Хамелеон. История одной любви

Я особо не суетилась. Учёба вообще не мой конёк. Я никогда не корпела над учебниками и мне было плевать на отметки. Ритка, для которой каждый предмет давался с завидной лёгкостью, практически все делала за меня. Она писала конспекты, она сдавала за нас обеих курсовые, за нас обеих посещала пары. Так уж повелось ещё со школы. В технаре (кстати, в котором когда-то учился Савва) я оказалась от безысходности, поэтому мне было всё равно сколько трояков будет красоваться в моём дипломе.

— Ритка, ну если будете соображать Петровне на принтер, ты мне набери, ладно? — затолкав рот последний кусок сосиски в тесте, и отряхнув руки, я поднялась из-за стола.

— А ты куда? — с набитым ртом спросила Ритка, и матернулась. Кто-то, проходя мимо, толкнул её руку, и она разлила чай себе на джинсы. В студенческой столовой было не протолкнуться. Только за нашим столиком на четверых поместились семеро.

— А я домой сваливаю, бесполезно тут топтаться. К зачету все равно не готова. И нам с Серегой ещё за вином топать, ты забыла?

— А, ну давай. Мне красное, не забудь! И кальмаров возьмите! — крикнула Ритка мне в догонку.

Забирая дубленку из раздевалки, я думала о предстоящем празднике. Этот Новый Год мы планировали отмечать у меня дома. Родители великодушно уступили нам квартиру, и народу должно было собраться прилично, некоторых я даже ни разу не видела. Ну знаете же как оно бывает? Ты приглашаешь друга, а он тащит с собой брата, который тащит своего друга… А, по фигу. Лишь бы закуски хватило. На счёт алкоголя я не волновалась, его всегда с лихвой.

— Катька, я сейчас. До физрука сгоняю, и пойдём, — Серёга чуть приоткрыл пакет, — краску отдать надо. — Уже тише заговорщески шепнул он.

— А, все ясно, кругом коррупция… Я тебя на улице жду тогда. Быстрее только!

Подняв большой палец он показал мне «класс» и скрылся в толпе.

Серёга был другом Карпова, Карпов — Риткин, типа, хахаль. Динамил её по-страшному, а эта дурочка все с рук ему спускала. Любовь, мать её… Мы дружили компанией и частенько тусовались вместе. Вино, кино, домино… Парня на тот момент у меня не было, не так давно я рассталась там с одним, и была как Герасим — на все согласен, в плане, погудеть и устроить сабантуйчик. Новый Год обещал выдастся интересным. Серёга друга своего зазвал, Марата, слышала что писаной красоты молодец. Интересно было взглянуть на экземпляра. Забегая вперёд скажу — эти говнюки меня развели: Марат оказался ну просто до безобразия не симпатичным. Еще и евреем. Евреем с татарскими корнями. И жутко тупым.

Накинув дубленку я, пялясь в свой драгоценный, подаренный отцом Сименс с полифонией, вышла в морозный день. «Катька, затусим сегодня в Жаре? Я к девяти к клубу подъеду», прочла я смс от одного товарища, и ничего не отвечая, кинула телефон в карман. Ну в болото. Как банный лист, ей Богу. Несколько человек кучками курили на территории колледжа. Подняв воротники пацаны, с красными от мороза ушами и носами, обсуждали кому бы ещё дать «на лапу», чтобы получить долгожданный зачёт. Каблук на левом сапоге опасно шатался. Как всегда все не вовремя! Я стояла на ступеньках и откровенно скучала. Серёга не торопился. Скользнув взглядом по спинам пацанов, я остановилась на одном. Здоровенный парень стоял в одиночестве, отдельно от всех и неторопливо курил. Опытный глаз определил — не наш фрукт, наших всех я знала. Но было что-то невесомо знакомое в манере держать сигарету… Темно-русый, модно стриженный затылок, дубленка из чёрной кожи, синие джинсы… Сердце ёкнуло… Покажется же! Парень повернулся в профиль и меня будто ведром ледяной воды окатили.

На ступеньках ниже стоял Савва.

Я несколько раз сморгнула, но видение не исчезло.

