Хамелеон и Бабочка

Адрес был Максиму знаком, в этом доме жила его одноклассница Светка Золотарёва, а торжество нынче было у ее младшего брата. Это облегчало задачу. С самим именинником он не общался, но в гости вполне мог нагрянуть, например, за домашним заданием. А ещё он нравился Светке и знал это наверняка после валентинки, полученной в феврале.

С тортом и свечами вышло гладко, никто и не заподозрил подвоха или наигранности. Максим словно в шутку предложил Игорю набрать побольше воздуха и потренироваться, а ещё запастить дующими помощниками. Свечи гасили всей компанией, весело и радостно, а потом Максим добавил на всякий случай:

– При такой поддержке любое желание исполнится. Обязательно!

Увидел, как глаза мальчишки радостно вспыхнули. Тот поверил, что всё возможно, что быть ему олимпийским чемпионом и прославлять страну на международном уровне. Такое нехитрое действие, как задувание свечей на торте, вселило в него надежду.

Максим ушёл с праздника довольный собой: за столом получил кусок торта, за сараем украл страстный поцелуй Светки и домой принёс ощущение собственной значимости.

Мама вернулась из города только утром, чуть пьяная и удивительно весёлая. Обняла Максима, обволакивая истлевшим ароматом духов, и пустилась танцевать под мелодию, звучащую в её голове. Полосы прозрачно-янтарного света ласкались, пронзая её силуэт светящимися лучами. Красная помада немного смазалась, оставив след на щеке, а платье помялось. Такой счастливой Максим её больше никогда не видел.

Словно в ответ на его мысли о маме раздался телефонный звонок. Максим поднёс к уху пустую кочерыжку, чертыхнулся, бросил её через забор и достал сотовый.

– Привет, мам.

– Привет, Макс. Как у тебя дела. Всё нормально? – голос звучал взволнованно и напряжённо. – Вчера весь день не могла до тебя дозвониться.

– Телефон разрядился, а я был в городе. Ничего страшного не произошло. – Максим невольно нахмурился. Он до сих пор с горечью вспоминал отъезд мамы. Казалось, давно простил, но всё равно горло сковывало спазмом. – Как у тебя дела?

– Весело, – тут же отозвался родной и до боли знакомый голос. У неё всегда всё было весело. – Собираюсь в Карелию посетить Рускеалу и водопады Ахвенкоски. Там, говорят, творятся чудеса.

– Пришлёшь фотки?

– Конечно, пришлю! А ты мне Дину обещал показать, – напомнила она.

– Приезжай и посмотри, – не сдержался Максим.

На несколько секунд повисла тишина. Ольга вздохнула.

– Обязательно как-нибудь приеду. Пока некогда. Но фотки присылай.

– Хорошо, – привычно согласился Максим.

– Всё, я побежала. Пока.

– Пока, мам, – ответил он пустоте, уже раздался щелчок разъединения, и мама, как обычно, улетела в свою яркую праздничную жизнь.

Минуту Максим таращился на экран телефона. После таких звонков ему требовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Хоть и прошло почти двадцать лет, он до сих пор скучал.

Она уехала сразу после смерти дедушки, с тем самым мужчиной, измявшим её оранжевое платье. Так и не вернулась. Порхала по миру, заводила новые знакомства, меняла увлечения и места работы. Регулярно присылала деньги и звонила, но больше Максим её не видел, разве что на экране телефона или ноутбука. Она так и осталась суетливой райской птичкой, не позволившей себя поймать и окольцевать.

Максим сорвал веточку мяты, растёр пальцами, положил немного на язык и разжевал. Постоял в задумчивости и нарвал целую жменю терпких свежих листочков. К столу вернулся не сразу, залил водой горсть пахучей мяты и вынул из духовки запеканку.

Под яблонями шла оживлённая беседа. В основном говорила бабушка. Она громко рассуждала о кулинарном мастерстве и таланте повара, которые признала в Максиме только недавно, когда услышала, что у него появилась собственная страшненькая кастрюлька для варки свёклы и алюминиевая чеснокодавилка. Раньше она считала его кондитерские замашки блажью и временным помешательством. Чем угодно, но не источником дохода и призванием. Она настолько привыкла к его увлекающейся натуре, что ждала, когда он охладеет к кухне и займётся чем-нибудь мужским. Максим успел сменить десятки увлечений, но свою кондитерскую не бросил. В последнее время начал ненавязчиво раздавать советы, и Мария Павловна не могла не признать: он знает в этом толк и явно обладает чутьём.

Благодаря бабушке, Максим полюбил кулинарное чародейство, научился у неё готовить по семейным рецептам, освоил маленькие хитрости, а потом начал экспериментировать. Любил сочетать несочетаемое, выискивать экзотические блюда и не боялся пробовать что-то новое. Бабушка же была почитательницей классических, проверенных годами поваренных книг и побаивалась необычных творений, родившихся на кухне Максима.

А тот решил не спорить с бабушкой, как обычно, отшутился и напомнил, как они делали печенье «картошка» в то время, как мама сидела на кефирной диете и считала калории в огурцах.

Дина неожиданно встала на сторону Марии Павловны, как повара Максима она не представляла, как хозяина пекарни – вполне. Тем более теперь, когда узнала, что ему тридцать пять и намерения у него, кажется, самые серьёзные.

Максим сделал глоток чая, задумчиво проговорил:

– Помнишь, ты рассказывала, что в тот день, когда мама уехала, тебе священник встретился?

Мария Павловна веско кивнула.

– А ещё я верталась в хату да в зеркало не глянула, – она присмотрелась к Максиму. – Оля звонила, что ли?

– Звонила.

Мария Павловна печально вздохнула. Каждый раз, когда Максим вспоминал маму, ей становилось горько. Она видела на его лице и слышала в голосе непроходящую обиду. Плохо жить с таким камнем на сердце, тяжело. Со временем старушка сама уверовала в Ольгино объяснение и не преминула его повторить – уже в который раз:

– На твоей мамке сглаз был, да не обычный. Проклятье. Потому она и уехала, всем нам худо было бы подле неё. Не серчай на неё шибко, о тебе же и заботится. Она тебя любит.

Бабушка и мама верили в сглаз, но на всякий случай не ограничились собственными догадками, а сходили к местной знахарке. Та подтвердила, что все напасти, которые посыпались на их семью – это следствие чёрного проклятия. Подохшие от неизвестной болезни куры, отравленная кошка, несчастный случай с дедушкой – всё началось с чьей-то зависти и грозило извести весь их род.

Максим встряхнулся, взлохматил волосы, прогоняя неприятные мысли. Такие беседы могли напугать Дину, да и бабушку выставляли не в выгодном свете. Рассорить их не входило в его планы. Он широко улыбнулся, оглядел праздничный стол.

– Так что тут у вас? О, овсяное печенье, моё любимое. Я его, правда, с вишней делаю и орехами. По маминому рецепту, почти диетическому.

Он взял печенье и потянулся к вазочке с вареньем. Заметил две торчащие оттуда ложки и перевёл взгляд на бабушку.

– Ба?

– Что такое?

– Ты теперь сама приметы создаёшь?

Мария Павловна лукаво усмехнулась.

– Разве что маленько.

Дина непонимающе переводила взгляд с Максима на бабушку и обратно.

– И что это значит?