, где он находится сейчас? — внимательно наблюдая за мимикой лица гостя, задал немаловажный для себя вопрос хозяин кабинета.

— Конечно, товарищ Сталин. Он сейчас пребывает под надежной охраной на гауптвахте в штабе моего корпуса. Ожидает вашего решения по той информации, что я должен передать вам. — Всё так же продолжая тянуться по струнке смирно, отрапортовал Михаил Захарович.

— Под охраной, не под стражей? — уточнил хозяин кабинета услышанный им немаловажный момент в ответе краскома.

— Именно! Он сам попросил выставить надежную охрану и не допускать к нему никого, поскольку кроме вас и меня не доверяет больше никому, ни в НКВД, ни в РККА. И, должен отметить, я его понимаю, — поджав губы, упрямо заявил генерал-лейтенант, которому старый друг поведал ну очень немыслимую и одновременно очень пугающую историю своих недавних «приключений». — Если всё, что он мне рассказал о своих злоключениях, является правдой, окажись я на его месте, тоже никому не доверял бы.

— Понятно, — пока не став уточнять детали этих самых злоключений, просто кивнул головой глава страны, тем самым давая понять собеседнику, что принял его слова к сведению. — Он сам как, в порядке?

— Было хорошо видно, что его уже успели где-то подлечить. Но вообще выглядит плохо. Били и пытали его явно сильно, — еще больше поджал губы находящийся в яростиКиселёв, хотя, казалось бы, куда больше. — Всё лицо полностью разбито, нос явно неоднократно сломан, если не трети, то четверти зубов точно как не бывало, ногти на всех пальцах рук были вырваны и пока вновь отросли лишь наполовину, да и сами пальцы видно, что ломали. Плюс ожоги. И это только то, что было на виду.

— Понятно, — вновь ограничился всего одним словом Иосиф Виссарионович. Вот только произнесено оно было таким тоном, что становилось ясно — «кому-то станет очень, очень, очень плохо». — Что именно указано в послании, которое он попросил вас передать?

— Не имею ни малейшего представления, товарищ Сталин. Он лишь отдал мне запечатанный конверт и попросил передать его вам. Или же человеку, на которого вы укажете, ежели имеются какие-либо сомнения насчет безопасности самого конверта, — открыв свою полевую сумку, Киселев вытащил наружу запечатанный конверт. — А, как сказал Александр Морициевич, они должны иметься. Он бы лично ни за что сам к нему не прикоснулся в тех обстоятельствах, в которых он попал в ваш кабинет.