Савва. На ступеньках. Я не видела его два с половиной года. Сколько ему сейчас, двадцать два? Он изменился. Стал ещё больше, плечи шире. Невероятно красив. Боде, какой он красивый! Тёмная щетина покрывала лицо. Цепкий прищур уверенного человека. Я стояла, и не знала как мне себя повести. Мысленно я представила свой образ со стороны: хорошо ли я выгляжу? Макияж? Причёска? Две минуты назад я мерзла без шапки и тонких капроновых колготках, сейчас же мне стало жарко. Даже ладони вспотели.

Савва. Он здесь. Я тихо подошла сзади.

— Молодой человек, сигареткой не угостите?

Он медленно обернулся. Я стояла, и чуть склонив голову на бок, улыбалась. Он остобленел. Глаза округлились, а губы растянулись в улыбке. Знакомые до боли губы, в знакомой до боли улыбке… Не сговариваясь, мы протянули друг другу руки и обнялись.

Его запах. Его. Запах. Внизу живота заныло.

— А ты все такая же… красотка.

— А твои глаза по-прежнему хамелеонят.

Мы смотрели друг на друга и улыбались.

— Ну… как ты вообще? — нарушил тишину его голос.

— Я-то? Я хорошо. Как видишь, грызу гранит науки, — я указала рукой на здание позади себя, и нервно хохотнула. Медленным шагом мы спустились со ступенек. — А ты как? Учишься..?

— Учусь. На звукорежиссёра.

— Нравится?

— Нравится…

Его глаза потемнели.

Я миллион раз представляла нашу встречу. Фантазировала. Я обыгрывала в голове наши диалоги, в своих мыслях я была дерзкой и уверенной. На деле же всё вышло иначе. Я забыла абсолютно всё. Я могла только улыбаться и жадно впитывать его образ.

— А ты тут… Ты давно… тут? — слова путались, я чувствовала что вот-вот рухну от переизбытка эмоций.

— Нет. Вчера приехал. Мы с Глебом всего на несколько дней здесь, он сейчас тоже в Москве учится. Вот, пока тут, он решил забежать к матушке в родной альма-матер.

— А, Евгения Васильевна… я иногда её вижу, у механиков наших философию преподаёт, — не зная, что ещё сказать, я замолчала. — И надолго ты? — снова спросила я.

— Послезавтра поезд.

— Так послезавтра ведь…

— Новый год. Я помню, — он улыбнулся, — мы поедем рано утром.

Я больше не знала о чём говорить, и он тоже молчал. Это чёртово неловкое молчание… Засунув руки глубоко в карманы он озирался по сторонам, а когда наши взгляды встречались, он улыбался. И смущался. Такой распрекрасный Громов — и смущается. Невероятно.

— Ну так что там… на счёт сигаретки? — напомнила я.

— Так ты теперь куришь? — его брови поползли вверх, но пачку он всё-таки достал.

— Я теперь много что делаю, чего не делала раньше…

Я пристально смотрела ему в глаза. Вызывающе пристально. Фу, как пошло! Но я это сказала.

Токи, токи, токи… Воздух, казалось, вибрировал и искрился. Мы курили молча, при этом улыбаясь как два идиота. Кто-то кинул шапку и попал в дерево, стоявшее за нашими спинами, и нас сразу же с головы до ног осыпало снегом. Это разрядило обстановку, и мы громко рассмеялись, отряхивая друг друга.

— Пардон, мадам! — первокурсник, задев меня плечом, полез за своим головным убором.

— Замуж не вышла? — выдыхая дым спросил Савва.

— Да вот, никто не зовёт, представляешь… Все говорят потом, потом…

Потом.

По взгляду я поняла, что он тоже это помнил. Снова рассмеявшись, он вдруг приобнял меня за плечо притянул ближе к себе, заставляя снова вдыхать свой животный аромат.

— Кать, а я скучал… — произнёс он полушепотом, глядя на меня с высоты своего роста.

Это прозвучало настолько интимно, что мои колени предательски подогнулись. Я в сто первый раз улыбнулась, и стряхнула с его воротника несколько налипших снежинок.